— Разумеется, — с холодной вежливостью ответила Флоренс, хотя щеки ее пылали. — Дорис забыла вам принести полотенца. Я обнаружила их, когда ее уже не было в доме.
— Спасибо. Очень кстати, а то у меня только одно.
Он посмотрел на свое мокрое полотенце, обмотанное вокруг бедер, и Флоренс невольно посмотрела туда же. Джон увидел ее пристальный взгляд, устремленный на его полуголое тело, и ему стало не по себе. Словно уловив его беспокойство, она встретилась с ним взглядом, потом неторопливо стала разглядывать его лицо, предоставив Джону возможность заняться тем же. Они стояли и в полном молчании изучали друг друга. Джона завораживал чувственный рот Флоренс, такой рот создан, чтобы дарить наслаждение, рассеянно подумал он и представил, как он стал бы целовать ее. Начал бы он с нижней губы, на вид она аппетитней, прикусил бы ее зубами… В этот момент он увидел, что девушка прикусила нижнюю губу и залилась краской смущения, глядя на полотенце, прикрывавшее его бедра. Кажется, воображение завело меня слишком далеко, спохватился Джон.
— Я… я еще одеяло вам принесла, — сказала Флоренс, нервно сглотнув.
— Вряд ли мне понадобится одеяло в такую жару, — насмешливо ответил Джон.
— Как угодно, — сухо обронила она.
Джон понял, что вышел из образа.
— Очень любезно с вашей стороны, что вы лично побеспокоились обо мне.
— Мама попросила меня отнести все это вам. — Флоренс перехватила тяжелую стопку с полотенцами и одеялом. — Думает, что вам здесь тогда будет уютнее.
— Ваша мама просто ангел, и дочка у нее послушная. — Джон ничего не мог с собой поделать, ему неудержимо хотелось дразнить Флоренс, чтобы вывести эту холодную богиню из себя.
— Вот видите, как вам повезло.
— А мне всегда везло, — сказал Джон.
— Похоже, вы слишком самонадеянны, мистер Картерс.
Флоренс резко отвернулась, но Джон успел заметить лукавую усмешку, скользнувшую по ее губам. Что бы это могло означать? Джон решительно приблизился к Флоренс, взял ее за подбородок и повернул лицом к себе.
— Пожалуйста, Фло, зовите меня просто Джон. Договорились?
— Да хоть Франкенштейном, мне безразлично.
Он задумчиво смотрел ей в лицо, машинально поглаживая большим пальцем нежную кожу ее решительного подбородка.
— Зовите Франкенштейном, если вам так нравится.
— Мне бы понравилось, если бы вы убрались отсюда на все четыре стороны, — ледяным тоном отрезала Флоренс, никак не реагируя на его поглаживание.
Рука Джона опустилась.
— Но почему? — удивился он. — То состояние, в котором находится ваша ферма — а я сам сегодня в этом убедился, — требует срочной помощи. А я приехал помочь вам.
— Да, помощь нам нужна, если вы имеете в виду уборку навоза в стойлах. А вот новый управляющий нам не нужен. С этой работой я и сама справилась бы. Вот почему!
— Но ваш отец с вами не согласен, не так ли?
Флоренс промолчала.
— Я буду присматривать за вами, — пригрозила она.
Джон насмешливо поднял бровь.
— Очень удобно. И как благородно с вашей стороны, мисс Моранис!
Флоренс бросила на него подозрительный взгляд и нервно спросила:
— В каком смысле удобно?
— А вы как думаете? — улыбнулся Джон, пристально наблюдая за ней.
Она опустила глаза.
— По-моему, вы пытаетесь заигрывать со мной, — скучающим тоном произнесла Флоренс.
— Ну что вы, я еще не начинал. Когда я начну заигрывать, вы сразу почувствуете разницу.
Флоренс быстро сделала шаг назад, но комната была так мала, что она врезалась затылком в деревянную стену.
Джон поморщился и подошел поближе.
— Вы, должно быть, ушиблись. Давайте, я посмотрю, не набили ли вы шишку на вашей прелестной головке.
— Не беспокойтесь, со мной все в порядке.
Взгляды их встретились. Теперь Джон увидел, что ее глаза ярко-зеленого цвета. Цвета весенней листвы, подумал он и улыбнулся Флоренс. Он попытался ощупать ее затылок, но Флоренс не далась, резко отвернув голову в сторону. Большая заколка, которая держала забранные в пучок волосы, при ударе расстегнулась, и светлые волосы рассыпались по плечам. Джон провел по ним пальцами.
— Не надо! — предупредила Флоренс.
— Ну-ну, не нервничайте, — успокаивающе произнес Джон, словно говорил с необъезженной лошадкой. — Я только хотел узнать, какие они на ощупь.
Между тем он скользнул пальцами под волосы и стал ощупывать ее затылок, осторожно нажимая то тут, то там. Теперь они стояли совсем близко, и Джон почувствовал, как по ее телу пробежала дрожь. Но вдруг она вскрикнула.
— Прости, здесь больно? — участливо спросил он.
От запаха, исходившего от Флоренс, у него вдруг закружилась голова. Он на секунду закрыл глаза. Сейчас я ее обниму, подумал он и придвинулся еще ближе, так, что тела их соприкоснулись. Его маневр вызвал решительный отпор со стороны Флоренс. Она оттолкнула его руку.
— Да, здесь, и незачем было так нажимать на больное место.
Джон убрал руку и медленно отступил от Флоренс.
— Полагаю, это не смертельно, но не мешало бы приложить лед.
— Благодарю за совет. — Она мрачно оглядела его. — А тебе не мешало бы надеть штаны, у тебя сейчас полотенце упадет.
Джон подхватил полотенце и потуже затянул на поясе.
— Ты и вправду хочешь, чтобы я оделся? — вкрадчиво спросил он.
Единственное, чего Флоренс хотелось в эту минуту, это провести ладонями по этой восхитительной, гладкой и смуглой коже. Джон показался ей сейчас похожим на ее любимого жеребца Дарлея. Оба они представлялись ей образцами мужской красоты, каждый в своем роде. А Флоренс высоко ценила природную красоту в любом ее проявлении. К тому же Дарлей был вороным, а у Джона черные волосы и темные как ночь глаза. Если бы Джон Картерс не занял место управляющего, принадлежащее ей по праву, она была бы не прочь заняться с ним любовью. У любой женщины ослабли бы колени от близости такого красавца, подумала она и безразличным тоном ответила:
— Ну, если ты собираешься в таком виде идти на ужин, то можешь не одеваться.
— Я бы пошел в таком виде, сегодня слишком жарко, но, боюсь, меня неправильно поймут твои родители.
Флоренс тихо засмеялась.
— Ты можешь отвернуться, чтобы мне не шокировать твою девичью стыдливость, — предложил Джон, — а я буду одеваться.
Из чувства противоречия Флоренс решила принять его вызов.
— Ты не можешь меня шокировать, я привыкла к виду мужских гениталий.
Член, он и есть член, убеждала она себя, что у жеребца, что у мужчины. Но понимала зыбкость и опасность своего поведения. Только из гордости решила не отступать.
