Отец, работая внештатным фотографом различных издательств, много разъезжал по стране, предпочитая, чтобы дочь сопровождала его, нежели оставалась дома на попечении няньки. Человек искусства, он считал, что постоянная смена окружения способна расширить кругозор девочки больше, чем зубрежка школьных предметов по книгам. Именно благодаря подобному воспитанию Линда уже в двенадцать лет получила в профессиональных кругах признание как фотограф, умеющий увидеть в самом обычном явлении нечто исключительное.
Единственное, чего не учел папа, — это того, что его дочери однажды придется стать женой и матерью. Поэтому все кулинарные познания двадцатипятилетней девушки, стоящей сейчас посреди ультрасовременной кухни, ограничивались умением заказать пиццу по телефону. В лучшем случае она могла приготовить скромный сандвич.
С жалобным стоном Линда выложила на стол овощи и взялась за нож. Теоретически ей было известно, как готовится салат. Следовало все мелко нарезать, смешать и полить оливковым маслом. Но на практике ей предстояло сделать это впервые.
Принявшись за дело, она весьма скоро почувствовала всю зыбкость своих надежд на сносный успех. Томаты превратились в неаппетитного вида месиво, а запах лука ел глаза.
Девушка как раз смахивала тыльной стороной ладони очередную порцию слез, когда над ее ухом прозвучал чуть насмешливый голос Стэнли:
— Э-э-э, похоже, в вашем образовании имеются существенные пробелы. Разве вам неизвестно, что очищенную луковицу следует сполоснуть холодной водой, а затем разрезать пополам, чтобы облегчить ее дальнейшую разделку?
Линда хотела уже ответить на его замечание какой-нибудь резкостью, как вдруг Стэнли, обняв со спины, накрыл ее ладони своими и принялся руководить ее движениями. Глядя на мелькающее лезвие ножа, мастерски нарезающее овощи, девушка ощутила трепет, в который ее привела близость мускулистого мужского тела.
Горячее дыхание Стэнли обжигало ее шею. Капелька влаги образовалась в ложбинке между грудей Линды и устремилась вниз, словно пытаясь погасить пожар, уже вовсю бушующий там. Вся в плену сладостного дурмана, Линда чувствовала, как напрягается ее тело в ожидании ласки, как бьется ее сердце в унисон с сердцем стоящего рядом мужчины…
— Вот и все. — Спокойный голос Стэнли вернул Линду к действительности.
Она с сожалением отметила, что салат уже готов, а Стэнли, оставив ее, уже орудует у микроволновой печи, доводя до готовности полуфабрикаты. Сконфуженно улыбнувшись, Линда попыталась оправдаться:
— Я совсем не умею готовить. Отец считал это бессмысленной тратой времени при наличии множества кафе.
— А чем занималась ваша мать, мисс? — Стэнли с интересом взглянул на собеседницу, которая, похоже, была готова пооткровенничать.
— Мама оставила нас с отцом, когда я была еще совсем маленькая.
— Простите. — Стэнли смутился. — Мне не следовало спрашивать об этом.
— Да нет, ничего. — Линда печально улыбнулась своим воспоминаниям. — Зато отец у меня что надо. В свое время он был довольно известным фотографом. Может, вы слышали о нем? Его имя Винсент Ривелли.
От неожиданности Стэнли выронил лопатку для жаркого, которую держал в руке. Сказать о Винсенте Ривелли, что он был известен, значит не сказать ничего. Имя американца итальянского происхождения гремело по всей стране как самого талантливого фотографа-натуралиста. Но еще большей славой пользовались снимки его малолетней дочери. В былые годы Стэнли не раз восхищался талантом девочки, способной сделать из банальности произведение искусства.
— Так ты и есть та самая «Л. Ривелли»? — В его голосе явственно слышалось недоверие.
Предваряя следующий вопрос, девушка пояснила:
— Козак — это фамилия матери. Дело в том, что отец никогда не одобрял моей фотоохоты на знаменитостей, несмотря на всю ее прибыльность при малых затратах.
— Теперь мне понятно, почему все фотографии, сделанные папарацци Линдой Козак, в отличие от работ ее собратьев по ремеслу отличаются тонко подмеченными деталями.
— Когда отец начал слепнуть, понадобились огромные деньги на лечение. А единственное, что я умею, — это фотографировать. Моя первая работа в «охоте за телами» принесла солидный гонорар, как, впрочем, и последующие.
Линда умолчала лишь о том, что возросший в последнее время профессиональный уровень телохранителей практически свел ее заработки к нулю.
— Кстати, я отвез пленку со снимками, сделанными тобой, знакомому фотографу, — со смешком сообщил Стэнли. — Любопытно будет взглянуть, каким ты увидела меня.
Вспомнив сцену у бассейна, Линда покраснела и предпочла перевести разговор на другую тему, попутно отметив про себя, с какой легкостью Стэнли перешел с ней на «ты». И решила ответить ему тем же:
— Скажи, когда закончится наше… гмм… сотрудничество?
— Смею тебя заверить, оно только начинается. Точнее, начнется сегодня вечером. Мой агент устраивает небольшой прием, и наше присутствие обязательно.
Линда, в глубине души уверенная в том, что ей не придется появляться со Стэнли на людях, заметно испугалась и сделала попытку избежать подобной участи, используя классическую женскую отговорку:
— Но мне совсем нечего надеть!
— Это не проблема! — Стэнли довольно улыбнулся, хваля себя за предусмотрительность. — По пути домой я заехал в один из магазинов и позволил себе приобрести тебе вечерний туалет на свой вкус. Пакет я оставил в гостиной.
Стоя полуобнаженной в спальне, Линда отдала должное вкусу Стэнли. Невесомое чудо портновского искусства, которое она держала в руках, имело редкостной красоты зеленый оттенок, гармонирующий с цветом ее глаз и вступающий в контраст с огненно-красной гривой волос.
Почти не дыша, Линда облачилась в этот наряд, даже боясь думать о его цене, и не смогла удержать восторженного вскрика. Она была бы уверена, что это проделки зеркала, если бы сказочно-прекрасная незнакомка в изумрудном шифоне не смотрела на нее ее же глазами.
Стэнли бросил взгляд на часы. Линда задерживалась, и он вспомнил ее полный отчаяния взгляд, когда она поднималась в свою комнату, прижимая к себе пакет с платьем от «Скиапарелли» — результатом его многочасовых поисков.
Легкое движение наверху лестницы заставило его поднять глаза… и открыть рот. Прекрасная как сказочное видение незнакомка осторожно спускалась вниз. Перебрав самые немыслимые способы укладки волос в прическу, Линда в конце концов просто предоставила им полную свободу, убив таким образом сразу двух зайцев. Во-первых, она демонстрировала красоту волос, во-вторых, скрывала глубокий вырез платья на спине.
