пять.
Когда бабушка умерла, она как раз только-только поступила. Бабушку провожать приехала прямо на кладбище, на поминки не пошла, отговорившись делами новоиспеченной студентки. А потом все недосуг было, так и вышло, что последний раз она здесь была еще при жизни бабули.
Баба Зина, мать отца, строгая, но справедливая, единственную внучку любила, но спуску и ей не давала. С трудом, но Женя вспомнила и Любку — видела ее. Тогда женщина выглядела намного приличнее, видимо, жизнь, а, скорее всего, отсутствие контроля после смерти соседки, позволили ей себя запустить. И ребенок в то время у Любы был только один — гроза стекол Васька.
Память подкинула картинку толстощекого малыша в синих штанишках, сосредоточенно катавшего по коридору игрушечный грузовичок. Интересно, что с Любой случилось, раз не только новый ребенок появился, но она еще и выпивать стала?
Ладно, это не ее дело — Евгения тряхнула головой, осматриваясь.
Всё, как при бабушке.
Железная кровать с блестящими шарами на спинках, горка подушек, покрытая когда-то белоснежной, а сейчас серо-желтой от пыли накидкой. Коврик с оленем на стенке, сервант с чашками и рюмками за стеклом, две полки книг, тумбочка, на которой стоит телевизор. Интересно, рабочий или нет? Массивный шкаф с криво висящими дверцами, обеденный стол, три стула, относительно новый холодильник. На полу — пестрый палас.
Родители ничего из вещей не тронули, оставили, как есть. Надо найти ведро и тряпку — пыли накопилось изрядно!
Женя присела на один из стульев, осматривая масштабы работы — потрудиться придется изрядно, ведь ей еще и общую территорию мыть, спасибо графику соседки. Кроме помывки столько стирки и палас надо вычистить! И вещи бабушки разобрать и придумать, куда девать. Она прошла к шкафу, открыла заскрипевшие дверцы — полки, к ее облегчению, оказались почти пустыми. А, точно, положено же вещи умершей раздавать, видимо, мать и раздала. Хорошо, одной заботой меньше.
Как говорила бабушка: «Глаза боятся — руки делают».
И глупостями некогда заниматься — жалеть себя, думать, правильно ли она поступила и терзаться раскаяньем.
Если Денис любит, если она ему дорога — он найдет способ ей это доказать. Нет… Она справится!
Женя быстро переоделась, взяла ведро, на тряпки пошла сорочка, найденная в шкафу, и принялась за работу.
Шок прошел, Денис смог спокойно осмыслить произошедшее. Мужчина держал в руках бумагу, испытывая противоречивые чувства
С одной стороны — облегчение, что проблемы больше нет. Не надо перекраивать жизнь, подстраиваясь под неожиданные обстоятельства. Нет, женился он правильно, а с ребенком надо подождать года три. Женьке надо работу найти, проявить себя, укрепиться, потом можно и в декрет. Да и пожить для себя хочется. На свадьбу денег надарили, можно позволить себе хорошее свадебное путешествие. С токсикозом оно не было бы настолько хорошим.
С другой стороны глодало опасение — без последствий ли аборт? Сможет ли Женя забеременеть, когда они сознательно, по обоюдному согласию решат завести ребенка?
Поднял взгляд — жена стоит, бледная, глаза на пол лица, блестят непролитыми слезами.
Вот же, дурочка! Нашла из-за чего переживать?
Ну, подыграл он ее родителю, поддержал. Тесть, всё-таки, к чему им ссориться? Потом, не всё, что тот говорил — неправда. Он и сам наслышан, что некоторых парней так и ловят — на пузо. У них с Женей, конечно, иначе, хотя беременность и явилась неприятным последствием весьма приятных занятий, но ничего объяснять отцу Жени он не стал. Протрезвеет — сам увидит.
Конечно, Денис не подозревал, что их сугубо мужской разговор услышит его жена. Если бы отец знал, что его слышит дочь, тоже, наверняка, язык бы придержал. Но вышло так, как вышло.
Если разобраться, Женька тоже виновата — нечего было подслушивать! Вышла бы, голос подала — ничего бы не было, а так…
Выкрикнув, выплеснув на мужа боль и обиду, Евгения вынеслась за дверь, предварительно вырвав из его пальцев справку.
— Денис, что же теперь будет? — жалобно проговорила тёща.
— Всё нормально будет, — ответил он. — Перебесится, мозги на место встанут, поймет, что была неправа.
— На развод подашь? — глухо буркнул отец.
— Нет, я не собираюсь с ней разводиться. Она в коммуналку поехала? Женя говорила, что бабушка оставила ей комнату.
— Скорее всего, — отозвался отец. — Она у нас, вообще-то, послушная дочь, но если упрется — танком не сдвинешь. А тут… хреново как вышло… Вер, ты бы поехала за ней, а? Поговори, как мать.
— Ага, ты уже поговорил… как отец, — зло ответила Вера Владимировна. — Значит, Анечку любишь, а со мной всю жизнь мучаешься?
— Вер, ну, не начинай!
— Вот что, дорогой, собирай-ка манатки и вали к своей Анечке. Тут тебе плохо, там, надеюсь, хорошо будет.
— Вера!
— Руки убрал! Больше не твоя, не тяни, а то обломаю!
Денис помялся еще минуту, понял, что присутствовать при семейных разборках у него нет никакого желания, и тихонько вышел за дверь.
Адрес коммуналки он возьмет попозже, дня через два-три, когда буря утихнет. Заодно и Женьке будет полезно побыть одной, подумать и понять, что рубить с плеча — не лучший способ строить счастливую жизнь.
Квартира встретила тишиной и цветами. А еще — сумками Жени, заполонившими собой часть гостиной.
Как накануне свадьбы перевезли, так и оставили, решив разобрать попозже, когда будет время и желание. После долгой и вкусной брачной ночи, неспешного завтрака ближе к обеду, после прогулки… В общем, не скоро.
Кто же знал, что вместо счастливого начала семейной жизни у них получится сплошная нервотрепка? Когда теперь у Евгении руки до вещей дойдут — неизвестно. Как и насколько быстро Женя настолько успокоится, чтобы спокойно его выслушать.
Мужчина прошёл по квартире, достал из холодильника бутылку, несколько секунд смотрел на нее, потом решительно налил прямо в чайную чашку — немного, и одним глотком выпил.
Черт, как же он испугался, когда жена исчезла прямо из ресторана! Столько всего передумал, умирая от страха, что с ней случилось непоправимое!
Жива, это главное. А несостоявшийся ребенок и надуманные и реальные обиды… переживем. Исправить можно всё, кроме смерти. Только где взять столько терпения, чтобы самому не начудотворить? Дождаться, сдержаться, не испугать, не оттолкнуть? Он тоже обижен, тоже переживает, живой человек, не кукла. Евгения не подумала ни о его чувствах, ни о родителях, когда сбегала, не оставив ни записки, ни смс. Получается, она ему не доверяет, раз сразу поверила в самое худшее и, вместо того, чтобы искать поддержки у мужа, сбежала горевать в одиночестве? Еще и аборт этот… Надо будет обязательно сводить её
