Лазурь и Пурпур. Месть или Любовь?
Пролог
— Я была для тебя только игрушкой, объектом мести, все это время!
Слезы жгли глаза, мерзко холодили щеки. Девушка ненавидела себя за эту слабость и Дэмина, растоптавшего ее сердце — за то, что он стал ей свидетелем, и все же не скрывала рыданий. Пусть смотрит, пусть подавится!
Великий лекарь был таким же красивым, как и всегда: высокий, статный, в шелковом одеянии цвета ночного моря, с идеально собранными в высокий узел белыми волосами — словно не он только что уничтожил часть дворца и продрался с ней сквозь ядовитый пепел, словно ничто не могло выбить его из колеи.
И все же глаза цвета грозового неба смотрели будто бы с болью.
— Это не так, — тихо ответил Дэмин, и Кьяра запретила себе покупаться на его нежный шепот: он играючи уничтожил почти всю ее семью и, каким бы раскаивающимся сейчас ни казался, оставался монстром, которого следовало уничтожить в ответ. — Я полюбил тебя вопреки ненависти к твоей семье, вопреки всему, чем жил раньше.
— Вопреки! — воскликнула Кьяра, не веря, что Дэмин смеет делать это аргументом. — Вот уж спасибо! Какая честь!
Дэмин Лоани — один из сильнейших и опаснейших магов мира, смертоносный властитель жизни и смерти, умеющий справиться с любой ситуацией, — и играет беспомощность?! Делает вид, что не лгал ей все это время, что не влюбил в себя ее, дочь своего врага, специально!
«А вдруг он и правда?..»
Кьяра заставила свой внутренний голос замолчать, прячась от иссушающей боли в спасительной злости.
— Кьяра, дай мне шанс объяснить, прошу. — Дэмин попытался ее обнять, но Кьяра вывернулась, отшвыривая от себя его руки. — Была война, в которой погибла моя семья. Я делал то, что делал, но с момента, как узнал тебя, как полюбил тебя…
— Замолчи! Я не хочу тебя видеть! Убирайся!
Словно избегая еще одной ловушки, Кьяра молниеносно пронеслась под его рукой — удивилась лишь, что Дэмин не поймал, — к двери. Распахнула ее с такой силой, что медная ручка с грохотом ударилась о деревянную обивку стены, и застыла, тяжело дыша, мысленно умоляя великого лекаря скорее убраться прочь.
— Тебе придется выслушать меня, — снова обратился к ней своим мелодичным, успокаивающим голосом Дэмин. — Я люблю тебя. Мы связаны эр-лливи, истинной связью. И не можем просто игнорировать друг друга.
— Я — могу! — бросилась на великого лекаря Кьяра. Не помня себя, она била его раскрытыми ладонями, кулаками, а он даже не уворачивался, будто ее попытки были для него не страшнее дуновения ветра. Когда разъяренная девушка в очередной раз бросилась вперед, Дэмин Лоани легко остановил ее, мягко сжал запястья и поднял их над головой, удерживая. Предательские слезы все лились по щекам, и величественный лик лекаря расплывался. — Если все так, как ты говоришь, ты не должен был позволить мне влюбиться в тебя! Не имел права! Не должен был разворачивать проклятую нерушимую связь! Если бы хоть на миг подумал обо мне!.. Отпусти!!!
Наверно, это был миг его триумфа. Влюбилась, идиотка, да еще и призналась. Ну и пусть! Пусть думает, что хочет, а она больше не даст собой вертеть!
Мужчина разжал сильные пальцы, не ожидавшая этого Кьяра упала прямо ему на грудь, и он тут же обхватил ее спину руками. Этими восхитительно сильными, теплыми, защищающими от всего на свете руками…
Сердце его быстро билось совсем рядом с ее щекой.
И даже сейчас, после всего этого, Кьяре хотелось быть к нему еще ближе — и она ненавидела себя за эту слабость даже сильнее, чем за то, что Дэмин увидел ее слезы. Через связь она ощущала отчаяние и любовь и не могла понять, кому они принадлежат — ему или ей самой.
— Пусти, — прошептала Кьяра, понимая: не отстранится сейчас — уже не сможет.
И Дэмин разжал объятия.
