— Значит, к воде подойти невозможно?
— Почему же нет. Там есть ступеньки, выдолбленные в скале, но они крутые и скользкие. Это опасно. Поэтому мы ходим купаться дальше по берегу. Для этого на вилле есть специальный лифт.
— Лифт? — Это звучало как-то нелепо. Ну конечно, я и забыла, что Карвеллис — богатый человек, почти миллионер. Он может позволить себе все.
— Пойдемте пить чай, — повторил Пол.
— Да, конечно. — Я протянула руку Ники. Он сидел неподвижно на верхней ступеньке, наблюдая за морем. Локти упирались в колени, а подбородок лежал на маленьких кулачках. Такая маленькая и трогательная фигурка.
— Пошли!
Он вприпрыжку побежал впереди нас по тропинке.
Посмотрев на него, Пол заметил:
— Он очень похож на Алексиса.
— Я тоже так думаю.
— Все обожали его, особенно отец. Он был любимчиком. Такой симпатичный и приятный.
Эти слова разозлили меня. Зачем петь хвалебные оды умершим?
Я резко сказала:
— Жаль, что ваш отец не умеет понимать и прощать! Если он любил вашего брата, зачем он сделал его несчастным? Алексис так переживал, когда его родственники не приехали на свадьбу!
В порыве гнева я не отдавала себе отчета в том, что остановилась. Мы стояли напротив друг друга среди кипарисов. Из-за густой тени я не могла разглядеть выражение лица Пола, но его голос звучал холодно:
— Теперь мой отец хочет как-то компенсировать го, что произошло тогда. Разве не поэтому вы приехали сюда?
Я быстро остыла.
— Думаю, что да, — вздохнула я. — Мне обидно за Алексиса, не за себя. Он никогда не злился, но очень переживал. А сюда я приехала только ради Ники.
— И ради себя, конечно! — Он говорил вызывающе. — Мой отец даст вам денег. Ведь именно это вам и нужно! — Я чувствовала, как его взгляд скользит по мне: дешевое хлопковое платье, сандалии — все говорило о том, что мне не хватает денег. — Чего вы еще хотите?
— Ваш отец предлагал мне помощь после смерти Алексиса. Как вы знаете, я отказалась.
Помолчав, Пол продолжил:
— Я не знал. Вы хотите сказать, что не получили от отца ничего?
— Я не хочу, чтобы он или кто-либо из вашей семьи давал мне что-то.
— Но… — Он замолчал.
Я повернулась и пошла вперед. Он последовал за мной.
— У вас семья, родители? С кем вы живете?
— Мои родители умерли. Мы живем с Ники. Мы справляемся. Справлялись, по крайней мере. Потом — этой зимой — Ники заболел. У него был бронхит, и врач посоветовал мне увезти его из Ливерпуля куда-нибудь на юг. Когда я вдруг получила письмо от вашего отца, я была рада принять его предложение приехать на Меленус, поближе к солнцу. Вот почему я здесь.
— Звучит так, будто вы здесь только ради Ники. — Теперь его голос звучал гораздо более нежно. Мне опять показалось, что я его где-то слышала. — Зачем вы так себя настраиваете, Стейси? Если в прошлом мы и сделали какие-то ошибки, то теперь я хочу, чтобы вы поняли одно. Мы — семья Алексиса, и мы тоже любили его.
Я не могла говорить. В горле у меня стоял комок, я боялась дать волю чувствам и расплакаться. Я не могла понять, что со мной происходит. Наверное, я просто слишком устала.
— Простите. Должно быть, это предубеждение.
— Мне кажется, вы были очень мужественны. Но вы понимаете, что можете существенно облегчить себе жизнь, если не будете такой гордой? — Улыбнувшись, он добавил: — Это скорее достоинство греков. Или недостаток, называйте как вам угодно. — Он протянул руку и дотронулся до моей ладони. — Вы должны уступить и принять нашу помощь. Хотя бы для Никоса.
Он стоял очень близко, и его пальцы обжигали мою кожу. Нервы были настолько напряжены, что я была на грани истерики. Это было ужасно, со мной никогда такого не было. Тем не менее, с трудом контролируя голос, я почти спокойно произнесла:
— Думаю, ваш отец уже ждет нас.
Следующие несколько дней прошли совершенно мирно. Ничего не происходило. Я успокоилась. Ники и я понемногу привыкли к жизни на вилле «Мармара». Мы загорали, спали, разговаривали с мистером Карвеллисом и Ледой. Пол уехал в главный офис в Афины. Я могла спокойно отдыхать.
По утрам я спускалась на лифте на пляж. Подножия скал просвечивали сквозь изумрудную воду, Ники возился на серебристом песке. Он был готов оставаться здесь целый день. Но Леда не могла плавать из-за болей в спине, а мистер Карвеллис редко спускался к морю. Я же не решалась проводить слишком много времени одна, чтобы меня не сочли невежливой.
Мне тоже больше ничего не было нужно. Просто лежать, вытянув ноги, на надувном матрасе, который каждое утро выносил для меня мальчик, помощник Ангелоса. Кроме того, у нас был зонтик от солнца и множество надувных игрушек. Стратос приносил на подносе кофе для меня и лимонад или кэмаки, шарик сливочного мороженого между двумя миндальными коржиками, для Ники.
Утро проходило на пляже, мы купались и загорали. Ники заходил со мной в воду все дальше и дальше, набираясь все больше храбрости, и потихоньку учился плавать. Иногда мы бродили среди скал в поисках крабов, устриц и других морских обитателей. Лежа в тени, я не спала и не думала, просто существовала, жила совершенно растительной жизнью.
К полудню чистая мерцающая свежесть, застывшая над морем и островом, исчезала, и летний зной медленно спускался с гор. Мы уходили с пляжа, потому что даже зонтики не спасали от палящего солнца. Вилла встречала нас упоительной прохладой. Мистер Карвеллис поджидал нас, спокойный и безупречный, одетый в один из своих тонких изысканных темных костюмов, всегда готовый налить стаканчик вина или узо. Мне нравился этот мутноватый, необычного вкуса напиток, который готовили с добавлением аниса и подавали с водой или льдом.
Иногда к нам присоединялась Леда, всегда безукоризненно одетая и причесанная. Глядя на нее, я понимала, как беден мой гардероб. Но я ничего не могла с этим поделать. Я напоминала себе Золушку.
Должно быть, мистер Карвеллис прочитал мои мысли и однажды вечером позвал меня к себе в кабинет, чтобы кое-что обсудить.
Кабинет был огромный, повсюду стояли книги. Мраморный пол, мраморные колонны, поддерживающие галерею, на которой тоже располагались полки. Железная лестница в углу комнаты вела наверх, а посередине стоял широкий стол, украшенный тисненой зеленым и золотым кожей. На нем стояли три телефона. Майк говорил мне, что с виллы нельзя было позвонить на остров, но была прямая связь с аэропортом и яхтой мистера Карвеллиса «Океанис». Третий телефон, должно быть, был для внутреннего общения.
Мистер Карвеллис сидел на вращающемся стуле, за ним возвышался огромный глобус. Длинные окна были распахнуты, а высокие колонны прикрывали нас от солнечных лучей.
