Я хлопаю глазами.
— Почему?
— Вот так устроен наш суровый мир пенисов, — на его лбу проступает трагичная морщинка.
Однако мне смешно до колик в животе.
— Рогозин, я не могу столько ржать! — просмеявшись, издаю протяжный стон. — Так, подожди, ну а как же быть, если очень хочется?
Я не сильно верю в то, что он говорит.
Какой, к черту, кодекс?
— Прежде чем подкатить к табу-девушке, нужно поставить друга в известность, — с серьёзным лицом объясняет Артем. — Конечно не за тем, чтобы спрашивать разрешения, нет, но, типа, надо показать, что ты его уважаешь.
— Я так думаю, ты Сережу вчера в известность не ставил?
Мой голос звучит легкомысленно, но внутри меня что-то точит.
— Ну я же ничего с тобой не планировал.
— Тогда какие к тебе претензии?
Артем качает головой.
— Нет-нет. Это так не работает. Дело-то сделано.
Похоже, парня всерьез беспокоит эта тема. А все так весело начиналось.
— Ну мы же не скажем ему? — пытаюсь понять, к чему он клонит.
— Надеюсь, что нет, — улыбается Артем. — Мне нравится мое лицо.
— И мне нравится твое лицо, — говорю я, давая понять, что тоже болтать не стану.
На одном из перекрестков поселка Тёма неожиданно тормозит. Я не сразу понимаю, в чем дело, но затем вижу на обочине мальчика. Тот сидит перед велосипедом.
— Цепь? — интересуется Артем, опустив стекло со своей стороны, впуская в салон горячий воздух.
— Цепь, — уныло кивает сорванец.
— Помощь нужна? — предлагает мой водитель. — Я сейчас, — поворачивается ко мне, а затем толкает дверь и выходит.
Несколько минут я исподтишка наблюдаю за тем, как Тёма возится с велосипедом незнакомого пацана, испытывая странное смятение, которое пока никак не могу сформулировать.
Знаю одно — мне нравится то, что я вижу.
Уже на месте Рогозин заносит пакеты с продуктами в дом, а затем загоняет в гараж мою машину.
Закончив разбирать покупки, я стою у стола, пью минералку и щелкаю пультом в поисках музыкального канала. В это время в кухне появляется Тёма и, забрав у меня пульт и стакан, разворачивает к себе спиной.
— Что ты делаешь, ненормальный?
Артем задирает мой сарафан и кладёт ладонь между ног.
— Хочу отыметь тебя сзади, — сообщает он.
Его грубый подкат отзывается пульсацией между ног. И, будь на его месте кто-то другой, я бы ужасно возмутилась, но голос парня такой сладкий, а руки такие нежные, что я забываю обо всем на свете.
Хотя нет. Не обо всем.
— Эй, только не здесь! — я ерзаю, пытаясь развернуться. — Вера нас убьёт!
— Давно мечтал ей насолить, — пальцы Рогозина сжимают мои трусики. — Так, это мы снимем, чтобы не помялось, — он дергает вниз "собачку" молнии на левом боку, и я поддаюсь на его уговоры, позволяя снять сарафан, а затем и раздеть себя полностью. — А каблуки оставь, — распоряжается парень, отходя назад.
Снимая шорты и наклонив голову вбок, он скользит взглядом вдоль моего тела.
— Да ты прямо-таки эстет сегодня.
Артем в мгновение ока избавляется от футболки.
— Ты ещё многого обо мне не знаешь, — говорит он, надвигаясь на меня со своей восхитительной эрекцией.
Однако я останавливаю его, выставив ладони вперёд.
— Прости, но у меня не стоит так, как у тебя, — скрещиваю руки на обнаженной груди. — Совокупляться на чужой кухне — верх невоспитанности, — настаиваю на своем.
Рогозин закатывает глаза, намекая на то, что я слишком щепетильная.
— Иди сюда.
Тёма тащит меня подальше от обеденной зоны, к лестнице, где через несколько минут, обхватив пальцами тёплые деревянные балясины, я кончаю, как никогда в своей жизни — нереально громко и бурно.
— Боже, Полин, как с тобой классно, — стонет Артем, утыкаясь лицом мне в шею.
Мы оба еле дышим и липнем друг к другу потные, как не знаю что.
