— Ну что ты, ничего не надо. Я по-дружески, — и разъединилась.
Я еще какое-то время смотрел на потухший экран телефона.
После похорон я впал в затяжную депрессию, и так до сих пор накатывало на меня, воспоминания, жалость к себе, потом отвращение. Я временами себя дико ненавидел и не мог простить за то, что не был тогда в машине с родителями. Психолог сказал, что это пройдет со временем, и я даже неделю отходил к нему на сеансы. Но решил, что и сам в состоянии разобраться в своих душевных ранах. Я, наверное, ошибся. Невозможно с эти справиться.
Через полтора часа я стоял у многоквартирного дома, где жила староста нашего класса. Уже собирался нажать номер квартиры на домофоне, как он запищал, сигнализируя, что ее разблокировали с обратной стороны, и я уже думал, что мне повезло и так проскачу, как дверь открылась, и на меня вывалилось тело. Я упал на спину, весь обзор мне закрыли чьи-то волосы и шарф. Я с трудом вдохнул воздух, сперло легкие от удара спиной. Локоны пахли яблоком. Когда их убрали с моего лица на меня уставилась пара глаз. Удивительных глаз. Голубой и оливково-зеленый. У меня пропал дар речи, а у владелицы таких чудесных глаз румянец проступил на щеках.
— Прости, я споткнулась, — проговорила она.
— Да ничего, бывает, но не могла бы ты с меня слезть, я себя немного неуютно чувствую, — смотрел в ее глаза и дыхание мое участилось от непонятно откуда нахлынувших на меня чувств, природу которых я не мог, да и не хотел пока разбирать.
— Прости, — снова она извиняется, поднимаясь на ноги, и подает руку, чтобы помочь мне встать.
У девчонки, на вид лет четырнадцати, золотистые волосы, которые выбились из-под шапки при падении.
— Ты уже второй раз извиняешься, — сказал я, пока она отряхивала мою куртку, спина оказалась вся в снегу после нашего с ней приземления.
— Нет ничего плохого в том, что человек извиняется, тем более, если он виноват, — ответила девчонка, отходя от меня на шаг, и окидывает оценивающим взглядом. — Вроде видимых повреждений нет и снега тоже, — улыбнулась она одним уголком рта.
— Спасибо, — проговорил я, все еще завороженно наблюдая за ней.
— Ты ведь куда-то шел, — не спрашивала, а утверждала девчонка.
— Да, — ответил, но тут же добавил. — Меня Арчи зовут.
- Я знаю, — улыбнулась она, но тут же улыбка сползла с ее губ и она обошла меня и направилась, видимо, туда, куда собиралась.
— Откуда? — крикнул я, удивляясь, что она не сказала, как ее зовут.
— Тебя в школе все знают, — обернулась она на мгновение и пошагала прочь.
***
Я присел у стены, а, собственно, где здесь еще можно присесть. Переваривал увиденное, и снова колющая боль в грудине. Эта девчонка…ее глаза мне тогда долго снились и не давали покоя. Я помню то время, когда на всех девочек ее возраста обращал внимание, но таких глаз или похожую на нее я больше не видел. Для чего мне это показали? Поднялся на ноги и шатающейся походкой побрел дальше. Я ведь так и не узнал, как ее зовут. Запах яблок даже сейчас отчетливо чувствовал, как будто она была где-то рядом. Но что мне остается делать дальше?
Идти и открывать новую дверь…
10. Она
Как и обещала, в девять заехала Дана и мы, спокойно попив чай с блинчиками, которые приготовила мама, отправились в ЦРБ.
У самой больницы нас встретил Егор, махая нам, когда мы вышли из машины.
— Доброе утро, — проговорил мужчина. Он, так же, как и вчера, был в строгом костюме, пиджак которого можно было увидеть через расстёгнутое пальто. — Пойдемте, я договорился с врачом, вас внесут в список посетителей и в следующий раз, если вы захотите к нему приехать, то сможете это сделать без меня.
Мы оставили верхнюю одежду в гардеробе. Егор вел нас по длинным коридорам. На втором этаже у реанимационного отделения, где на посту медсестра внесла нас в журнал посетителей и выдала бахилы и халаты.
