Татьяна Слепова
Дух, который разбил свой кувшин
Лень шамана
Только шаман может духов слышать. Это все знают. Может, но не всегда хочет.
Пригласила Кауха к себе шамана и говорит:
— Молоко у меня прокисает. Раз прокисло, два прокисло. Может, ты с духом кувшина поговоришь?
И указывает на огромный глиняный кувшин, что наполовину в землю зарыт. Сколько лет кувшину, а ни вмятины, ни трещины на нем.
— Оставь меня, женщина, со своими глупостями, — ответил ей шаман. — Звезда на небе погасла. Что это значит? Думаю теперь.
— Звезда, говоришь?! — Завелась Кауха. — Звезда далеко. А молоко вот оно — воняет. Зачем тебе только оленину каждый день дают, если ты с духом глиняного горшка совладать не можешь?!
Обиделся шаман, ушел.
— Мама, оставь его! — Успокоил ее Вереск. — Не видишь? Не до нас шаману, — и добавил совсем тихо. — Я с духом поговорю.
— Да ты с ума сошел! — женщина всплеснула руками. — Нельзя тебе с духами говорить! Только шаману можно. Кроме него никто духов не слышит.
— Я слышу! — упрямо наставал Вереск.
— Ты как твой отец! — И мать почему-то заплакала.
Отца Вереск не помнил, а жалко. Веселый, говорят, человек был. Непутевый, но веселый. Кауху отговаривали к нему в жены идти. Уж больно он хилый был, да болел часто.
— На кой он тебе? — причитали женщины ее родительского племени. — Вон, посмотри, сколько хороших охотников вокруг.
— С ними скучно, — спокойно отвечала Кауха. — А с этим весело.
— Скучно ей! Заживешь своим шатром, не до скуки будет. То один ребенок подоспеет, то другой.
Отец издалека пришел. Никто не знал, откуда. Его в племя принимать не хотели, потом приняли. Он рассказывал про другие страны, какие там разные животные и растения. Мать слушала, так и прилипла к нему сердцем.
Вскоре Вереск родился. Отец радовался, но недолго. Умер быстро.
С тех пор Кауха никого не подпускала к своему костру.
Дух заскучал в кувшине
Мать по делам ушла, а Вереск к кувшину подкрался. Запах оттуда доносился, хоть нос затыкай.
— Эй! Ты там?! — робко позвал Вереск.
Поверхность молока всколыхнулась.
— Чего тебе? — раздался из кувшина ворчливый голос.
Вереск совсем осмелел.
— Ты зачем молоко портишь? Мать за дикими козами по всему долу гонялась. Молоко чтобы добыть.
— Скучно мне, — ответил дух. — Целую вечность в этом кувшине сижу. Ничего кроме молока вашего не вижу.
— И что теперь?! — Грозно прорычал Вереск. — Молоко нам портить?!
— И буду портить! — помолчав, ответил дух.
У матери уже волосы на солнце серебрятся, а прыгает по камням точно девчонка. Охотники на нее заглядываются. Другие женщины злятся, что безмужняя она. Срам да соблазн сплошной.
— Большой ты у меня стал, — Кауха положила руки сыну на плечи, да еле дотянулась. — Скоро тебе в мужской шатер переезжать.
— А ты как же? — Насторожился Вереск. — Кто тебя оберегать будет?
А еще Вереск про молочного духа подумал. Как он тут один останется? Совсем в своем молоке закиснет.
Не хотел Вереск в мужской шатер. Заглянул он туда однажды. Запах от пота с ног сшибала. А от шуток про женщин зубы сводило.
— Тогда женись поскорее, — посоветовала мать. — Своим шатром заживи. К нам племя Ветвистого Оленя скоро в гости нагрянет. Выбери себе невесту по душе.
Племя Ветвистого Оленя
У племени Ветвистого Оленя дюжину лет назад беда случилась. Одни девки нарождались. И родилось их столько, хоть гроздьями собирай.
Вот и приходится теперь Ветвистому Оленю со всеми соседними племенами дружить. С девками много не навоюешь. Да и сбыть их куда-то надо. Девок этих. Ходят они теперь всем племенем в гости. Женихов ищут.
— Только на Пестрошейку больше не заглядывайся. Проклятая она.
Совсем загрустил Вереск, голову повесил.
