Подарок для ректора - Марина Ружанская

Если темной холодной ночью вы видите, как два котика чертят пентаграмму - это не к добру.

Разворачивайтесь и бегите! А не стойте, как я - пень пнем, открыв рот, и глядя, как призрачные коты занимаются чертовщиной. Здоровенные, почти мне по пояс они вполне уверенно стояли на двух ногах и активно махали лапами, завывая какую-то абракадабру, в которой все же угадывались слова. Один - рыжий с нахальной бандитской рожей, второй - благородного камышового окраса, но такой курчавый, словно каждый день ходит к мастеру на завивку.

В общем, надо ли говорить, что коты впечатлили меня до глубины души. Я даже грешным делом подумала, что бармен Славик, скотина такая и известный любитель идиотских розыгрышей, подсыпал мне чего-нибудь в воду. Ничего крепче я все равно не пила.

И ведь вышла на улицу всего-то на пару минут, отдышаться после выступления. Да-да, артистка я была еще та. Днем училась в театральном, бегала на кастинги, мечтая когда-нибудь увидеть на афишах премьеры сезона “в главной роли Мария Золотова”. А вечером подрабатывала в одном из столичных клубов, где под греческий салат и резиновый шашлык гостям “Дикой утки” показывали стендап, канкан и дикую солянку сборных номеров. А поскольку хозяин заведения был тот еще жмот, то почти все артисты были как и я студентами театрального или никому неизвестными неудачниками.

Наконец котики закончили бубнеть что-то непонятное и принялись биться пушистыми лбами о грязный асфальт. Точнее это так выглядело со стороны, поскольку на деле они все еще были полупрозрачными и сквозь них даже просвечивал припаркованный у стены внедорожник нашего администратора.

Не знаю, чего я ожидала, но точно не того, что нарисованная на выщербленном асфальте заднего двора магическая звезда вдруг загорится зеленым.

Пентаграмма яростно полыхнула, закручиваясь протуберанцами, и я поняла, что меня притягивает в ее центр будто гигантским магнитом. Завизжала, пытаясь уцепится ногтями за перила ступенек, и… провалилась прямо в зияющий черный провал телепорта.

Прямо так, как и стояла: в туфлях на высоченной шпильке и в концертном платье для канкана, которое впереди расходилось как корма ледокола, открывая обзор на высокие трусики и стройные ножки.

На этом память моя дала сбой и, кажется, очнулась я лишь спустя несколько минут, а может, и часов. Застонала, пытаясь собрать себя в кучу, подгребла под голову подушку и поплотнее укуталась в теплое одеяло. Почти тут же меня по-хозяйски обняла чья-то рука, притягивая ближе под горячий мужской бок.

Что?! Стоп!

Я торопливо открыла глаза и обвела взглядом… спальню. Совершенно чужую спальню. Уж моя комнатка, которую мы на двоих снимали с подругой Ленкой, точно не походила на эти царские хоромы.

Огромная кровать, массивный стенной шкаф, камин в мраморных изразцах, явно дорогой диван и парочка кресел на витых ножках. В приоткрытую дверь, которая вела в соседнюю комнату, виднелся угол письменного стола, заваленный какими-то книгами и документами.

Ошалело проморгавшись, я осторожно перевела взгляд на того, в чьей кровати вдруг оказалась. Лежащий рядом мужчина, казалось, спал. На вид лет тридцать, может чуть меньше. Киношная линия подбородка, с той самой ямочкой, резкие черты лица, но чувственные красивые губы. Короткие темные волосы, густые и небрежно взъерошенные.

С ума сойти!..

Медленно, очень медленно и осторожно я вытянула руку из-под одеяла, приподняла край и заглянула.

Мужчина был полностью обнажен. То есть абсолютно. И при этом незнакомец был просто дьявольски хорош. Те самые пресловутые кубики пресса, рельефные мышцы, широкие плечи и, кхм… все остальное тоже не подкачало.

А вот я была все еще в том самом платье, в котором буквально вечером танцевала канкан в клубе. Уф, ну хотя бы можно надеяться, что ничего такого между нами не было. Наверное…

Но как я вообще тут оказалась?.. Ну, Славик, если это все-таки твоих рук дело, я же тебе все дреды повыдергаю!

Для начала следовало как можно быстрее отсюда убраться. Я вдруг поняла, что совсем не хочу дожидаться, пока хозяин этого роскошного пентхауса проснется. Лучше разойдемся как в море корабли. По-английски, по-французски, да хоть по-китайски. Главное, тихо и незаметно.

Кое-как выкрутившись из тесных мужских объятий, я медленно отстранилась и поползла к краю кровати. Да когда она закончится уже?! Это какая-то посадочная площадка для вертолета, а не кровать.

- Куда?! Лежать!

Сильная рука вдруг вцепилась в мое запястье, в мгновение ока возвращая меня на кровать и тут же сверху легко тяжелое мужское тело, вдавливая меня в пуховую перину.

Я только взвизгнула и уставилась на нависшего надо мной мужчину, как завороженная глядя, как на дне его черных глаз вдруг зажглись огоньки. На мгновение зрачки вытянулись, полыхнули янтарным золотом, но тут же вновь стали обычными, человеческими.

Ой, мамочки, куда это я попала? И, главное, к кому?..

- У вас глаза светятся, - восторженно выдохнула я, вновь наблюдая, как зрачки мужчины переплавляются в жидкий янтарь и обратно.

- Бывает, - легко согласился незнакомец, одарил меня странной усмешкой и пояснил. - Вы явно понравились моему дракону.

Э-э-э… Что? Дракону? В смысле тому самому “дракону”?.. Я смущенно вспыхнула и попыталась выбраться из железной хватки, но не смогла даже пошевелиться.

Ох, и любят мужчины обзывать своего младшего дружка всякими пресмыкающимися. Но обычно это питоны, удавы всякие. В общем что-то менее пафосное. Ну да ладно, кто я такая, чтобы рушить эту бетонную стену самомнения голого индивида.

Но, кстати, его “дракон” реально впечатлял, учитывая, что между нами была лишь тонкая ткань концертного боди я чувствовала все более чем отчетливо и в масштабе один к одному.

- А если, уважаемая, будете и дальше так ерзать, - вдруг наставительно произнес мужчина, - то, боюсь, удержать зверя окажется не так просто.

- Привяжите покрепче, - буркнула я, но ерзать перестала, а то мало ли что. - Или хотя бы намордник на него наденьте.

Одеться мужчине и правда не мешало. Хотя бы брюки, а еще лучше костюм для сумо, чтобы не чувствовать все эти мышцы и кубики. Клянусь, такое идеальное тело надо запретить законодательно, чтобы не вызывать обмороки у женской половины населения.

- Боюсь, он глубоко оскорбится, - вновь показушно вздохнул мужчина. - И тогда разнесет мне половину Академии. А этого никак допустить нельзя.

- В таком случае, давайте допустим меня, - внесла