Она посмотрела на него. Испытывала ли она к нему жалость? Терри явно был влюблен. Но она никогда не сможет ответить взаимностью. А значит, нет никакой надежды, что у них начнется роман. Элинор так ему и сказала. Терри заспорил, попытался переубедить, чем только расстроил девушку. В конце концов он перешел к угрозам:
— Вы пожалеете, что так со мной обошлись! Я ваш начальник, и вы, клянусь небесами, скоро в этом убедитесь! — Терри Кершоу повернулся, распахнул дверь и в гневе вышел, чуть не столкнувшись с одной из горничных.
— Ну и разозлился же он! Твой друг?
Элинор, бледная как мел, уставшая после ссоры, хрипло ответила:
— Как раз наоборот. Он мой враг… и что самое ужасное — следующие двенадцать месяцев он будет моим директором.
Элинор не помнила, когда именно приняла решение. Знала только, что, пока летели дни и приближался отъезд дона Мигела, она пребывала в какой-то нервной спешке, граничащей со страхом. Ей было стыдно, что она позволила Терри себя напугать. И все же мысль о том, что целый год он будет ее начальником — к тому же очень важный для нее год, — привела девушку в такое уныние, что она наконец решила, что это невыносимо и лучше уж принять предложение графа.
Каждый вечер именитый португалец привозил ее в частный санаторий, и однажды вечером, когда они возвращались в отель, она сказала ему, что передумала и согласна на его предложение. Дон Мигел замолчал, и ей вдруг пришла в голову мысль, что, чего доброго, передумал он и не видит необходимости нанимать ее компаньонкой сестры. Он прервал молчание и медленно сказал, быстро взглянув на нее:
— Спасибо, сеньорита. Я рад, что вы станете подругой Карлоты. Вы не представляете, как сильно понравились ей. Это очень любезно с вашей стороны. — Он замолчал, и Элинор подумала: «Как церемонно и сухо он себя ведет… но ведь, когда познакомишься с ним поближе, понимаешь, что он вполне человечен».
Вслух же она произнесла:
— Но надо многое сделать, дон Мигел. Я не успею за три дня.
— Это понятно. Мы можем подождать.
— Спасибо. — Она подумала, что ей надо написать администрации школы о своем решении на некоторое время отправиться за границу. Она должна получить паспорт и купить одежду на заработанные деньги. Еще написать одному-двум друзьям… к тому же есть Джун… Но она поймет. Вот удивится-то!
Элинор начала размышлять о той жизни, что ей предстояло начать в Португалии. Она, разумеется, попыталась представить себе великолепный дворец дона Мигела. Сначала ей будет непривычно, но ничего страшного. Элинор, как всегда, быстро освоится. В любом случае ей следует заботиться главным образом о Карлоте, к которой она уже привязалась. Если бы им пришлось распрощаться, Элинор понимала, что это расстроило бы обеих.
Уже через неделю с небольшим Элинор поселилась в Паласио де Каштру. Она приехала туда с доном Мигелом и Карлотой. Из окна ее комнаты открывался вид на сады Паласио. Их великолепие подчеркивали прекрасные экзотические деревья, кустарники и цветы. Многие из них предки графа когда-то привезли из разных стран. У нее была собственная ванная комната с шикарной ванной в виде небольшого бассейна и скрытым освещением, а также толстый ковер розового цвета в тон шторам.
Довольно вздохнув, девушка спустилась вниз и вышла на террасу. Чистое синее небо над головой, яркое солнце, радующее глаз буйство цвета, важные павлины, декоративные пруды, редкие виды растений и лазорево-синие васильки. Просто рай! Ей невероятно повезло, что она здесь оказалась! Как же это случилось? Элинор так поспешно покинула Англию, так была занята подготовкой к отъезду, что у нее не было времени удивляться. Теперь она испытала удивление и одновременно радость, что на свое счастье встретилась с доной Карлотой и в результате познакомилась с графом Рамиро Висенте Мигелом де Каштру.
— Мне действительно повезло, — довольно громко произнесла она, стоя на террасе, откуда открывался великолепный вид на сады огромного парка.
Где-то внизу шумели густые леса, вперемежку с полями. Тени, отбрасываемые соснами, напоминали спящих дружелюбных великанов. До нее доносился пронзительный восторженный стрекот цикад. В кустах и зарослях у лужайки порхали щебечущие птицы. Павлины гордо демонстрировали яркое оперение, чтобы привлечь строптивых курочек.
Элинор замечталась и не заметила, как к ней подошел ее работодатель, высокий, мужественный, великолепный. Каждое его движение было исполнено благородства и надменности. Приблизившись к девушке, он с тревогой осведомился о сестре, чье здоровье по возвращении в Португалию оставляло желать лучшего.
— Карлота отдыхает, дон Мигел, — вежливо ответила Элинор. — Она спала, когда я оставила ее.
Дон Мигел успокоился.
— Ей лучше и лучше с каждым днем, — серьезно сказал он. — Я боялся нервного срыва.
— Бедняжка действительно была угрюмой, — согласилась Элинор. Она собиралась добавить, что ужасный период в жизни Карлоты закончился и девушка скоро поправится, но что-то заставило ее промолчать.
Граф взглянул на нее своими проницательными глазами:
— Общение с вами пошло ей на пользу, сеньорита. Нам повезло, что мы вас нашли.
— Спасибо, дон Мигел. — Элинор вдруг оробела и покраснела слегка. — Очень мило с вашей стороны мне такое сказать.
— Это правда, сеньорита, так что можете не считать мои слова простой любезностью. — Не дожидаясь ответа, он прошел мимо и величественно направился к дому.
Элинор долго еще стояла на террасе, размышляя о чопорности и сдержанности дона Мигела. Только с Карлотой он обращался мягко. И все же Элинор вспомнила, что он показался ей вполне человечным, когда поблагодарил за то, что она навестила его сестру.
Шли недели. Элинор чувствовала, что в Паласио становится мрачно… но никак не могла понять почему. Она узнала часть разгадки в разговоре с Карлотой. Болтая о том, о сем, Карлота вдруг замолчала, когда Элинор случайно обронила:
— Ведь твой брат наверняка когда-нибудь женится? Я хочу сказать, он наверняка захочет иметь наследника…
Наступившая тишина вряд ли была вызвана нерешительностью Карлоты. Элинор встревожилась… до такой степени, что немедленно переменила тему разговора.
Почему так случилось, Элинор поняла, когда во время сиесты покинула Карлоту и решила провести часок в портретной галерее. Она рассмотрела великолепный потолок, раскрашенный и усыпанный золотым орнаментом, восхитилась статуями и красивым дверным проемом в готическом стиле, за которым находилась очередная изящная комната, а потом начала внимательно разглядывать картины. Предки графа… какой у них благородный вид! Но при этом очень суровый и властный. Особенно угрожающе выглядел Висенте Диего Лоренсо Энрикеш де Каштру, а его жена Леонор казалась слишком холодной, чтобы произвести на свет Нуно Жозе Гонсало Фройлаша де Каштру, но тем не менее она это сделала. Один за другим… десятки портретов занимали две огромные стены. Некоторые были обрамлены роскошными рамами, другие выглядели не столь пышно, но словно кричали о принадлежности к португальской аристократии.
