Морин улыбнулась, и Алан снова ощутил, как сильно его тянет к этой девушке. Дело было не только во внешности. Это было животное притяжение, шедшее откуда-то изнутри, пугавшее его самого. Он желал ее, и в этот момент его не волновали ни ее внешний, ни моральный облик… И это тоже пугало. Какие мысли бродят в ее хорошенькой головке? Что кроется за чарующей улыбкой и вежливыми фразами?
Чтобы достичь своего нынешнего положения в обществе, Алан прошел долгий и тяжелый путь; он научился сдерживать свои инстинкты и желания и отказывать себе во многом. Девушка привлекала его чисто физически, но умом он понимал, что надо держаться от нее подальше. Зачем повторять ошибки Тоби?
Правда, можно немножко наказать красавицу за страдания друга. Подразнить ее своим богатством, сделать вид, что увлекся ее красотой, а потом, когда она заглотнет наживку, дать ей отставку, как она дала Тоби.
Заинтересовать девушку будет несложно…
Алан прекрасно чувствовал, что волнует ее физически так же сильно, как она его.
В этот момент она поскользнулась на своих высоченных каблуках и крепче вцепилась в его руку, чтобы не упасть.
— Вы специально надели туфли, в которых невозможно ходить, чтобы вас носили на руках? — спросил он насмешливо, обхватив ее за талию и ощущая гибкое горячее тело под своими ладонями. — Если желаете, я могу отнести вас вниз.
Вспыхнув, Морин оттолкнула Алана и выдернула у него свою руку.
— Нет уж, спасибо, дальше я обойдусь без вашей помощи.
К счастью, лестница уже была преодолена и через несколько шагов начиналась ковровая дорожка. Морин быстро пошла вперед, не оглядываясь. Алан, не отрывая взгляда от ее тонкой, обтянутой легким платьем фигуры, шел следом. Он мог бы догнать ее в два шага, обнять сзади, притянуть к себе. Но… наконец-то они добрались до гостиной.
— А где же все остальные? — удивленно спросил Алан. — Почему так тихо и пусто?
— Сейчас спустятся. Мы пришли немного раньше времени. Все еще переодеваются. Только Анна на кухне крутится.
Стол уже был накрыт. Бросив на него безразличный взгляд, Морин подошла к окну, за которым открывался чудесный вид на сад.
— Как же здесь хорошо, — сказала она грустно.
— И очень красиво, — согласился Алан, подходя к ней. — Так прохладно.
— Прохладно? Да ведь сегодня целый день стоит жара!
— Это вам так кажется. А я только на днях вернулся из Аргентины. Помните, я говорил, что купил землю под пастбища в разных концах земного шара? Вот там действительно жарко.
— И так же красиво?
— Красиво, но по-другому. Повсюду, куда ни кинь взгляд, тянется степь — пампа. Можно ехать неделями и не встретить на своем пути ни одного селения.
— Я никогда не видала таких просторов, — призналась Морин. — Никогда не ездила дальше Европы.
— Приезжайте в гости, — усмехнулся Алан, опираясь на подоконник возле Морин.
— Спасибо, — сухо ответила она, поспешно отодвигаясь и чувствуя, как начинает биться сердце. — А где именно вы там живете?
— На берегу Атлантического океана, неподалеку от бухты под названием Зеленая. В Патагонии, — добавил он, заметив, что название ей ничего не говорит.
— Это далеко от Буэнос-Айреса?
— Примерно шесть часов на машине и около двух часов на самолете.
— Далеко, — задумчиво протянула Морин. — Вам там не одиноко?
— Вовсе нет. У меня полно работы. — Алан бросил на нее насмешливый взгляд, и она тут же сердито нахмурилась. — Кроме того, на станции живут другие люди.
— На станции? — не поняла Морин.
— Так в Аргентине называют скотоводческую ферму. Вроде ранчо в Америке.
— А какие люди там живут?
— Работники, прислуга… не очень много народу.
Интересно, есть ли среди прислуги молодые красивые женщины, подумала вдруг Морин. Должны быть. Дон рассказывал, что Алан девушек меняет как перчатки. Впрочем, какое ей до этого дело?
Морин покосилась на Алана, который, замолкнув, смотрел на вечерний сад невидящим взглядом. Представляет, наверное, свою пампу. Или какую-нибудь молодую аргентинку. Сейчас он чем-то неуловимо напомнил ей Дона. Не зря они столько лет были друзьями. Но Алан — не Дон… Никто никогда не заменит ей Дона.
Где-то наверху хлопнула дверь, потом еще и еще. Застучали по лестнице каблуки. Морин с облегчением обернулась.
— Ну вот и все.
— Вы так обрадовались, мисс Морин… Неужели мое общество вас до такой степени пугало? — произнес он негромко, с усмешкой глядя на нее.
— Просто до смерти, — ответила она ледяным тоном. — Никогда не знаешь, что может прийти в голову мужчине.
Он рассмеялся глубоким низким смехом.
— В вашем присутствии, я уверен, всем мужчинам приходит в голову только одно: что вы прекрасны.
— Спасибо. — Морин мило улыбнулась. — Но вы мне это уже говорили сегодня.
— С тех пор ваша красота ничуть не померкла. Но мы с вами квиты — ни один из мужчин, в том числе и я, не знает, какие мысли таятся за этим прекрасным лбом.
— И никогда не узнаете, — парировала она.
— Это похоже на вызов, — заметил он.
— Еще чего не хватало, — презрительно фыркнула Морин. — Я никому не бросаю вызовов. Тем более вам.
— Каждый ваш взгляд — уже вызов, — усмехнулся Алан, глядя ей прямо в глаза. — Но вы не беспокойтесь. Давно прошли времена, когда я готов был принять любой вызов из чисто спортивного интереса. Теперь я сначала должен убедиться, что буду вознагражден за свои старания.
Последняя фраза прозвучала как откровенный намек. Морин густо покраснела.
— Так вы ничего не делаете просто так? Сразу виден удачливый бизнесмен, — выпалила она, забыв о вежливости.
Его холодный взгляд пригвоздил ее к месту.
— Так что не беспокойтесь, леди, ваши вызовы мне не интересны.
Морин сама не знала, почему это ее так задело. Можно было подумать, что вызов бросили ей. Но она не успела придумать подходящего ответа. В гостиную уже входила Келли. Еще не хватало, чтобы она застала их шепчущимися в уголке. Вслед за Келли шел Дон. Морин быстро шагнула вперед и сделала вид, что поправляет скатерть.
— О, здесь уже кто-то есть! — весело воскликнула Келли.
— Да, мы — не то что некоторые, — шутливо ответил Алан, опередив Морин. — А что, будут еще какие-то гости? Я вижу, стол накрыт на восьмерых.
— Да, зайдут соседи. Помнишь Хелену и Пита, Морин? Они иногда приезжали из Рингсенда поиграть с нами?
— Кажется, да, — рассеянно ответила Морин. Она все еще ощущала на себе взгляд Алана, — такой презрительный и в то же время словно прожигающий насквозь.