— Вот за что мне такое наказание? — вздыхал Вереск, сидя рядом с молочным кувшином. — Не нравятся мне другие невесты из Ветвистого Оленя. Кричат они много, смеются, точно ночные филины. А Пестрошейка… Она другая. Тихая, скромная, и на меня смотрит.
— У меня от твоих разговоров молоко еще сильнее скиснет, — заворчал дух. — А на этой твоей Пестрошейке почему жениться нельзя?
Пестрошейка намного старше Вереска была. Семнадцать лет ей уже стукнуло, а мужа все нет. Вернее, был у нее жених. Но как дал клятву перед костром жениться на Пестрошейке, так и сгинул на следующий день на охоте.
Другой жених выискался. Так и он в лапы медведю попал. С тех пор шаман Ветвистого Оленя запретил Пестрошейке женихов искать. Вот и ходит она теперь на праздники тихая и грустная. Сидит себе в сторонке, ни на кого не глядит. Только на Вереска если.
— А ты сам сгинуть не боишься, если к Пестрошейке посватаешься? — осторожно спросил дух кувшина.
— Уж лучше сгинуть, чем без нее жить! — резко ответил Вереск.
— Так ты у нас влюбился? — усмехнулся дух.
— Не знаю, — юноша пожал плечами. — Может, и так.
— Мать сама, главное, против воли племени замуж пошла, — продолжал рассуждать Вереск. — А мне на Пестрошейке жениться не дает.
Зачем такой большой кувшин?
Кувшин этот, кстати, отец слепил. Много глины на кувшин ушло. Целая гора. И жене своей, Каухе, наказал: чтобы в кувшине всегда молоко было.
Все племя над ней смеялось: какой большой кувшин для молока!
— Тебе, Кауха, коз нужно собирать точно ягоды. Иначе этот кувшин никак не наполнить!
— А еще лучше — всех коз к себе в гости позови! — Посоветовал кто-то. — Все равно они тебя каждый день видят!
Позвать коз в гости? Кауха призадумалась. Даже привела к себе в шатер одну. Но шаман запретил — не по правилам это!
— Слушай, кувшинник! — вдруг догадался Вереск. — Ты ведь моего отца знал?
— А как же! Знал! — гордо ответил дух.
— Какой он был? Расскажи!
— Мальчишка он и есть мальчишка. Что тут рассказывать?
— Мой отец — мальчишка?! — рассвирепел Вереск. — Да как ты смеешь говорить такое? Вот я сейчас достану тебя из твоего кувшина и поколочу!
— Так мальчишка и есть! То из дерева страшилищ выстругает. Детям на потеху. То зверушек каких-то из глины вылепит. Шаману все это очень не нравилось. Но детские игрушки запретить не мог. Взрослые по правилам живут, а дети как умеют. На то они и дети.
Брачный танец Пестрошейки
Вереск хотел спросить еще что-то, но его отвлекли. Брачные танцы начались.
Кто же там в центре круга теперь? Какая из красавиц Ветвистого Оленя? Пестрошейка?! В центре круга Вереск увидел Пестрошейку. А вокруг нее вился и приплясывал… Оборут?
Пестрошейка пыталась бежать, вырваться из круга. Но соплеменники ее не пускали. Кто же с Оборутом по доброй воле танцевать будет? Оборута все знали. Горбун с длинными руками. Идет Оборут, а руки так свисают, что за землю цепляются.
Да ладно бы только это! Животных он мучить любил. Не убивал белок, как другие охотники, а голыми руками ловил. Долго белки в его руках извивались. Смотреть было тошно. Охотники однажды это увидели, Оборута побили. Он только обозлился и глубже в лес уходить стал. Туда, где людей поменьше, да белок побольше.
И вот он теперь вокруг Пестрошейки танцует. Тянет к ней эти руки свои. Хохочет. Пестрошейка ревет и воет, как ей противно.
— А ну отойди от нее! — Вереск разорвал брачный круг, встал между Пестрошейкой и Оборутом.
— Наш новый шаман пришел! — Оскалился в улыбке Оборут.
— Почему ты так его назвал? — Строго спросил настоящий шаман. — Отвечай!
— Да как же?! — Оборут развел руками, точно дерево ветками замахало. — У нас ведь только шаману положено с духами разговаривать. А этот так с духом болтает. Точно родному отцу ему кланяется.
