— Вашего предложения я, к сожалению, не могу принять, — пробормотала она.
У нее есть муж, решил Алан, и на его сердце как будто лег тяжелый камень.
«Во-первых, если речь действительно идет о том самом редком случае, то вам не помешает ни муж, ни детишки, — прозвучал в его голове голос Питера. — Во-вторых, не торопись с выводами, пока ничего не выяснил».
Все верно, подумал Алан. Слишком уж рано я собрался опустить руки.
— Думаете, не вспомните меня даже после беседы за чашкой кофе? — спросил он тем же шутливо-серьезным тоном.
Энн покачала головой.
— Просто у меня сегодня слишком много дел. Через двадцать минут еще одна экскурсия, потом надо будет съездить в издательство.
— Вы пишете книги? — спросил Алан удивленно.
— Нет, иллюстрирую их, — ответила Энн. Я так и думал, мелькнуло в мыслях Алана.
Я знал, что она натура творческая. Невероятно!..
— Я еще ни разу в жизни не встречал человека, иллюстрирующего книги.
— Как это? Вы же утверждаете, что знаете меня с незапамятных времен! — Энн улыбнулась настолько искренней и очаровательной улыбкой, что у Алана ёкнуло сердце.
— Гмм… Да, я действительно чувствую, что мы знакомы давным-давно, и всегда был уверен, что вы — человек искусства, но кем конкретно работаете, не знал, — выкрутился Алан. — Может, сходим в кафе вечером?
Энн заколебалась. Ее полные губы наморщились, как у человека, намеревающегося возразить, но в глазах заиграли искорки, подарившие Алану надежду. Он схватился за эту надежду, как утопающий — за соломинку.
— Всего лишь выпьем по чашечке кофе. Мне безумно хочется возобновить с вами дружбу. — Он лукаво улыбнулся, и невидимая преграда, не позволявшая Энн принять его предложение сразу, рухнула.
— Ладно, уговорили, — сказала она на выдохе. — Раз уж речь идет о дружбе, я согласна.
От радости Алану захотелось подпрыгнуть, вскинуть сжатую в кулак руку и издать торжествующий вопль… но он лишь довольно улыбнулся.
— Где и в какое время мне вас ждать?
— В кофейне в Бичез, что в конце Квин-стрит. В… — Энн сузила глаза, что-то прикидывая в уме. — В семь вечера. Идет?
— Идет, — ответил Алан, сдерживая еще один рвущийся наружу победный вопль. — До вечера, Энн.
— До вечера… Кстати, как вас зовут?
— Алан Атуэлл.
Если бы Энн спросили, как прошли несколько часов до ее свидания с Аланом, она затруднилась бы ответить, потому что прожила эти часы словно во сне.
Проводя в тот день вторую экскурсию, разговаривая с работниками издательства, кормя по приезде домой Мики, она где-то на подсознательном уровне ни на минуту не переставала думать о сероглазом новом знакомом и занималась привычными делами чисто машинально.
Теперь, когда Энн узнала, насколько приятна его манера общаться, какой спокойный и мужественно-ласковый у него голос, когда заглянула в самые глубины его глаз, то потеряла покой.
Здравый смысл то и дело напоминал ей о недавно принятом решении больше не связываться с мужчинами, жить независимо от кого бы то ни было, целиком и полностью посвящать себя работе. Душа же трепетала от нетерпения и желания поскорее направиться в Бичез.
Я ведь не собираюсь связывать с этим человеком свою жизнь, рассуждала она, усыпляя голос разума. Просто встречусь с ним, поболтаю, может, обменяемся телефонами, только и всего. Он хочет со мной дружить, я не вижу в этом ничего страшного.
О том, что взгляд Алана красноречиво говорил вовсе не о дружбе, она в разговоре со своим внутренним «я» предпочитала не упоминать.
Когда до выхода из дома оставалось еще целых два с половиной часа, она уже приступила к приготовлениям. Осмотрела критическим взглядом ногти, накануне аккуратно накрашенные нежно-розовым лаком, удалила его при помощи жидкости для снятия лака и ватного шарика, покрыла перламутровым, снова оглядела.
— Нет, не пойдет…
Еще один ватный шарик, жидкость для снятия лака, тщательная очистка…
При других обстоятельствах ее вполне устроил бы и розовый лак, ничуть не облупившийся за день. Но сейчас она пребывала в том взбудораженном состоянии, когда смотришь на привычные вещи чрезмерно притязательным взглядом и когда ощущаешь повышенную потребность в какой-нибудь деятельности.
На прическу и одевание у нее ушло тоже гораздо больше времени, чем всегда. Вымыв волосы и высушив их феном, она собрала их в хвост на самой макушке, пригладила завитки у лба и у висков и покрутилась перед зеркалом.
— Нет, что-то не то… Пожалуй, я лучше сначала оденусь, — пробормотала Энн, распуская волосы и направляясь к гардеробу.
В легкой полупрозрачной блузке, украшенной кружевом и вышивкой, и плиссированной юбке длиной до середины голени она всегда себе нравилась. Сейчас же, надев их, нашла, что они сидят на ней не так хорошо, как обычно, и переоделась в узкое платье с замысловатой отделкой по краю юбки и глубокому вырезу.
Волосы после долгих раздумий и проб она оставила распущенными. Рассыпавшись по ее покрытым изумрудной тканью платья плечам, они стали как будто еще рыжее, а кожа лица на их фоне — еще белее.
В спальню вошел, передвигаясь медленно и бесшумно, Мики. Запрыгнув на кровать, удобно улегся возле плюшевой лапы медведя и окинул хозяйку осоловелым взглядом.
— Как я тебе? — спросила Энн, продолжая рассматривать свое отражение в зеркале. — Сойдет?
Мики, сознавая, что обращаются к нему, и прекрасно понимая, что речь идет о вещах абсолютно ему безынтересных, из вежливости моргнул и лениво махнул кончиком хвоста.
— Признаюсь тебе честно, я в жутком волнении, — пробормотала Энн, доставая из косметички тушь. — Почему — сама не знаю.
Мики еще раз махнул хвостом, сладко зевнул и заснул.
— Э-э-э, брат, тебе, я вижу, нет до моего волнения никакого дела… — протянула Энн, бросив на кота умиленный взгляд. — Ладно, спи, лежебока.
Кофейня в Бичез располагалась от ее дома в десяти минутах ходьбы. Без двадцати семь, устав крутиться перед зеркалом и сомневаться то в своей прическе, то в наряде, она положила в миску Мики кругляш колбасы, взяла сумочку и, чтобы не являться на встречу раньше назначенного времени, прогулочным шагом направилась в противоположную кофейне сторону.
Надо успокоиться, сказала она себе. Надо вести себя как подобает взрослой ни от кого не зависящей женщине. Не хватало только опять влюбиться. Нет! Только не это!
Алан делал вид, что с увлечением читает газету. Было всего пять минут восьмого, а ему казалось, что Энн опаздывает уже на целый час. Каждая последующая секунда ожидания отдавалась в его висках набатом, газетные строчки прыгали перед глазами, будто умышленно дразня, а тревога в душе разрасталась с необыкновенной скоростью.