— Тём, ты бешеный, — посмеиваясь, я толкаю его задом и только сейчас замечаю, что ноги меня не слушаются.
— А ты такая сексуальная, — выдыхает Рогозин. — Идем в душ, я весь вспотел.
Следующие десять минут мы дурачимся в ванной. Водонагреватель сошел с ума, и встроенный душ окатывает нас то холодной, то горячей водой. Я визжу как резаная, а Артем смеется.
А потом вдруг, не сговариваясь, мы оба замолкаем, отводим взгляды и также молча выбираемся из душевой кабины.
Меня донимают странные мысли.
Еще с утра наша случайная связь казалась чем-то простым и понятным, а теперь я снова растеряна. Секс — это секс. Но все коварство ситуации состоит в том, что Тёма действительно начинает мне нравиться, не только, как человек или знакомый милый парень, подаривший несколько классных оргазмов.
Он нравится мне как мужчина, с которым я вновь почувствовала себя желанной женщиной.
И у меня в голове не укладывается, как это могло случиться с тем, кого я всегда считала ненадежным инфантильным авантюристом.
Пожалуй, зря я не вернулась в город сегодня утром…
6. Артем
Солнце садится за деревьями.
Под его лиловыми лучами весь последний час я колдую над грилем на колесах.
С Довлатовой мы разбрелись по углам сразу после душа.
Не знаю, что это было. Но Полина точно ощутила то же самое.
Наверное, мне следовало что-то сказать. А мне есть, что ей сказать, черт возьми. Только словами я точно все испорчу.
Хорош, блин.
Все началось здесь, здесь и останется.
И стоит мне ненадолго укрепиться в своей правоте, как из-за дома показывается Полина.
— Ну ты и поспать, — я качаю головой, стараясь выглядеть как ни в чем не бывало.
— Ты представляешь? — она резко хлопает себя по ноге и смахивает кровососа, — я никогда днем не сплю, а тут вырубилась, еле глаза открыла.
Я ласкаю взглядом ее стройные ножки, между которыми мне было так хорошо.
— Как раз вовремя.
Становясь рядом, Полина тянет носом воздух.
— Обалденно пахнет. Что там у тебя? Я готова съесть корову! — угрожает она.
Через несколько минут мы перебираемся на террасу.
К мясу я также запек грибы и баклажаны — короче, выполнил программу минимум.
— Ну как? — выжидающе смотрю на Довлатову, которой не терпелось попробовать стейк.
Стоя над столом, она жует мясо и, прикрыв глаза, качает головой.
— Тём, я сейчас кончу, — Полина облизывает губы.
Я улыбаюсь, как кретин.
— Это лучшая похвала моим стараниям.
Затем мы садимся за стол и ужинаем. Мне приятно наблюдать, как Полина ест приготовленную мной еду, учитывая, что она первая девушка, для которой я что-то готовил.
Конечно, шашлындос не назовешь полноценным ужином, его любой дурак может пожарить, однако сам факт, что ей нравится, действует на меня странным образом.
Проведя с ней сутки я неожиданно понял, чего лишал себя столько времени, не ввязываясь в отношения.
Но у нас нет отношений.
Точно. Тогда почему с ней все иначе?
— Вот теперь мне совестно. Я оставила тебя без обеда, — запоздало вспоминает Полина, разделавшись с половиной порции.
— С тебя завтрак, — я вытираю губы салфеткой.
От мысли, что завтра нам придется уехать отсюда, сосет под ложечкой.
— Так и быть, поделюсь с тобой йогуртом, — дурачится Довлатова.
— Теперь ясно, почему от тебя муж сбежал, — шучу я.
— Ага, — ее лицо меняется.
Идиот. Какой же ты недоумок.
— Извини, тупая шутка. Некрасиво получилось.
Полина трясет головой.
— Все нормально, — протянув руку, она похлопывает меня по плечу. — Я взрослая тетенька, я справлюсь.
От меня не ускользает ее педагогичный тон взрослого человека, который общается с ребенком.
Вообще-то, я трахаю тебя, тетенька.
Изогнув бровь, я удерживаю ее взгляд и говорю:
— Даже не сомневаюсь.
Вздохнув, Довлатова откидывается на спинку кресла.
— Как же хорошо здесь. Все-таки жизнь за городом имеет свои плюсы.
