— Да, — кивнул Киган.
— Обопритесь на меня, — скомандовала Рен, обнимая его одной рукой за талию, помогая подняться на ноги.
Он качался, словно деревце на ветру. Рен была ему как раз по плечо. Она удивилась, что от него пахнет чистотой.
Кто же вы, мистер Киган Уинслоу? — задавала она себе вопрос. Он не производил впечатления преступника или бродяги. Его кожаная куртка, хотя и изрядно поношенная, была хорошего качества. То же можно было сказать и о ботинках. Те немногие фразы, которые она слышала от него вчера вечером, говорили о том, что он довольно образован. В нем было так много загадочного и противоречивого, что Рен, имевшая мало опыта в общении с противоположным полом, и представить не могла, как ей дальше держать себя с этим странным человеком.
— Куда мы идем?
— Сначала надо спуститься по лестнице. — Рен указала на открытую дверь, через которую виднелась шаткая деревянная лестница, спускавшаяся на первый этаж.
— По которой из двух? — спросил Киган.
— Что вы имеете в виду?
— По той, что справа, или той, что слева?
Рен подавила стон. У него двоится в глазах. Вероятно, надо уложить его снова в постель и на время забыть о переходе в дом. Но тут же по чердаку пронесся порыв ледяного ветра и засвистел в широких щелях. Сарай, конечно, довольно теплый для скота, но для человека, тем более больного, здесь совсем неподходящие условия. Кроме того, если Киган останется здесь, ей будет тяжело за ним ухаживать.
— Я поведу вас, — успокоила его Рен.
Он положил ей на плечо свою большую ладонь и пошел за ней. Рен сделала несколько шагов по направлению к лестнице. Кигана качало, и их движения напоминали весьма странный танец. Шаг, два, остановка.
Она останавливалась каждые несколько секунд, чтобы дать ему отдышаться. Его лицо покраснело от усилий, на лбу выступили капельки пота.
Пальцы сжали ее плечо в поисках поддержки. Он раз или два наступил ей на ногу.
— Простите, — пробормотал он.
Теперь Киган Уинслоу не выглядел как беглый преступник, вломившийся в ее сарай. Он, скорее, казался потерявшимся маленьким мальчиком, усталым и несчастным.
Рен захлестнула нежность, и она с трудом по давила желание откинуть длинную влажную прядь волос с его лба, обнять его и утешить.
— Вы хорошо справляетесь, — ободряюще сказала она.
— Лгунья.
— Мы уже почти на лестнице. — Когда Рен дошла до верхней ступеньки, она остановилась. Сейчас им предстоит самая сложная часть пути.
— Мистер Уинслоу, — сказала она. — Нам предстоит спуститься по лестнице. Вы уверены, что сможете это сделать?
— Ух, — вздохнул он. — Кажется, не смогу.
— Что случилось? — Она обеспокоено заглянула ему в лицо, по которому разливалась восковая бледность.
— Ноги не двигаются.
О, Боже. Прежде чем Рен смогла подумать, что делать дальше, колени Кигана подогнулись и, он полетел с лестницы вниз.
* * * *
— Мистер Уинслоу, скажите что-нибудь, пожалуйста!
Киган смотрел на темноволосую женщину, склонившуюся над ним. У него нестерпимо болела голова, и перед глазами все плыло. Он чувство вал, что все его тело горит и ноет, и больше всего на свете хотел, чтобы эта незнакомая женщина перестала носиться вокруг и кудахтать над ним, как курица над цыпленком. Она наклонилась к нему еще ближе, и тут, на мгновение, он принял ее за другую.
— Мэгги? — простонал он, уже зная, что ошибся.
— Нет, я Рен. Рен Мэттьюс.
— Ах, вот как.
— Мэгги — это ваша жена?
— Была. — Киган вздрогнул.
На ее лице мелькнуло выражение жалости, и Кигану пришлось прикусить язык. Он ненавидел, когда его жалели, особенно незнакомые люди. Ненавидел людей, которые думали, что знают, каково это — потерять близкого человека. Терпеть не мог непрошеных помощников и доброхотов. Эта чертова девчонка и понятия не имеет о том, что он пережил.
— У вас идет кровь!
Киган положил руку на затылок и почувствовал жжение. Он попытался сесть, но Рен снова уложила его и вынула из кармана носовой платок. Присев рядом с ним, она прижала платок к затылку.
Как это старомодно — носить платок, подумал он отвлеченно.
— Не двигайтесь, — предупредила она, ее пальцы слегка касались его кожи, и это был успокоительный бальзам в океане боли.
— Почему?
— Вы разбили голову.
— А-а. — Киган подумал, что поэтому женщина кажется такой испуганной. И все-таки он ни как не мог понять, почему она так о нем печется. Кто же она такая? — Что со мной произошло?
— А вы не помните?
— Ничего с прошлой ночи.
— Этим утром вы проснулись с сильным жаром. Вас бил озноб, вы очень ослабели. Я думаю, у вас сильная простуда или что-то в этом роде. Я попыталась отвести вас в дом, но вы упали с чердака, скатились по лестнице.
Рен указала наверх, и глаза Кигана расширились, когда он понял, с какой высоты свалился. Там было около восьми футов. Неудивительно, что он ничего не помнит.
— У вас может быть сотрясение мозга, — мрачно произнесла она.
Киган приподнялся на локте и посмотрел на женщину. Она была по-своему привлекательна. Красива тихой, неброской красотой. Да его никогда и не привлекали яркие женщины.
— В чем дело?
Рен в недоумении приподняла бровь.
— Что?
— Вы хромаете.
Она покачала головой, как будто ее хромота ничуть ее не волновала.
— Ничего особенного. Старая рана.
Он поднялся на колени.
— Что вы делаете? — снова воскликнула Рен.
— Встаю.
— У вас рана на голове!
— Ну и что? Я же не могу лежать здесь целый день, правда?
Киган оперся на дверцу стойла, чтобы удержаться на ногах. Корова удивленно посмотрела на него и помахала хвостом. Он нахмурился и попытался собраться с мыслями. Во рту пересохло, его бросало то в жар, то в холод.
— Если вы считаете, что можете встать, то давайте попробуем дойти до дома, — предложила Рен.
По крайней мере в этом Киган мог с ней полностью согласиться. Ему сейчас было жизненно необходимо оказаться в мягкой, теплой постели.
— Обопритесь на меня. — Рен подставила ему плечо.
Рассудив по-другому, Киган взял ее за руку и тут же пожалел об этом. Его вдруг охватило странное чувство. Оно переполнило все его существо. Ему отчаянно захотелось положить голову на колени этой женщины, чтобы она перебирала его волосы заботливыми руками, пока все его несчастья не уйдут. Захотелось раствориться в ее нежных и любящих объятиях. Он не ощущал ничего похожего уже очень давно, и сейчас это чувство вряд ли принесет ему что-нибудь, кроме неприятностей. Ему и этой доброй женщине.
