Нади со скамейки.
– Парень, отпусти девчонку, – кричит кто-то сверху, наверное, дядя Толя.
Но Паша будто не слышит, продолжая сжимать моё горло, пока я пытаюсь отцепить его руки от себя. Крики соседей и угрозы вызвать полицию перекрывает визг шин и облако поднявшейся пыли, а мгновение спустя мою шею резко выпускают из плена, я падаю на колени, откашливаясь и наполняя лёгкие воздухом.
Глава 11
Вика
– Вик, мам, – плачущая сестра опускается рядом со мной и обнимает.
– Ты кто такой? Я в ментовку заявлю! – слышу отчаянный крик Паши.
– Заяви! – ровный тон моего босса не успокаивает, а усиливает стыд не только перед соседями, но и перед ним. – Виктория, вы как? – раздаётся над головой, и до того, как я отвечаю, меня хватают за локоть и с лёгкостью поднимают на ноги.
– Нормально, – хрипло отвечаю и прижимаю к себе не отпускающую меня сестру. – Успокойся, всё хорошо, – глажу Еву по волосам.
– Я так испугалась, что потеряю и тебя, – сквозь плач бурчит и крепче меня обнимает.
– Тихо-тихо, – наклоняюсь и целую в макушку.
– Поехали в больницу, – заявляет Леонид Алексеевич, взяв меня под локоть и уже ведя к заведённой машине с открытой дверью.
– Не стоит, всё в порядке, правда, – быстро проговариваю, потирая ноющую шею.
– Тогда в дом, – кивает и, отпустив мою руку, идёт к машине, глушит мотор, закрывает дверцу и блокирует. – Пошли! – в приказном тоне бросает и сам идёт к подъезду. – Здравствуйте! – здоровается с бабульками на скамейке.
– Здравствуй, милок, – отвечает баба Надя.
– Какого хорошего мужичка ты нашла, – качая головой, смотрит на меня баба Лида.
Молчу, потому что нет желания спорить сейчас с ними, да и смысла в этом не вижу. Поднимаемся на наш этаж, я достаю ключи из сумки, но руки так трясутся, что я не могу попасть в скважину.
– Дайте мне, – Леонид забирает их у меня и сам открывает квартиру.
Ева продолжает прижиматься ко мне даже после того, как мы заходим, дрожит вся и уже икает, не переставая плакать.
– Евочка, солнце, – опускаюсь перед ней на корточки и сжимаю её ручки. – Все хорошо, успокойся, пожалуйста.
– А если бы он… если бы… у меня никого больше нет, ты мне и папа, и мама, – разрывается рыданиями и бросается ко мне на шею.
У самой по щекам катятся слёзы от понимания, что, если бы не Леонид, всё могло бы закончиться печально. Бабульки вряд ли бы справились с Пашей, а дядя Толя мог бы и не успеть спуститься. Моя Ева осталась бы сиротой, опять.
– Всё-всё, – успокаивающе глажу её подрагивающее тело, сама шмыгая носом.
– В доме есть какие-нибудь успокоительные? Или всё же едем в больницу? – голос Леонида звучит спокойно, но глаза говорят о другом – он в гневе.
– Не надо, я ей чай с ромашкой заварю, правда? – последнее слово обращено к сестре, и она едва заметно кивает. – Идём, – встаю, и вместе заходим на кухню. – Садись и успокойся, – усаживаю Еву на стул и вручаю стакан воды.
Редко увидишь мою сестру в таком состоянии, она всегда жизнерадостная, но, к сожалению, пережитый в пять лет нервный срыв после новости о смерти родителей иногда выскакивает вот таким образом.
– Вы как здесь оказались? – спрашиваю Леонида, когда ставлю на стол три кружки ромашкового чая.
– М? – переспрашивает, вырвавшись из каких-то своих мыслей.
– Почему приехали? – задаю вопрос, попутно сжимая руку Евы, которая медленно успокаивается.
– Ваш телефон трезвонил без остановки, звонил какой-то Паша, – прочистив горло, отвечает и делает глоток чая, несмотря на то что он безумно горячий. – Трубку не взял, не имею права, но, когда на экране высветилось сообщение «Либо ответишь, либо я тебе зубы выбью», сел в машину и приехал, – проговаривает, а я чувствую, как горят мои щёки. – Вовремя, – добавляет, отвернувшись.
– Спасибо, – в который уже раз я его благодарю.
– Кто этот человек, Виктория? – вопрос задан пугающе серьёзным тоном, а взгляд предупреждает, что я должна отвечать честно.
– Мой муж, – отвечаю и стыдливо опускаю голову. – Хотелось бы сказать, что бывший, но Паша упёрся и отказывается давать мне развод.
– Ясно, – сухо произносит. – И часто он позволяет себе подобное?
– Нет, – мотаю головой. – То есть, раньше такого не было, потом что-то случилось…
– Он просто козёл, который ничего в своей жизни не делал, кроме вмятины на диване, – зло вставляет сестра.
– Ева, пожалуйста, – умоляюще смотрю на неё.
– Нет, от вас, видимо, честного ответа не дождусь, так что пусть говорит, – холодным тоном проговаривает Леонид.
Могла бы, конечно, возмутиться, но почему-то молчу, поджав губы. Есть в нём что-то, что не позволяет ему перечить.
– Сколько его помню, был козлом, – начинает сестра. – Никогда ничего не делал, только ждал, когда его накормят, денег дадут и спать уложат. Друзей приводил, пиво пили и играли в эту дурацкую приставку, а потом полз до кровати, а Вика полночи убирала последствия их посиделок, – Ева рассказывает, а я будто снова в прошлое возвращаюсь. – А когда он первый раз её ударил, потому что она возмутилась из-за того, что он даже не пытается найти работу… – она замолкает, а я не знаю куда себя деть от стыда.
– Хватит, – бурчу, повернувшись к сестре.
– Я, в принципе, всё понял, – вздыхает Леонид. – Спасибо за чай, – говорит, вставая на ноги, и выходит из квартиры, даже не попрощавшись.
Глава 12
Вика
Куда-то ехать не было никакого желания, особенно, когда наутро обнаружила свою шею в синяках и подкожных кровоподтёках. И если глаза, в которых полопались капилляры, можно скрыть очками, то намотать вокруг шеи шарф в тридцатиградусную жару как-то уже совсем глупо. Тональным кремом не удалось ничего скрыть и, опершись руками о раковину в ванной, я заплакала.
Не понимаю, как человек может так измениться. Паша в начале был таким милым, казался мне, восемнадцатилетней девушке, на которую свалились большие обязанности, опорой и крепким плечом. А в итоге получилось, что я усыновила большого ребёнка, которого надо было так же, как и мою пятилетнюю сестру, одевать, кормить и воспитывать.
Я вышла замуж, потому что решила, что на тот момент это было самое верное решение. Молодая, жившая до этого под крылом родителей, осталась одна с младшей сестрой на руках. Думала, будет легче с мужчиной рядом, тем более была любовь, и считала, что когда-нибудь мы всё равно поженимся. Но я сильно просчиталась, теперь пожинаю плоды своей глупости.
– Мам! – окликает меня Ева из-за двери.
– Я сейчас, – отвечаю, спешно вытираю слёзы и умываю лицо холодной водой, после чего выхожу из ванной комнаты. – Доброе утро, соня! – улыбаюсь, осматривая сестрёнку