— Пройдемте, — позвала нас девушка лет двадцати трех. Мы подошли к палате с небольшим окном. — Можете пройти, но по одному, — проговорила она, и вернулась на свое место.
Мы с Даной застыли у окошка.
— Я пройду, с вашего позволения, — сказал Егор и вошел в палату к племяннику.
Он сел на стул у кровати, на которой лежал молодой мужчина. Взял его руку в свою, и что-то стал говорить, не отрываясь глядя на него. Я не смогла наблюдать за этим, слишком личное, слишком интимно.
— Я не пойду, — выдала сестра.
— Почему? — удивилась я. Дана нервно теребила сумку в руках, то и дело, заправляя коротко стриженые волосы за ухо.
— Я не смогу. Он ведь без сознания, что я ему скажу? — потупив взгляд, проговорила сестра. — Сходи ты, а то неудобно получится.
— Ты все это заварила и решила руки умыть, молодец, — разозлилась я на девушку. И хотела уже еще сказать пару ласковых, как из палаты вышел Егор.
— Можете заходить, — посмотрел на нас мужчина, ожидая наших действий.
Я запахнула халат и, шелестя бахилами, прошла в палату, дверь тихо закрылась за моей спиной.
Я подошла к кровати. Какой же он красивый, даже в таком состоянии. Он практически не изменился. Повзрослел. На лице маска с трубкой — вентиляция легких, аппарат рядом стоял и тихонечко шуршал, опуская и поднимая поршень, гоняющий воздух через легкие. Провода от датчиков, закреплённых в районе груди, тянулись к еще одному аппарату ЭКГ, который издавал пищащий мерный звук.
Я присела на стул, на котором пару минут назад сидел Егор.
— Привет, — первое, что пришло в голову. Надо же поздороваться с человеком.
У него было спокойное выражение лица, будто он просто спит. Длинные темные ресницы обрамляли веки. Красивые скулы, прямой нос. Пухлые губы, линию которых я помнила с того момента, когда оказалась на нем после падения. Приличная щетина, отросшая за время что он находится в больнице, да и волосы слегка отросли, челка волнами спадала на лоб. Я потянулась убрать ее.
— Ты, наверно, меня не помнишь, ты ведь не знал, кто я, когда налетела на тебя у нашего подъезда. Да и навряд ли тебе это могло быть интересно, — тут я, наверное, лукавила, ведь он тогда представился. А я нарочно не ответила, ведь знала, что он ждал в ответ моего имени.
— Не знаю, что тебе еще можно сказать. Мы ведь даже не знакомы лично. Говорят, что находясь в таком состоянии, ты можешь слышать, поэтому я хочу попросить тебя выкарабкаться из этого анабиозного состояния. Ты ведь не гусеница. Лёв, ты тут нужен. Егор с ума сходит, так переживает за тебя. Ты ведь один остался у него, — слезы подступили к глазам и я, расчувствовавшись, взяла его руку в свою, переплетая наши пальцы. Его кисть в два раза больше моей, теплая, такая по-мужски мощная.
— Лёв, ты должен поправиться, — прошептала я, а аппарат ЭКГ запищал, и в помещение через минуту вбежала медсестра, которая нас сюда пропустила.
— Что случилось? — испугавшись, спрашиваю я.
Девушка удивленно на меня посмотрела, переведя свой взгляд на мою кисть, пальцы которой были переплетены с пальцами Льва.
— Это первый скачек пульса, с тех пор, как он тут, — проговорила она. — Я доложу врачу. Это хорошо, что он реагирует на присутствующего человека, — она улыбалась.
— Может, это просто совпадение, — нехотя освобождаю свою кисть.
— Но нужно надеяться на лучшее, правда? — проговорила девушка. — Парень молод, ему жить да жить, а не тут лежать. Если бы вы периодически к нему заходили, мы бы понаблюдали, может это снова бы повторилось.
Аппарат ЭКГ успокоился, пульс пришел в норму, и он так же мерно продолжил пищать разрезая тишину палаты попеременно с ИВЛ.
— Я еще приеду тебя навестить, — под любопытным взглядом девушки я погладила его руку и вышла из палаты.
Егор удивленно меня разглядывал, видно было, что хотел о чем-то меня спросить, но не решался.
