твой любимый фруктовый пирог с клубникой. — Он повел Шантель на кухню, оставив ее багаж в коридоре.
— Миссис Мейбл? — спросила Шантель.
— Да, дорогая, — ответил отец, усаживаясь напротив нее за кухонный стол. — Последнее время мы с ней сблизились.
— О, я и не подозревала, что у вас все это серьезно. — Но стоило ли удивляться? Прошло почти десять лет с тех пор, как умерла ее мать. Трудно было ожидать, что отец, еще далеко не старый мужчина, останется один до конца жизни. Она и не хотела для него этого, потому что знала, что это такое.
В этот месяц она часто думала о Романе Локетте и о том, что могло быть между ними. В ночь открытия художественной галереи он был готов снова переспать с ней, но что потом? Как бы ее тело не желало его, она отказывалась быть использованной.
— Так что ты думаешь, Шантель? — прервал ее мысли отец.
Она пожала плечами:
— Я рада за тебя. И если тебе хорошо с миссис Мейбл, то почему бы и нет.
Он протянул через стол руку и коснулся ее щеки.
— Спасибо. Я беспокоился, что после твоей мамы ты не захочешь, чтобы в мою жизнь вошла другая женщина.
Она похлопала его по руке:
— Мамы уже давно нет. У тебя нет причин оставаться одному в таком большом доме, отдавая дань уважения призракам прошлых лет. Живи своей жизнью, папа.
— Я бы и тебе это советовал, — сказал он.
Шантель нахмурилась:
— Что ты имеешь в виду?
— Кто был последним мужчиной, с кем ты встречалась? Я имею в виду, серьезные отношения.
— Ты знаешь кто. Бобби.
— Да ведь это было почти десять лет назад. Почему ты сама не следуешь собственным советам? Ты молода. У тебя еще может быть полноценная жизнь с мужем и кучей детей.
Шантель покачала головой:
— Меня это не привлекает. Да я и не уверена, что гожусь для этого.
— Почему? Из-за проблем со здоровьем у твоей матери?
Она кивнула. Ей не хотелось рисковать, передавая дефектный ген своим детям.
— Зачем думать о плохом?
Шантель рассеянно пожала плечами. Разговор о детях заставил ее задуматься.
«Когда у меня были последние месячные?»
Дверь распахнулась, и в комнату ввалились братья Шантель вместе со всеми их женами и ее племянниками. Самым последним пополнением стал сын Фрэнка, Кристофер, который родился две недели назад.
Шантель тут же потянулась к нему. Он был очень милым, с пухлыми щечками, темнокарими глазами, нежной шоколадной кожей и копной черных волос.
— Я так рада видеть тебя, Шантель, — сказала жена Фрэнка, Шарлин. — Но ты уверена, что с тобой все в порядке? Вид у тебя, прямо скажем, не очень. Дорога в Макдоноу оказалась слишком долгой?
Проглотив подступившую к горлу желчь, Шантель кивнула.
— Тогда давай первым делом устроим тебя на ночь. — Шарлин суетилась вокруг нее, словно вокруг ребенка, но Шантель чувствовала себя такой уставшей, что была только рада этому.
Они поднялись на второй этаж, но, едва Шарлин открыла дверь в комнату для гостей, Шантель сразу бросилась в ванную.
Когда рвота закончилась, она посмотрела на себя в зеркало и пришла в ужас. Завтра ей придется наложить на лицо двойную дозу макияжа, иначе все сразу поймут, что с ней что-то не так.
— Ну и как далеко у тебя это продвинулось? — спросила Шарлин, когда Шантель вышла из ванной.
— Что?
— Ты ведь беременна, да? У меня с первым было то же самое. Они называют это утренней тошнотой, но меня тошнило с утра до вечера.
— Я не беременна, — сказала Шантель, забираясь в постель.
Шарлин недоверчиво посмотрела на нее:
— Прости меня, Шантель, но если я в чем-то немного разбираюсь после трех родов, так это в том, как протекает беременность. Когда у тебя были последние месячные?
— Пожалуйста, Шарлин, давай не будем об этом.
— Шантель, — Шарлин опустилась на кровать рядом с ней, — не стоит прятать голову в песок. Если ты беременна, ты должна начать правильно питаться и пройти первое обследование.
— Ты не понимаешь, Шарлин. Я не могу быть беременной. Я была с этим мужчиной только один раз. Вернее, одну ночь.
— Этого вполне достаточно.
Но как такое могло случиться? Они каждый раз пользовались презервативами, а это почти стопроцентная гарантия. Почему ей так не повезло?
Она не смогла сдержать слез. Шарлин не осуждала ее; она держала Шантель в своих объятиях, пока та не выплакалась.
Потом протянула платок.
— Тебе нужно сделать тест, чтобы узнать наверняка. Но если тебе что-нибудь понадобится, я всегда рядом.
На следующее утро Шарлин сначала зашла в продуктовый магазин, потом в аптеку, а потом вновь оказалась у дверей большого фермерского дома.
— Я принесла несколько, — сказала Шарлин, кивая на коричневый бумажный пакет, после того, как они поднялись в спальню Шантель и закрыли дверь. — На случай ложных срабатываний.
Шантель достала из пакета одну из коробок и прочитала инструкцию. Потом посмотрела на дверь ванной. Как только она туда войдет, пути назад уже не будет.
— Иди, — подтолкнула ее Шарлин.
В ванной она выбрала один из тестов и неохотно помочилась на палочку.
И стала ждать.
Надеяться.
Молиться о другом исходе.
В итоге все четыре теста оказались положительными. Она действительно была беременна. Шарлин постучала в дверь.
— Ну что? Что они говорят?
Вымыв руки, Шантель открыла дверь и подняла одну из палочек.
— Они говорят, что я беременна.
В понедельник Шантель стояла у окна своего офиса и смотрела, как мир проходит мимо. Все было таким же и в то же время другим. В выходные она оказалась не готова увидеть две линии на тестовых полосках. Она упорно повторяла себе, что ее недомогание вызвано тем, что она просто что-то не то съела.
Но ребенок?
Она никогда не хотела иметь ребенка, но теперь ей придется смотреть правде в глаза. И своим страхам, что он может заболеть так же, как ее мать. Шантель всю жизнь слышала об этом. Слухи и сплетни в маленьком городке о своей «чокнутой» матери. Шантель и ее братьев дразнили, но братьям было все равно. Они говорили ей не обращать внимания, что это лишь слова. Но Шантель не могла. У нее был переходный период, и она все принимала близко к сердцу.
Ей было трудно, но она справилась. И стала психиатром, чтобы помогать таким людям, как ее мать, не переставая беспокоиться, что и сама может унаследовать ее болезнь. Она закончила медицинскую школу и четыре года проучилась в ординатуре. Это был