Бежать, бежать от него, забыть его, отомстить — что угодно, лишь бы только не ощутить снова этого непреодолимого желания остаться. Она сильнее, чем он думает.
Плевать на Дэмина Лоани.
Да, она зависела от него. Он все продумал. Плевать, даже если это будет стоить ей жизни.
— Раз не хочешь уходить ты, уйду я, — озвучила свое решение Кьяра. — Оставайся, сколько хочешь. Я покидаю дворец завтра. Если ты все-таки хочешь вылечить меня — лечи. Если нет — прекрасно, я лучше умру, чем и дальше буду видеть твое лицо.
— Я люблю тебя, — донеслись до нее его слова, но девушка твердо взглянула на него и ответила:
— Нет.
И прежде чем великий лекарь успел завлечь ее в новую паутину лжи, Кьяра, не слушая больше, выскользнула из покоев, оставляя любовь позади.
1. Кьяра
Ранее
В Синих землях было холодно и тесно. Кьяра привыкла к жару пустыни Хурлах, к просторам бескрайних Красных степей, к свободе от всех этих глупых правил, пронизывающих этикет дома Ива Стелера так, что здравого смысла за ворохом помпезных действий было уже и не видно.
Теперь ей полагалось носить платье с тесным корсажем и пышной юбкой, поднимаемой у бедер специальными ватными валиками, увидев которые впервые, Кьяра подумала, что служанка шутит. Отец, прибывший в Синие земли вместе с ней, был непреклонен: вместо удобного кожаного колета поверх тонкой батистовой рубашки и кожаных же брюк, сверху чуть прикрытых ворохом красной ткани, Кьяру облачили в плотную душную ткань расшитого золотом и серебром голубого одеяния, сделавшего ее гибкую фигуру вдвое толще и впятеро неповоротливее. Когда отец, Сфатион Теренер, увидел ее в таком виде, даже он не сдержал смешка. Кьяра так и думала: нелепое одеяние на ней, дочери степи, было смехотворным.
— Я не буду это носить, — заявила Кьяра, сбрасывая жесткий кружевной воротник и ища на ощупь завязки корсажа.
— Будешь, — отрезал Сфатион, обходя дочь по кругу и поднимая с пола этот искусный тканый ошейник. — Выйдешь замуж, родишь минимум двоих наследников, одного из которых отошлешь в Красные земли, чтобы я мог его воспитать, тогда и будешь выглядеть как захочешь.
— Это не та судьба, которая... — Кьяра хотела закончить шуткой, не бросая вызова отцу, которого боялась до дрожащих поджилок, но Сфатион ее перебил, мигом посуровев:
— Кто ты такая, чтобы рассуждать о судьбе? Привыкла прятаться за нашими спинами, моей и братьев, и выросла избалованной. Но они мертвы, игры закончились, и это первый раз, когда ты можешь быть хоть сколько-то полезной Красным степям.
Как и всегда, он говорил так, будто резал. Ни капли любви, ни капли тепла, скорее в его голосе звучало желание сломать недостаточно покорную дочь — как и во время всех тех бесчисленных бесед, в которых он учил ее жизни. Однако в этот раз его суждения были еще и жестоки. Кьяра объясняла себе это тем, что после смерти троих сыновей, отец пошатнулся в своем ментальном здоровье. Она почти принимала мысль, что ее присутствие злило отца, ведь Сфатион явно жалел о невозможности обменять жизнь Кьяры на жизнь любого из ее братьев, — и это вызывало у нее глухую боль — так болят отбитые гибкой тростью, уже онемевшие руки.
Кьяра бросилась бы отцу в ноги и умоляла не оставлять ее в Стратаците, если бы это имело смысл. Но Сфатион Теренер скорее предупредил бы охрану замка, что следить за невестой нужно внимательнее, чем отменил свой приказ — и слезы, и слабость он глубочайше презирал. Кьяра в который раз глядела на его смуглое, исчерченное морщинами лицо, на заплетенные в сложные косы длинные седые волосы с редкими рыжими прядями, на холодные карие, почти черные глаза и глубокие тени, залегшие под ними, на болезненный разворот плеч... Нет, отец не сжалился бы. Он страдал и нес это страдание всем, кто оказывался рядом, он был уверен в своей правоте и покарал бы дочь за любые признаки несогласия.
