— Она хорошо отнеслась к Энн, потому что увидела дочь, — перебил сиделку Вилли. — Вот и все! Материнский инстинкт куда убедительней любых доказательств, разве не так?..
Он замолчал, потому что Брюс свирепо уставился на него, его карие глаза потемнели, предвещая опасность. Тишину нарушила Энн.
— Папа был замечательным человеком, — начала она, и все повернулись к ней. — Мягкий по натуре, отзывчивый… Он занимался какой-то важной работой в Спрингфилде. Однажды в воскресенье он приехал меня повидать, и мы пошли кататься на байдарках. Недалеко от нас оказалась лодка с двумя мальчиками. — Девушка вытерла слезы. — Они вели себя как лихачи. Разве могло прийти в голову, что младший не умеет плавать? Когда они перевернулись, старший сразу же вынырнул, а младший… пошел ко дну. Папа бросился за ним в воду и вытолкнул его на поверхность, а сам… Течение потащило его, обрушило на голову бревно, сорвавшееся с камней, и больше я его не видела… — Она безутешно рыдала. — Мне снится это до сих пор… Ужасно…
Вилли схватил со стола одну из белоснежных салфеток, помогая девушке вытереть слезы.
— Успокойся, прошу тебя, дорогая. Отца уже не вернешь…
— Он никогда толком не говорил мне о нашей семье. Для меня стало шоком, когда появился Вилли, и выяснилось, что я из Реджвуда. Я так тоскую по отцу. Он был чудесным, — все еще не могла взять себя в руки Энн.
— Никто и не сомневался, — сказал Брюс. В его голосе прозвучало сочувствие, когда он наклонился к девушке и похлопал ее по маленькой ручке.
Эта женщина стреляный воробей, почему-то решила Пэгги. Она или лучшая в мире актриса, или ее рассказ — чистая правда. Так, значит, я здесь самозванка?.. Но я и правда никогда не слыхала о Реджвуде, пока не получила то письмо. Невольно она отвела взгляд от плачущей женщины — и тут обнаружила, что Брюс пристально наблюдает за ней со странным выражением в глазах. Пэгги опустила голову, на щеках у нее почему-то вспыхнул румянец.
— И когда это случилось? — услышала она голос Брюса.
— Шесть лет назад мне пришлось надеть траур, — ответила Энн. — Ненавижу черное! Не вынесу, если придется снова… — Тут ее опять прервали рыдания.
— Зачем заранее волноваться? — сказал Брюс. — Даст бог, вам траурный цвет не понадобится. — Энн подняла голову с плеча Вилли и благодарно улыбнулась.
Как будто носить черное, подумала Пэгги, самое худшее из случившегося. Впрочем, мысль показалась ей несправедливой, и она бросила в сторону Энн извиняющийся взгляд.
— А как насчет вашего отца? — вдруг спросил Брюс, обернувшись к Пэгги.
Она чувствовала на себе всеобщее внимание. Как легко, оказывается, когда сочиняешь роман, придумываешь за героев реплики, заставляешь их говорить то, что считаешь нужным. И совсем другое дело, если ждут ответа от тебя лично.
— Вы меня слышите, Пэгги? — Властный и требовательный голос Брюса вывел ее из задумчивости.
— Я… не так много знаю о своем отце, — виновато вымолвила она.
— И все-таки! — настаивал Брюс.
Пэгги разозлилась, однако постаралась скрыть ненависть, вдруг вспыхнувшую в ней к человеку, от которого пощады не жди. Пусть будет, как будет, она расскажет все, ничего не тая.
— Меня, должно быть, увезли… отсюда… года в четыре, — спокойно произнесла Пэгги. — В судьбе Энн и моей есть общее, я имею в виду — отец тоже не мог возиться со мной или, скорее всего, не мог содержать материально. Так я оказалась сначала в одном приюте, потом в другом… К счастью, в старших классах школы учительница английского языка обратила внимание на мои сочинения. Она отмечала мой слог, фантазию, словом, поддержала и благословила на писательский труд. Потом мне повезло с издателем. Он тоже поверил в меня и выпустил в свет первую книжку вчерашней школьницы… Что касается отца, я видела его лишь раз на выпускном балу, да и то издали. Он изредка напоминал о себе поздравительными открытками в дни моего рождения. Впрочем, только в школьные годы. Однажды, правда, я получила от него письмо. Оно поразило меня странным признанием. Разве на трезвую голову сообщают дочери, что женитьба ее отца и матери ошибка, за которую та заплатила своим сиротством? Наверное, совесть все-таки мучила его. Он обещал приехать, как только станет известным. Так я узнала — он художник… Три месяца тому назад он умер. Вот и все.
— Вы хотите сказать — отец не оставил вам ничего в наследство? — не скрывая недоверия, усмехнулся Вилли.
Пэгги удивилась: с какой стати он интересуется состоянием ее кошелька, но ответила по-честному.
— Оставил… старую одежду, которую я отдала в Армию спасения, и несколько своих холстов.
— Вы сохранили их на память или выбросили? — перебил Брюс.
— Мне лично нравятся картины в старинной манере, где можно все понять. А эти выглядели наподобие сюрреалистических, будто рисовались в преисподней. — Пэгги даже плечами передернула, как при ознобе. — К счастью, Бог надоумил меня отнести их специалисту. Владелец небольшой частной картинной галереи отнесся к холстам иначе, чем я. Оговорив свои комиссионные, он выставил их на продажу. Каково же было мое изумление, когда первая картина была куплена за двенадцать тысяч долларов! А перед самым моим отъездом сюда вторая ушла за пятьдесят! Он собирается остальные выпускать на рынок постепенно, уверяя — те пойдут еще дороже. Работает и реклама, и то, что автор уже умер. Как он уверяет, посмертная слава художника — обычная история. Сомневаюсь, великий ли отец на самом деле? Нет, наверное. Но все равно приятно. Выходит, не совсем зря он годами изнурял себя…
— С ума можно сойти! — изумленно воскликнула Энн. — Вы получили за две картины столько денег! А сколько еще не продано?
— Около двенадцати. Не так уж много, если человек потратил на них всю жизнь, — задумчиво и печально произнесла Пэгги.
— Вы все отдали галерейщику? — мягко осведомился Брюс. В его голосе было скорее сочувствие, чем интерес к материальной стороне дела.
— Я оставила одну. Картина маленькая и скромная. На ней изображена молодая девушка, сидящая на траве рядом с собакой. В ее лице мне почудилось что-то знакомое или близкое, не знаю, не уверена. Я решила не выставлять портрет на продажу.
В комнате воцарилось молчание. Казалось, все размышляли. И каждый о своем. Интересно, подумала Пэгги, исподволь глянув на Брюса, он будто всерьез озадачен чем-то. Другое дело Энн — та, конечно, кумекает насчет выручки от картин, которых в глаза не видела, хотя если бы и случилось — с ее-то головкой, да разобраться?.. А Вилли — хитрец, опустил глаза в бокал. Бог не обделил Пэгги способностью наблюдать и подмечать детали, возможно, потому и удавались ей литературные труды.
