Открой дверь немедленно.
—Чтобы ты сбежала? Нет. Да и почему цирк? У меня проблемы с твоей фирмой, Ань, и я жду конструктивных предложений, а пока мы можем перекусить, если ты не против.
—Против, есть я с тобой не буду и не надо делать вид, пожалуйста, что приехал сюда обсуждать работу.
—А нам есть что еще обсудить?
Он, конечно, издевался. Разумеется. А как иначе? Аня была уверена, что хитросплетения бывшего намного более серьезны, чем она думала. Девушка вскинула злобный взгляд на мужчину и процедила:
—Нечего нам обсуждать, но ты решил специально устроить проблемы, чтобы шантажом такого рода заманить в замкнутое пространство и…— Аня активно жестикулировала, и даже огляделась вокруг в поисках еще одного выхода, но, кроме большого окна, других выходов тут не было. В принципе, этаж первый, но не будет же она…а вот и нет, будет, если этот петух начнет говорить о сыне и давить на нее.
—И выпить твою кровь? — мужчина открыто улыбнулся и скептически изогнул бровь. —Я клиент, а клиент всегда прав, разве не так?
Ане хотелось двинуть ему по лицу чем-то тяжелым, чтобы запомнил раз и навсегда, что дорога в ее компанию ему заказана, и общаться она с ним не будет больше ни по каким вопросам. Нет. Это слишком унизительно. Лично с ней он будет говорить. Перебьется. Перетопчится!
—Не ерничай, я ведь понимаю, что ты все это спланировал специально…— а как иначе? Конечно, он увидел схожесть с сыном, и решил что вот оно, готовенькое, самое время вернуться, вот только его тут никто не ждал и не ждет. Справились тогда, справятся и сейчас.
—Ань, я просто хочу поговорить, — Варшавский смотрел на нее серьезно, теперь дело явно приобретало более серьезный оборот.
—Мы и поговорим, о работе, Ник, поговорим, о твоих проблемах с моей фирмой. А затем ты откроешь эту дверь и выпустишь меня отсюда и больше никогда не будешь устраивать этот фарс, — девушка указала на зепертую дверь и раскранелась вся.
А Варшавский приглашающим жестом указал на стол.
—Давай поедим, и потом уже все остальное…
Ага, Аня и не собиралась трапезничать с человеком, который когда-то исчез из ее жизни без единого слова. Ветрова не нашла ничего лучшего, чем просто высказать правду:
—Меня тошнит.
Варшавский внимательно осмотрел ее фигуру, а особенно живот. Ненормальный, честное слово!
—Можем выпить кофе.
Кофе? Спустя столько лет выпить кофе и поговорить о погоде? Может еще сходить в парк погулять, как раньше? А чего нет? Когда-то они целую прорву времени проводили в подобных парках.
—Меня тошнит от тебя, так что сделай милость, приступай к вопросу сразу же. И я наконец пойду.
Девушка недовольно посмотрела на бывшего, а затем сложила руки в замок, отходя от мужчины на шаг. Как так вышло, что сейчас он настолько близко стоял, она не знала и знать уже не хотела. Ей вообще было физически больно находиться рядом с ним в такой близости. Потому что это все навевало события прошлого, когда…она была другой, и он, очевидно, что тоже. Молодые, любящие. А сейчас? Холодные и чужие. Просто незнакомцы, встретившиеся случайно.
А зачем? Возможно, для того чтобы сподвигнуть Аню на движение. Она застопорилась в одной точке. Вот взять и посмотреть на Варшавского: бросил он ее тогда ради другой, и скорее всего, уже глубоко беременной другой. Так в чем теперь была проблема Ветровой? Жизнь словно толкала Аню в новое русло, и для этого у нее были все возможности, но почему она снова и снова отказывалась. Вот только прошлое навсегда останется в прошлом, болезненном, покрытом коркой ненависти и отчаяния.
Варшавский не стал медлить, уселся за стол, и Аня последовала его примеру, внимательно всматриваясь в белую скатерть. На него ей смотреть не хотелось.
—Выбор цветов не подходит под общую концепцию мероприятия. Нужно что-то нежное, а гиацинты не подходят под слово «нежность», — внимательный взгляд задержался на лице девушки. Пекло огнем, но девушка целенаправленно смотрела куда угодно, только не на мужчину. Гиацинты ему не подошли, ага, конечно!
—Твой помощник настоял на них, так какие сейчас претензии? — Анна начала постукивать пальцами по столу, а Варшавский поджал губы в прямую линию.
—Нежно-розовые пионы смотрелись бы лучше, это в конце концов не детский утренник, а свадьба не последних в городе людей. Да и чисто символически…— приятный баритон оборвался резким выкриком Ани.
—Пионы — это символ любви и удачного брака, да, Ник. Я в курсе, — она наконец-то посмотрела ему в глаза и утонула на мгновение в их глубинах, всколыхнувших ненужные воспоминания. Нежно-розовые пионы дарил ей Варшавский много лет назад, непременно сопровождая это киндером-сюрпризом. Девушка и правда очень любила сладости, но больше любила момент вскрытия игрушки. Аня заправила выбившуюся прядь волос за ухо, в который раз ощущая плавающий взгляд мужчины на себе, и тяжело выдохнула. Какая-то незримая стрела больно впилась в грудину и мешала ей двигаться.
К чему эти разговоры? Ник достал блокнот и начал что-то черкать в нем, имитируя бурную деятельность.
—Предыдущий «переговорщик» сказал, что все оттенки розового нам не подходят. И вообще, Ник, чего ты добиваешься? Тебе этот контракт нужен так же, как и мне, потому что моя компания никогда не подводит. Цветы качественные, украшения тоже, мы создаем лучшие в городе композиции по любому поводу и, что немаловажно, по приемлемой цене, остальные рубят бабло и толкают несвежий продукт со срезанными стеблями.
В голосе Анны звучала сталь. Холодная. Как и вся девушка в тот момент, она чувствовала, что так просто эта встреча не закончится ни для нее, ни для сына, а еще она умела читать между строк, и, всматриваясь в напряженное лицо Ника, понимала одну вещь — он хотел сказать что-то еще, но не знал, в какой момент выстрелить.
Рвануло через секунду так, что мало не показалось.
— Я хочу принимать участие в жизни своего ребенка, — настойчиво проговорил мужчина, откинув в сторону шутки и мнимые проблемы. Он вперился взглядом в Анну, играя желваками в ожидании ответа.
От резкой смены темы Аня зарделась, замерла, а затем и вовсе прикрыла глаза, почему-то фраза «своего ребенка» добила ее окончательно, она была готова расцарапать Нику лицо, потому что Андрей никакой не его
