Он снова издал гортанный смешок и, требуя ответной ласки, взял ее руку и двинул вниз, к поясу черных шелковых брюк, которые совершенно не скрывали его возбуждения, что-то шепча по-итальянски, касаясь губами пылающей мочки ее уха…
Она плохо понимала по-итальянски, но знала, чего он хочет,— его рука указывала ей, что он имеет в виду, и настойчивая интонация голоса делала значение слов таким ясным, словно он говорил по-английски: «Ласкай меня, дорогая!»
С глухим стоном удовольствия она скользнула ладонью за шелковый пояс его брюк, инстинктивно, без стеснения, понимая, чего он ждет от нее.
Ее маленькая ладонь сжала его мужское естество, ее пальцы нежно двигались вверх и вниз, и Пози доставляло наслаждение слышать возбужденное дыхание Рикардо.
Внезапно он одним резким движением сорвал с нее рубашку, и она поняла, что он собирался окончательно овладеть ею!
Прямо сейчас!
Его глаза были закрыты, и он дрожал, покрывая тело Пози волной поцелуев, приводящих ее в трепет, заставляя чуть ли не кричать от наслаждения.
Она любила его, да, она любила его! Она готова была умереть за него!
— О, Рикардо, — шептала она, крепко прижимаясь к нему,— Рикардо! Я жду тебя!
В ответ на ее зов он не произнес ни слова. О, она впервые в жизни сказала такое, и сейчас ей показалось, что этот отчаянный призыв разрушил ту, как будто, наэлектризованную эротическую ауру, на пике которой они пребывали.
Рикардо, широко открыв глаза, неподвижно, с нарастающим ужасом смотрел на нее, будто только что пробудился ото сна.
Пози увидела, как его черты исказились из-за мучительной борьбы доводов разума и зова плоти; ведь только что был момент, когда его безумный взгляд блуждал по ее обнаженной груди, а она ощущала движение его тела, ясно говорившее, что он решился наконец взять ее, отбросив прочь все сомнения.
Но этот момент прошел.
Оба молчали. Рикардо резко поднялся и, сев на край кровати, молча, не глядя на нее, нагнулся и, подняв с пола ее рубашку, не поворачиваясь, швырнул ее на постель.
Патриция инстинктивно сжалась и, обеими руками вцепившись в плед, натянула его до подбородка.
— Умелая маленькая!..
Тихо сказанные слова разрезали плотную тишину комнаты; он говорил по-английски, чтобы быть уверенным, что она понимает каждое слово.
— Ты распущенная маленькая соблазнительница—с зовущими в постель глазами, с золотыми локонами и нежным телом! Ты знаешь, как называют мужчины женщин, подобных тебе? И, представь, иногда они даже мечтают о них! Такие, как ты,— в каждой мужской фантазии, ее плод, желание и страсть! Но знаешь, Патриция, у меня это оставляет горький привкус на губах — лежать с женщиной, которая с такой готовностью отдается тебе.— Он презрительно усмехнулся.— О Боже! Тебе едва шестнадцать! Когда, черт возьми, ты успела начать? О пуританском воспитании англичанок ходят легенды!
Ей оставалось только лежать и молчать. Что она могла ответить ему? Он бы все равно не поверил, если бы она призналась ему, что невинна, особенно после того, как смело она вела себя с ним.
Ее лицо было белым как мел, и только на скулах играл лихорадочный румянец. Что может оправдать ее поведение? Сказать ему, что она любит его, что быть с ним —счастье для нее? О нет, ни за что после всего услышанного! Он молча шагал по комнате, затем подошел к кровати и взглянул на нее. Былая страсть угасла, не оставив следа. Он смотрел на нее отчужденно, словно перед ним было нечто отталкивающе неприятное.
— И с такой распущенной девицей я позволяя дружить моей сестре! — возмущался он.— Умудрился впустить в свой дом, не поинтересовавшись хотя бы ее поведением в школе, которое наверняка не являлось образцовым! Воображаю, что ты позволяешь себе с мальчиками!
Его темные глаза были почти черными и взирали на нее с явной брезгливостью.
И Патриция, открывшая было рот, чтобы протестовать по поводу своего дурного влияния на Бьянку, быстро оставила эту затею, поняв, что это не поможет ни ей, ни Бьянке.
Да он и не поверит. Почему, собственно, он должен верить ей? И сейчас она дрожала от стыда, вспоминая о тех откровенных ласках, которые могли завести слишком далеко…
— Ты так и не желаешь сказать мне что-нибудь в оправдание?—насмешливо полюбопытствовал Рикардо.
Патриция сжала губы и отвернулась, но он с силой и быстротой рванулся вперед и, жестко взяв ее за подбородок, резко повернул к себе.
Она попала в ловушку его горящего ненавистью взгляда.
— Слушай меня! Слушай внимательно,— сказал он глухим голосом, полным такого презрения, которое только можно вообразить.— Я хочу, чтобы ты немедленно собрала вещи и сегодня же утром покинула мой дом. Я отвезу тебя в аэропорт, и ты успеешь на первый рейс в Лондон. Мой шофер встретит и отвезет тебя домой, я распоряжусь. Надеюсь, твоя мать дома?
— Да, — тихо ответила Патриция.— Но как я объясню ей свое неожиданное возвращение?
Какое-то мгновение он колебался, но только мгновение.
— Предоставь это мне, — твердо сказал он.— Я скажу, что нам с Бьянкой неожиданно пришлось уехать. И это правда,— добавил он,— я собираюсь провести какое-то время наедине со своей сестрой и поучить ее, как следует и как не следует вести себя юной леди.
И напоследок, окинув ее уничтожающим взглядом, он направился к двери, где на секунду задержался.
— И еще вот что… — сказал он обманчиво тихим голосом.
Интересно, подумала она, что еще он может сказать мне.
— Не пытайся, дорогая, встречаться с моей сестрой. Тебе больше нечего делать в семье Росси. Понятно?
Патриция гордо вскинула подбородок, его самоуверенный менторский тон в конце концов разозлил ее.
— Понятно, — холодно сказала она, так холодно и спокойно, что сама удивилась.— Читая мне лекции на тему морали, вы забыли об одной вещи, на мой взгляд довольно существенной. Неужели вы действительно думаете, что можете свалить на меня одну всю вину за то, что случилось? Ведь это вы были со мной в постели,— сказала она тихо и увидела, как внезапно дернулось его лицо.— Говорят, что в этом обычно участвуют двое? — с холодной усмешкой добавила она.—И вы, между прочим, поощряли меня…
— Я? Я тебя поощрял? Она вспыхнула.
— Если идея заняться любовью со мной была так неприятна вам, то следовало остановиться намного раньше.
— Когда мужчину будят подобным образом, он обычно не в состоянии анализировать свои поступки.— Его глаза холодно блеснули, и, уже взявшись за дверную ручку, он добавил:— Возможно, спросонок я принял тебя за другую женщину!
Он повернулся и хлопнул дверью. Патриция долгое время тупо смотрела на закрытую дверь. Она думала, что никого и никогда в своей жизни не ненавидела так сильно, как этого мужчину.
