— Мы собираемся разводиться, — почти прошептала она. — Я выхожу замуж за другого.
Темные брови лукаво приподнялись.
— За Александра? Он уже сдался, он понял, что тебе нужен совсем другой мужчина.
Он повернул ее лицо к себе, но она знала, что, если запротестует, он тотчас же ее отпустит. Сразу же. Но… Лучше позволить поцеловать. Тогда он поймет, что его поцелуи ничего уже не значат, и не будет впредь целовать ее.
Губы сразу вспомнили его поцелуи. Она думала, что забыла, но эта часть воспоминаний жила сама собой. Люк прижал ее к себе, и ее тело само вспомнило жар его кожи, а сквозь одежду Джей услышала биение его сердца и уже ощущала, а не слышала его дыхание.
Люк нежно обнимал ее, не отрывая губ. Почувствовав, что огонь в ней готов вырваться наружу, он освободил ее от пальто, и его руки, скользнув по бедрам, сомкнулись у нее на спине. Ее грудь напряглась, и она уже не сопротивлялась, когда он потянул с нее платье. Она прижалась к нему всем телом и сомкнула руки на его шее. Несмотря на большую разницу в росте, Люк и Джей идеально подходили друг другу… Пальто Джей давно валялось у них под ногами, там же оказалась и прочая одежда. Люк целовал ее и гладил бедра, но вдруг сжал ей живот и тут же отступил на шаг.
— Не знаю почему, но я мечтал об этом с той минуты, как увидел тебя в галерее…
— Ущипнуть меня?!
Джей почувствовала, как холоден воздух. Она хотела поймать его взгляд, но стала рассматривать темный летний загар в вырезе его рубашки. Люк тихо засмеялся.
— Нет, не ущипнуть. Чтобы ты меня поцеловала. Подожди, я сброшу все со стола и отнесу тебя туда. Там удобнее рассмотреть твое зеленое белье.
Горячий водоворот желания, который неожиданно захватил Джей, так же неожиданно отступил. Да, он поцеловал ее, но ведь пережила же она это.
— Я уже поцеловала тебя, — сказала она.
— Мы целовались, — как эхо отозвался он.
— Да, — произнесла Джей задумчиво. — Допустим, мне это даже понравилось, но это ничего не меняет. Брак — это любовь, а не только поцелуи. Мы думали лишь об удовольствиях, мы наслаждались телами друг друга.
— Мы занимались любовью, — медленно сказал Люк.
— Пусть так, если тебе больше нравится. Слова не меняют сути. Я занималась с тобой любовью, но не ради твоего удовольствия. Я делала это для себя, мы заботились только об удовлетворении своих потребностей, мы были эгоистами. Но ведь люди не могут провести всю жизнь в постели.
— Мы тоже не всегда делали это в постели…
Джей покраснела. Слова Люка вызвали воспоминания о женщине, которая никак не могла быть ею, но, тем не менее, была Джей, игривой, чувственной, кокетливой, взбалмошной и изобретательной. Такой женщиной, которая могла броситься в постель к совсем незнакомому мужчине.
Джей постаралась объяснить Люку, что она имеет в виду:
— Мы не говорили о будущем, я ничего не знаю о твоем прошлом. Где ты вырос, какие у тебя в детстве были мечты, а в юности надежды? И ты тоже ничего не знаешь обо мне.
— Черт, О'Брайен, мы прожили вместе без году неделя. Не мог же я поведать тебе всю историю своей жизни.
— И за час можно столько друг другу сказать! Стольким поделиться! А мы поделились только своими телами, оболочкой. Я же совсем не представляла, какой ты внутри!
— Я бы все тебе рассказал, но ты не спрашивала.
— Я не упрекаю тебя, я действительно ни разу не спросила… — Ее лицо пылало. — Мне было не до того. Ты ласкал меня, улыбался мне, смотрел на меня, и все, о чем я могла думать, — это об удовольствии, которое ты доставлял. — Она недолго помолчала, сглотнула. — Мне трудно признаться, как я огорчена, но я не любила тебя тогда и не люблю сейчас.
— Конечно, ты не любила меня, — отозвался Люк. — Тебе не кажется, что влюбленность для подростков, а взрослые люди вверяют друг другу свою судьбу. Они строят вместе жизнь. Любовь для них — награда. Мы физически привлекали друг друга. И я думал, что ты именно та женщина, с которой мне нужно разделить жизнь. Я думал, что по жизни мы пойдем рядом, но ты хотела идти впереди, чтобы я бежал за тобой.
— Мы с Бартоном сумеем разделить наши жизни, — холодно сказала она. — У нас с ним много общего. Мы похоже мыслим, у нас одни интересы, вкусы в музыке и живописи. Мы даже любим одни и те же фильмы. Мы верим друг другу.
Его губы дрогнули от возмущения.
— Как только тебе доверяют в суде! Ты же тупа, как…
— Ты думаешь, что любой, кто не согласен с тобой, туп. Ты хотел, чтобы я все бросила, все, чего добилась в жизни, все, о чем мечтала. Ради чего, Люк? Что такого ты мог дать мне?
— Я предложил половину того, что заработал своим трудом, но ты хотела все и сама. — Люк пожал плечами. — Не советовал бы Бартону тобой командовать, а то останется с носом.
— Я люблю Бартона, а он меня. Я знаю, как он жил до меня, знаю, какие у него планы на будущее. У нас, — поправилась она. — Я нужна ему, и он ничего от меня не скрывает.
— Вот что, детка, Бартон не сделает тебя счастливой. И знаешь почему? Он, бедняга, поверит всякой небылице, какую ты ему наплетешь, любой маске, какую ты на себя натянешь.
— Яне…
— Черт! Дай мне закончить! Он слишком доверяет тебе, и ты не позволишь ему узнать, какая ты на самом деле. Ваша жизнь будет сплошным враньем.
— Ты…
— Дай мне сказать, наконец! — Он подошел к ней и зажал ее рот мозолистой ладонью. — Ты сама себя не знаешь. И не понимаешь этого сейчас, но я сделаю тебе одолжение, леди, — он криво усмехнулся, — за три недели ты все поймешь. — Недобрый огонек заиграл в глубине его темных глаз. — Я и сам бы хотел кое в чем разобраться. И первое, почему я решил жениться на тебе? Почему я поверил, что ты настоящая женщина? Интересно будет поломать голову, так ведь, О'Брайен?
Он расслабил руку, зажимавшую ей рот, потом провел пальцем по ее нижней губе. Джей едва сдержала желание тяпнуть его за палец, до крови. Но губы ее раздвинулись, и палец Люка задел кончик языка.
— Я тебе объясню. Ты просто хотел спать со мной.
— Так ты думаешь, мы не договорились бы без всяких там брачных уз?
— Нет. То есть да…
Он не давал ей подумать, он отвлекал ее, потому что водил пальцем вокруг маленькой родинки в уголке ее рта…
— Ты, О'Брайен, думаешь, что одна была примерной супругой? Полагаю, ты должна знать, что у меня не было женщин после тебя.
И, оттолкнув ее, он распахнул дверь.
— Я заброшу багаж в твою комнату.
Она не успела спросить его, зачем ему понадобился этот монашеский обет, но вместе этого поинтересовалась, как ему пришла в голову мысль поселить ее у своих хозяев.
— Я не знала, что ранчо Стирлингов — отель, — сказала она.
