Втоптали в грязь. И кто? Собственная мать?
Я пошла в комнату матери, чтобы убедиться в очевидной. Она сбежала. Вещей не было. А документы валялись на полу.
В моей душе была такая же разруха, как и в квартире. Глаза обожгли злые слезы, но я не позволила себе плакать. Я должна оставаться сильной. Слезами я не верну то, что было потеряно. И я не знала: это про подарки, или про отношения с матерью. Во что она вляпалась? Я не знаю. Да и не хочу больше знать. Она оставила меня практически без гроша в кармане. Украла мои вещи. Разве так поступают любящие матери? Нет.
Ей давно плевать на меня. Пора с этим смириться.
Я начала собирать документы и случайно, среди медицинских книжек и разных бумажек выпал сложенный вдвое листок. Что это?
Я развернула его. Глаза быстро забегали по черным буквам. Каждое слово было мне знакомо и понятно, но я не могла сложить многочисленные слова в единый смысл.
Что это?
Свидетельство… Усыновление…
Я не родная дочь своим родителям.
Мой папа на самом деле никогда им не являлся. Понятно, почему после развода он так быстро забыл меня.
Моя мама никогда не была мне мамой. Поэтому она так легко забрала самые ценные вещи и сбежала, не забыв свой паспорт.
Очень легко бросить чужого ребенка.
А вот это было очень больно.
Слезы замутнили взор. Я не знала, что мне делать. Что делать?! Я чужая. Я ничья. Кто мои настоящие родители? Почему они отказались от меня? Может, они погибли… Стоп.
Я должна уйти отсюда. Должна уйти.
И остался только единственный человек, кому я, кажется, еще нужна.
А если и он откажется от меня, то меня не станет.
Я восемнадцать лет жила во лжи. В сладкой лжи. Родители притворялись, что любят меня, делали вид, что счастливы, что у них такая дочь. Заливали в уши мне сироп. Их самих не тошнило от этой приторности? Видимо, все-таки под конец они оба блеванули, поэтому развелись.
Я не знаю, где мой так называемый отец.
Я не знаю, где та женщина, которая звалась моей матерью.
Мне абсолютно все равно, где они, что с ними. Плевать.
Их же не интересует моя жизнь, не так ли? Тогда почему я должна переживать?
Тем более мне сейчас нельзя…
— Я хочу, чтобы он поскорее родился, — заявил Кирилл, когда утром мы валялись на смятых простынях, еще хранящих запах секса.
Я засмеялась и потрепала Кирилла за волосы. Господи, неужели прошло два года, как я позвонила ему и попросила меня забрать? Он тут же примчался. И забрал меня. Навсегда. К себе. Без лишних слов и обещаний. Просто взял и забрал с собой. Тогда, в ту ночь, он сделал меня своей. По-настоящему.
Я была счастлива с Кириллом. Очень. Хоть мы и часто ругались, и я даже пару раз уходила от него. И жила с другим… Правда, тот другой был моим другом-геем… А Кириллу это знать не обязательно. Я просто хотела позлить его. Но мы все равно оказывались вместе.
Как говорится, дурак дурака…
— Еще рано, я только вчера же узнала…
Да, как бы я не противилась, но наглый Царев все-таки сделал меня беременной. Когда он лишил меня девственности это была прям его идея-фикс. Но я долго боролась за свое тело. Но теперь, когда я знаю, что во мне часть любимого человека… Я жалею, что раньше не позволила сделать ему это.
Да, сейчас в нашей жизни все сладко. Но бывает и горько.
И именно такой вкус имеет настоящая, правдивая жизнь.
Да, жизнь — это не пряник. Не все стороны сладкие. И если ты не хочешь жить во лжи, не хочешь быть обманутым, иногда все же полезно куснуть и горькую сторону.
