и уйти. Теперь она знает, что он притворился спящим и отпустил ее.
А потом она едва не убила его…
И вот теперь она сидит у его кровати и не смеет оставить его одного, пока он не очнется.
— Привет! — произнес мужской голос, и Бьянка отвела взгляд от Эверетта и посмотрела на дверь.
Она увидела очень красивого мужчину лет тридцати в инвалидной коляске, явно сделанной специально для него. Мужчина не выглядел больным. На нем были стильные льняные брюки, концы которых свисали с его ампутированных ног.
Рубашка поло коричневого цвета облегала его мускулистую грудь и бицепсы, пока он плавно катился по палате.
Бьянка сразу почувствовала, что этот незнакомец обладает такой же самоуверенностью, какую излучал Эверетт, особенно когда мужчина небрежно наклонился и отпустил дверной ограничитель, и дверь закрылась. Он подъехал к кровати.
Его лицо ожесточилось, как только он увидел синяк под глазом Эверетта и перебинтованные кисти рук.
— Это не аллергия на арахис. Что случилось? — Он сурово уставился на Бьянку, и она вжалась в кресло.
— Он пришел домой уже в таком состоянии. — Она потерла рукой шею, не зная, что говорить. Она сказала доктору, что Эверетт контактировал с арахисом по вине садовника. Кто же поверит, что жена Эверетта не знала о его аллергии?
Однако она интуитивно понимала, что этому мужчине нельзя лгать.
— Я поела арахисового масла, а потом поцеловала его, — тихо сказала она.
— Нарочно? — спросил он убийственно-холодным тоном.
— Нет. Это было по обоюдному согласию. Он сам поцеловал меня, если на то пошло. — Она провела влажными ладонями по голым предплечьям. — Я не знала о его аллергии, иначе не принесла бы в дом арахисовое масло.
Мужчина фыркнул с легким отвращением и объехал край кровати, на которой Эверетт лежал без сознания.
— Он рассказал мне об этом только год назад и умолчал о том, какой сильной может быть аллергия, — сказал он.
— А вы кто? — спросила она.
— Джованни Каталано. — Он протянул ей руку. — Я друг Эверетта, которого почему-то не пригласили на вашу свадьбу, Бьянка. Мне сказали, что его жена рядом с ним. — Он с удивлением рассматривал ее, стараясь понять, как его друга угораздило жениться на разоблачительнице Морриса и Аккерли.
— Я представилась его женой только для того, чтобы подписать документы. — До нее с опозданием дошло, что Джованни может быть репортером или следователем. Она поставила ноги на пол и поднялась, чувствуя себя так, будто сдирает с себя кожу. — Я пойду, чтобы не мешать вам разговаривать. — Ей не хотелось уходить. Да и пойти ей было некуда.
Раздался довольно громкий щелчок — Джованни слегка отрегулировал угол наклона своей инвалидной коляски. Бьянка подняла брови, зажатая между кроватью и окном. Она была готова перепрыгнуть через больничную койку и человека, которого уложила на нее, если потребуется сохранить свою свободу.
— Кто-то сообщил журналистам, что ты здесь, — сказал Джованни. — Ты не выберешься отсюда без посторонней помощи.
Бьянка не удивилась. Ей захотелось выглянуть в окно из-за жалюзи, но она решила этого не делать. Она снова села в кресло.
— Ты предлагаешь помощь? Почему?
— Я друг Эверетта. — Он еще раз нетерпеливо и сердито взглянул на Эверетта. — Ты втянула его в эту историю. Можно сказать, что вы скрывали свой брак, чтобы избежать внимания средств массовой информации. Мы составим пресс-релиз, в котором не упомянем аллергию. Мы скажем, что Эверетт разбился на гидроцикле, — решил Джованни. — Это объяснит его травмы.
Я принесу тебе другую одежду, и ты появишься в ней перед репортерами, когда мы пойдем к машине. Мы уйдем отсюда, как только он очнется и сможет ходить.
— А куда идти? — Она затараторила, потому что у нее было слишком много вопросов. — Ты не можешь просто прийти сюда и решить все проблемы.
— Кто-то должен это сделать. Мне надо позвонить. Сиди на месте. — Он аккуратно повернул свою коляску.
Паникуя, она возразила:
— Я не буду сидеть.
— Бьянка, — послышался хриплый голос с кровати. — Делай, как тебе говорят.
— Я думал, ты вышел в отставку, — сказал Джованни.
— Я тоже так думал, — проворчал в ответ Эверетт.
Ему казалось, что его сбросили с лестницы, а потом вывернули наизнанку. Он сидел в шезлонге в тени, его единственный настоящий друг сидел рядом с ним. Бьянка и жена Джованни, Фрейя, были в дальнем конце бассейна, где ловили близнецов, которые прыгали с уступа в воду. Бьянка рассмеялась, когда энергичные двухлетки забрызгали ее.
Она уже не была такой угрюмой, какой сидела во внедорожнике, когда они уехали из больницы. Она надела простое платье с запахом и сандалии, убрала волосы с голубыми кончиками под шляпу с широкими полями и спрятала глаза под большими черными солнцезащитными очками. Ярко-красный блеск на губах подчеркивал опущенные уголки ее рта. Она поддерживала хромающего Эверетта, стараясь спрятаться от фотографов.
Когда они вернулись в дом Эверетта, там прибирались его экономка и команда уборщиков. Потом близнецы захотели поплавать в бассейне, и Бьянка стала присматривать за ними вместе с Фрейей.
— Как ты вообще здесь оказался? — Эверетт понимал, что ведет себя неблагодарно, но он едва мог спокойно смотреть на Джованни, который помогал ему вместо того, чтобы полностью вычеркнуть Эверетта из своей жизни.
— Наш хороший друг из «ТехСек» подумал, что меня заинтересует видеосистема безопасности в твоем доме. Он был готов прилететь сам, но я оказался ближе. Мы были в Нью-Йорке, готовились к премьере Фрейи в этот уик-энд. Вот мы и приехали.
— Я имел в виду, зачем ты беспокоился? — уточнил Эверетт, но Джованни его не слушал.
— Ты рисковал, когда съел тот арахис?…
— Что сделано, то сделано, — прервал его Эверетт, не желая говорить о том времени, когда он нарочно проглотил арахис, чтобы очистить совесть. Это никак не помогло наладить его отношения с Джованни.
Джованни сердито вздохнул:
— Ты не виноват, Эверетт. Я хочу, чтобы ты смирился и приходил к нам ужинать.
Нет, это была его вина. Они с Джованни дружили еще в школьные годы, и Джованни помог Эверетту в самые трудные времена. Спустя годы Эверетт увлек своего друга шпионскими играми. Они стали лучшей командой, но Эверетт не заставил Джованни уйти в тот момент, когда тот был не в лучшей форме. Его лучший друг едва не погиб, и Эверетт до сих пор винит в этом себя.
Он ненавидел себя за то, что подверг опасности своего друга, и не понимал, почему Джованни не презирает его.
— Фрейя ни за что не попросила бы тебя рисковать своей жизнью ради нее, — тихо сказал Джованни. — Но я тебе благодарен. Ты сделал для
