Названые братья. Сын императора - Мария Зайцева

1

— Ваше высочество! Ваше высочество, позвольте войти!

— Ох, Матушка! Как он узнал, что вы здесь?

— Миледи, это его работа…

— Но как же мне теперь…

— Не волнуйтесь, миледи, я все решу…

— Ох, Ваше высочество… Вы великолепны…

— Знаю, миледи.

— Ваше высочество! Прошу прощения, но лорд Гарнус через пять минут будет здесь…

— Ох… Откуда он?.. Он же на границе! Матушка! Что же мне?..

— Миледи, я вас покидаю!

— Но как вы?.. Прямо через окно?.. Третий этаж!

— На крыльях любви, миледи!

Анджеер, единственный сын императора Аддриера Первого, наследник престола, особа, тщательно оберегаемая и охраняемая от малейших неприятностей, подмигнул раскрасневшейся и ставшей от этого еще более привлекательной миледи Гарнус, растерянно кутающейся в белоснежную простынь и чуть привставшей на разворошенной, носящей отчетливые следы безудержной ночной страсти кровати, улыбнулся, нарочито медленно застегивая пуговицы рубашки и совершенно не обращая внимания на умоляющий тревожный голос своего наставника и по совместительству охранника Титора из-за двери спальни миледи.

Вид при этом у Его высочества был на редкость шальной и соблазнительно дерзкий, настолько, насколько только и может быть соблазнительной яркая, бесшабашная молодость, помноженная на непростой характер и редкостную фамильную упертость, что миледи Гарнус, несмотря на всю опасность ситуации и будущие возможные проблемы с мужем, так неожиданно и некстати вернувшимся из командировки к западной границе Империи, не смогла не ответить на эту дерзкую шальную усмешку манящей улыбкой.

От этого она стала выглядеть еще более соблазнительно, и принц, наплевав на застегнутую только до середины рубашку, наклонился и потянул миледи к себе.

Она только и успела, что слабо ахнуть и податливо выгнуться в его руках, не по юношески крепких и не по возрасту опытных.

Анджеер сладко и глубоко поцеловал ее в натруженные за ночь губы, напоследок еще дополнительно обшарил все существенные достоинства фигуры миледи, которых было в достатке, затем оторвался от любовницы, и она сама , позабыв обо всем, потянулась к нему с разочарованным стоном…

— Ваше высочество!!! — крайне некстати взвыл за дверью Титор, и Анджеер с огромным сожалением вынужден был оставить миледи в одиночестве на кровати.

— Жди меня у ворот, Титор! — крикнул он и вскочил на подоконник.

— Ай, Ваше высочество! Ай! Опять? — завопил за дверью Титор, забыв напрочь о конспирации, — не смейте прыгать! Ножки! Ножки поломаете! Ай, все батюшке скажу! Все батюшке!

— Титор! У ворот! — прервал стенания Анджеер, послал своей любовнице воздушный поцелуй и , развернувшись, прыгнул наружу.

Титор, прекрасно зная нрав своего молодого хозяина, торопливо удалился от двери покоев миледи Гарнус, о чем свидетельствовало постепенно сходящее на нет возмущенное бормотание.

А миледи Гарнус пару минут завороженно смотрела в проем окна, словно не веря, что ее молодой, невероятно знатный и невозможно дерзкий любовник просто исчез после ночи безудержной страсти… Видение его фигуры, гибкой и ладной, так четко выделяющейся в раме окна, все еще стояло перед глазами, а губы ныли, словно вновь желая ощутить горячность и несдержанность его поцелуев…

Миледи с тихим вздохом упала обратно на спину, проводя подрагивающими пальцами по груди и ниже, вспоминая самые горячие моменты ночи и думая, что теперь-то у нее все будет по-другому…

Конечно, попасть в постель наследника престола несложно, Анджеер славился редкостным любвеобилием и ветреностью, но миледи была уверена, что сегодняшняя ночь ему запомнится… Она так старалась, в конце концов!

И принц непременно захочет все повторить… А затем, чем Темный не шутит, и сделает ее своей постоянной фавориткой… Ну, а почему нет? Она красива, молода, пусть и постарше его, но кому это вредило? Ей двадцать два, самый расцвет… Если постараться, то получится остаться с ним рядом как можно дольше… Конечно, ни о какой женитьбе речи идти не может, здесь иллюзий у миледи Гарнус не было, но , помилуйте боги, зачем ей еще раз замуж? Нет-нет! Одного раза вполне достаточно… А вот блистать при дворе в образе самой главной женщины принца, а затем и короля… Ах, как заманчиво… Как сладко… Ах…

Когда лорд Гарнус, грохоча коваными подошвами сапог, ворвался в спальню супруги, то застал ее, лежащую на кровати, беспорядок на которой наводил на очень нехорошие мысли… Как и вид миледи, красной, распаренной, с влажными от испарины волосами и блуждающей улыбкой.

— Что вы здесь делаете, миледи? — задал самый глупейший, самый банальнейший вопрос лорд, немного оторопев от увиденного и замерев у дверей спальни.

— Вас жду, мой лорд… — томно промурлыкала миледи Гарнус и, привстав на кровати, неловко и крайне удачно обронила прикрывавшую ее немалые достоинства простынь…

Лорд уставился именно туда, куда требовалось, тяжко сглотнул и, словно завороженный, двинулся к жене, протянувшей к нему руки и прижавшейся с готовностью обнаженным телом.

От лорда пахло дорогой, потом и конюшней, и миледи, позволяя себя опрокинуть на кровать, только вздохнула тихонько и закрыла глаза, преставляя на месте этого мужлана молодого, горячего и в то же время ласкового принца, и позволила себе помечтать о том, что скоро будет… Ах… Непременно будет… Не зря же она так старалась…

2

Анджеер, наследный принц, сын императора Аддриера Первого, в этот момент вообще думать забыл о своем ночном приключении. Слов нет, миледи была хороша… На разок. К тому же, слишком уж опытна и развратна, с недавних пор Ежи, как его называли дома, в семье, как-то перестал ценить таких любовниц. Не отказывался, конечно, а чего отказываться, если сами предлагают? Но и не считал нужным как-то серьезно к ним относиться… И потому сейчас вообще не понимал причин гнева батюшки, императора Аддриера.

Ежи сидел, развалившись в любимом батюшкином кресле, скучающе качал ногой и слушал длиннейшую и нуднейшую нотацию, суть которой сводилась к тому, что любовниц надо выбирать с чувством, с толком, с расстановкой и прочее…

Каким образом батюшка, за все время своей женитьбы на матушке, императрице Аниере, ни разу даже не посмотревший ни на одну женщину, мог быть в этом вопросе авторитетом, Ежи не понимал, но, само собой, благоразумно помалкивал, прекрасно зная, насколько крут может быть император в гневе.