В помещении тускло светила лампа. Ее свет падал на узкую койку, стоявшую у противоположной стены. Груда тряпок на ней неожиданно зашевелилась, — оказалось, это какой-то человек, завернутый в грязные простыни. Над койкой поднялась тонкая рука и поманила к себе.
Сердце Саймона остановилось.
— Гвендолин? — Он метнулся к кровати, упал на колени и схватил руку, безжизненно упавшую на матрас. — Гвендолин! Гвен!
Он похлопал ее по щеке, бледной и впавшей. Несчастная узница исхудала до неузнаваемости. Ее ресницы задрожали, потрескавшиеся губы дернулись, и послышался тихий стон.
Айви, застыв от изумления, осматривала комнату. Стол в ней заменяла бочка, на которой стояли чашка и миска с кашей, давно остывшей и покрытой потрескавшейся коркой. Здесь же лежала опрокинутая бутылочка. Пробка из нее выпала и скатилась на пол, а содержимое вытекло, образовав лужицу, которая впиталась в дубовую поверхность и оставила на ней пятно.
— Боже правый, это твоя сестра?
Гвендолин вздрогнула, и Саймон погладил ее по ввалившимся щекам.
— Гвендолин! Гвенни, открой глаза, это я, Саймон.
— Не могу поверить, — проговорила Айви, — но ведь сэр Алистэр сказал, что…
Саймон сделал ей знак замолчать, потому что как раз в этот момент губы Гвендолин задвигались и сумели произнести слово:
— Саймон…
— Да, да, Гвенни, это Саймон, прошу тебя, открой глаза.
Ее веки чуть-чуть приподнялись, в узких, покрытых коркой щелочках появились затуманенные глаза. Гвендолин попыталась сфокусировать взгляд на Саймоне, но потерпела неудачу. Ее глаза остекленели.
— Где он?
— Кто он, Гвенни, как ты сюда попала?
Гвендолин пробормотала что-то неразборчивое.
Айви взяла в руки опрокинутую бутылочку.
— Опий, очень крепкий раствор. Она, наверное, бредит.
Саймон беспомощно смотрел на полуживую сестру.
— Я ничего не понимаю. Все это время я был уверен, что Колин…
При звуке этого имени Гвендолин встрепенулась.
— Он… женится на мне.
— Кто, Гвенни? Кто на тебе женится? Колин?
Ее голова качнулась сначала в одну сторону, потом в другую. Ответ? Саймон не был в этом уверен. Гвендолин с удивившей его силой вырвала руку, которую он сжимал. Из ее уст вырвался резкий скрипучий смешок.
— Не Колин! Никогда!..
Саймон, потрясенный ее ответом, сел рядом с койкой на пол.
Никогда? Тогда с кем она собиралась встретиться в той придорожной гостинице? Неужели это не Саймон первый перехватил ее, а Колин? Возможно ли это? Но почему он тогда ничего не сказал?
Единственный логичный ответ маркизу совершенно не понравился. Колин не позволил Гвен погубить себя и принял ее вину на себя. Очевидно, он знал, что Гвен впуталась в неприятности, и поспешил в ту самую гостиницу, чтобы не позволить ей совершить непоправимую ошибку. Не исключено, что внезапное появление Колина спугнуло настоящего любовника и к моменту появления Саймона остался только Колин, который и оказался в роли мерзавца.
Чувствуя себя отвратительно, Саймон снова взял сестру за руку.
— Ах, Гвенни, мы оба совершили много ошибок, ты и я. Но теперь мы все исправим. Я отвезу тебя домой, ты поправишься, и мы…
Он взглянул на Айви и увидел в ее потемневших глазах твердое обещание. Она кивнула, и ее губы растянулись в неуверенной улыбке.
— Кое-кто уладит дела с королевой, — сказал он сестре. — Все будет хорошо, я тебе обещаю.
Прижав сестру к груди, он начал подниматься. В это время за его спиной раздался громкий скрип половиц и резкий голос проговорил:
— Оставайся на месте!
Айви застыла, увидев холодную улыбку сэра Алистэра Гранвилла и пистолет в его руке.
Саймон осторожно положил сестру обратно на койку и выпрямился.
— Алистэр? — сказал он без намека на удивление. — Но почему?
Сбитая с толку Айви пробормотала:
— Но вы же сейчас должны быть…
— В бальном зале, — услужливо подсказал ей Алистэр, — и убивать мелкого полицейского клерка, который похож на вас? — Злорадная улыбка сэра Алистэра обнажила ряд мелких безукоризненно белых зубов. — Уж извините, что разочаровал вас, мистер Айверс.
— Откуда вы узнали о нашем плане? — поинтересовалась она, стараясь сохранять спокойствие.
Он указал дулом пистолета на Саймона.
— Его переговорные трубы — замечательное изобретение. Я установил их везде в Уиндгейт-Прайори, и они доказали свою полезность. Особенно та, что расположена за зеркалом в вашей комнате.
— Ублюдок! — сплюнул Саймон.
— Вряд ли можно так обращаться к хозяину дома, в котором ты сейчас находишься.
Айви мысленно обратилась к Саймону, который вышел вперед и заслонил ее собой от оружия сэра Алистэра, с просьбой соблюдать осторожность.
— Все это, — сказал он, — исчезновение Гвендолин, убийства, даже консорциум — части какого-то безумного плана, тщательно разработанного тобой. И я снова спрашиваю тебя: почему, Алистэр?
— У меня есть причины.
Айви выглянула из-за плеча Саймона.
— Значит, камень все время был у вас?
— Да, бесценный камень королевы все время был у меня. Гвендолин была очень любезна в этом отношении.
— Какой же ты негодяй! — воскликнул Саймон.
— У меня другое мнение по этому вопросу, — сообщил сэр Алистэр. — Но на всякий случай, если ты планируешь совершить какую-нибудь глупость, Саймон, позволь мне объяснить, какое чудо я держу в руках. Это называется револьвер. Молодой американец по имени Кольт изготовил его специально для меня в обмен на финансирование и помощь в получении патента на изобретение здесь, в Англии. В нем несколько пуль сразу, и всякий раз, когда нажимаешь на курок, в патронник попадает новая. Гениально!
Айви слышала о существовании такого оружия, но никогда его не видела. Могла ли она надеяться, что опытный образец даст осечку или взорвется в руке сэра Алистэра?
Нет, это бы было чудом. Не стоило рассчитывать и на возможность того, что они с Саймоном сумеют одолеть этого человека. Размеры комнаты не давали пространства для маневра. Шага в сторону было достаточно, чтобы врезаться в стену, или в стол… или в револьвер.
Она чувствовала, что Саймон тоже прикидывает возможности и оценивает их шансы. Похоже, так ничего и не придумав, он спросил:
— Но что Гвен и я тебе сделали? Мы же были друзьями, коллегами по работе. Ты поддерживал мои стремления, когда от меня отвернулся отец.
— Твои стремления… — Голос сэра Алистэра дрожал от ненависти. Судя по всему, им не следовало рассчитывать, что он в конце концов прислушается к гласу рассудка. — Всю жизнь ты стоял у меня на пути. Ты украл у меня все, к чему я стремился.
