— Ну вот, — успокаивала она, — теперь отдохнешь, и тебе станет лучше.
— Ники, — прошептала Моника, и ее рука беспокойно заметалась по одеялу.
— С твоей крошкой все будет в порядке, — успокаивающим голосом произнесла Ада. — Мы с Заком позаботимся о ней.
Моника слышала только этот голос, когда засыпала. Она почему-то чувствовала, что все будет хорошо.
— Уснула, — прошептала Ада, осторожно высвобождая свою руку из руки Моники.
Они на цыпочках вышли из комнаты, оставив дверь слегка приоткрытой.
Ада посмотрела на Зака долгим взглядом, и он прочитал в ее глазах беспокойство. И любовь.
— Побереги свое сердце, Зак, — предупредила она и, не дожидаясь ответа, зашаркала в свою комнату.
Зак с трудом пытался удержать на своем лице добродушное и спокойное выражение, потому что Николь уже во второй раз выбила у него из руки ложку с сиропом от кашля.
Наконец решив, что это расстраивает их обоих и эмоциональное расстройство только усиливает кашель, он глубоко вздохнул и отложил ложку с лекарством.
— Хорошо, — сказал он, присаживаясь на край ее постели и пристально глядя на девочку. — Ты победила. Ты отказываешься пить сироп от кашля? Прекрасно.
Он скрестил ноги, усаживаясь поудобнее.
— Иногда очень помогает глоток воды, — со знанием дела произнес он, взял с ночного столика стакан и предложил Ники. — Нет? Ладно.
Он поставил стакан обратно, встал с кровати и принес книгу про Винни Пуха.
— Тогда я просто посижу здесь и немного почитаю вслух. Если хочешь, можешь послушать.
Не ожидая ответа, Зак открыл книжку и принялся ее листать, словно без особого умысла. Потом начал читать. Не очень громко, но так, чтобы она могла слышать. Он читал медленно, ровно, почти монотонно. Когда через некоторое время он взглянул на Николь, она уже спала. Кашель прекратился.
Зак не мог вспомнить, когда еще ему было так хорошо. Осторожно, чтобы не разбудить девочку, он поднялся с кровати и пересел в кресло.
Проснулся он оттого, что кто-то потянул его за рукав.
— Мэдди?
Зак огляделся.
И тут увидел крохотную фигурку в большой, не по размеру, рубашке, сидевшую у его ног. Осознание ошибки пронзило его острой болью. Это была не Мэдди. Ники пристально смотрела на него немигающими глазами.
«О Господи! — Протирая заспанные глаза, Зак изо всех сил старался овладеть ситуацией. — Она упала с кровати? Нет, вряд ли бы она тогда сидела здесь. И глаза ясные. — От этой мысли он прямо подскочил на месте. — Ее глаза — чистые и ясные!»
Он наклонился и нежно потянул девочку за локон.
— Эй, малышка, ты уже поправилась?
Она резко дернулась и увернулась от его прикосновения, но не выказывая никаких признаков тревоги или страха.
В душе Зак отчитал себя за свое импульсивное движение.
— Ники, мы должны стать друзьями — ты и я, — тихо произнес он. — Понимаешь, твоя мама заболела. Заболела так же, как болела ты, гриппом. — Он встал с кресла, протянул ей руку и сказал: — Пойдем искать Аду.
Когда стало ясно, что она не возьмет его протянутую руку, Зак решил не настаивать. Он ни на секунду не сомневался в том, что девочка все равно последует за ним, и поэтому вышел из комнаты, оставив дверь открытой, и стал спускаться вниз по лестнице.
Уже у кухонной двери он обернулся и с радостью обнаружил, что Ники стоит позади него.
— Проголодалась? — спросил он и был вознагражден осторожным кивком ее головки. — Хорошая девочка.
Он улыбнулся ей и пропустил вперед себя на кухню. Показав на старую женщину, возившуюся у плиты, он сказал: «Это — Ада», — четко и медленно, словно говорил с глухонемой. Девочка смотрела на него долгим, выжидающим взглядом. «Пусть сами налаживают контакт, эти две непостижимые и загадочные женщины», — подумал Зак и тихонько вышел.
После душа Зак наконец почувствовал себя человеком. Желая узнать, как дела у Моники, он тихо вошел в ее комнату. Она уже проснулась. То, что она не спросила про Николь, насторожило Зака. Неужели ей так худо?
— Голова болит, — пожаловалась Моника охрипшим голосом.
Зак положил руку ей на лоб. Надо позвонить доктору Кунцу!
— Хотите пить? — спросил он, поймав себя на мысли, что, общаясь с Николь, чувствовал себя уверенней.
— Больно! — повторила Моника. Ее голос ослаб, но в нем отчетливо слышалась обида. — Ты толкнул меня…
Зак с ужасом понял, что она бредит.
— Вот… — Надеясь на то, что глоток воды освежит ее и приведет в чувство, он поднес стакан к ее губам. — Вода…
— Нет. — Она оттолкнула его руку. — Не хочу! — Ее глаза широко открылись. Они горели лихорадочным огнем и смотрели на него с неожиданной ясностью. — В этом вся проблема, неужели ты не понимаешь?
— Моника… — Отчаяние овладело Заком. Он должен срочно вызвать доктора! Зак бережно опустил голову Моники на подушку. Наклонившись, пригладил ее волосы, бессознательно утешая ее. Им овладело желание поцеловать ее в лоб.
Однако она с ужасом оттолкнула его руку:
— Не прикасайся ко мне!
Зак успокаивал себя тем, что она имела в виду кого-то другого, ведь все его прикосновения к ней были как у сиделки, няни. Моника заметалась по подушке и жалобно застонала:
— Пожалуйста, Дик, не надо! Пожалуйста, Дик, ей же больно. Пожа-а-а-луйста!
Зак не успел отреагировать, когда она внезапно села в кровати с дико горящими глазами.
— Нет! — закричала она, отбиваясь от Зака, который пытался удержать ее. — Если ты ударишь ее еще хоть раз, клянусь, я убью тебя!
Она пристально смотрела прямо на него. Зак знал, что обращалась она не к нему и даже видела не его, но от свирепого выражения ее лица у него мороз побежал по коже.
Стиснутые зубы, сжатые кулаки. Она была словно львица, защищающая своего детеныша. Мать, готовая даже убить, лишь бы уберечь ребенка от опасности.
Скованный ужасом, Зак наблюдал за Моникой, которая вскоре рухнула на подушку. Губы ее беззвучно двигались.
Нет. Не может быть. Зак пристально вгляделся в лицо Моники, которая теперь тяжело дышала в забытьи. Ее руки сжимали и разжимали одеяло. Неужели побои собственного отца обрекли Николь на тюрьму из тишины, в которой она жила?
Ярость вытолкнула Зака из комнаты. Он должен это выяснить, чего бы ему это ни стоило. И когда он узнает ответ, мерзавец нигде не укроется от его гнева.
Он сделал несколько успокаивающих вдохов, прежде чем его пальцы перестали дрожать, и набрал номер телефона доктора Кунца. Доктор подъехал через двадцать минут, вместе с ним в машине сидела Карла Романова.
Осмотрев Монику, доктор сложил свой стетоскоп, поднял очки на лоб и объявил:
