Это был вопрос, который тревожил ее больше всего остального.
— Спросишь его, когда он будет здесь. Я проверю, не следил ли кто за нами. Оставайся тут.
Он отстегнул от пояса чехол с телефоном.
— Номер Табера забит на «1» в быстром наборе. Если что-то случится, звонишь ему. Слышишь?
Она проводила взглядом телефон, который Джон положил на стол, и почувствовала, как во рту пересохло.
— Что может случиться?
Их глаза встретились, когда она поднял голову, сердце забилось от предчувствия. Он посмотрел на нее, во взгляде была решимость.
— Я уже сказал, поблизости могут ошиваться другие. И кто-то из них может оказаться намного ближе к нам, чем Табер. Я просто хочу быть осторожным.
Рони сглотнула комок в горле.
— Охотники за головами?
Она видела репортажи, где рассказывалось о том, как Таберу и его семье годами приходилось сражаться за свою жизнь, потому что к ним то и дело подсылали охотников или убийц.
В глазах Джона вспыхнуло сочувствие.
— Да, — наконец, пробормотал он. — Но наверняка мы в безопасности. Только несколько людей в курсе насчет этого домика, но к тому времени, как кто-то нас найдет, Табер и ребята уже будут здесь и спасут тебя. Все с тобой будет нормально.
Он повернулся и ушел, прежде чем она смогла вымолвить хоть слово. Только тогда она заметила в его руке пистолет. Черный, несущий смерть. И, кажется, Джон знал, что с ним делать.
Отлично. Рони упала в одно из пыльных кресел и обвела помещение взглядом с чувством, близким к панике. Охота теперь идет и за ней. И это большая проблема.
Подняв руку, Рони коснулась отметины на шее, из-за которой проблема и появилась. Метка болела сильнее, чем обычно. Не нестерпимо, но как напоминание об удовольствии, которое ей доставило прикосновение губ Табера к шее. Его зубы прикусили кожу, его язык обжег ее жаром. Рони задрожала от нахлынувших воспоминаний.
Убрав руку с шеи, Рони долго смотрела на телефон, а потом поднялась на ноги и подошла к запыленному окошку у двери. Она могла позвонить ему. Сообщить, как же она ценит все то дерьмо, в котором она сейчас по самую шею засела. Блин, он хотел избавиться от нее, план был такой. Разве может она быть рада тому, что он вдруг решил подать ей руку помощи?
Рони смотрела в окно и все яснее осознавала, что выхода нет.
Это чувство беспомощности грызло ее. Она ненавидела ощущение зависимости от кого-то, особенно в том, что казалось ее жизни.
Глядя в сторону леса, Рони видела, как Джон быстро прочесывает местность вкруг. Он то показывался, то пропадал из виду — расслабленный, но одновременно готовый ко всему.
Он напомнил ей военных, которых она видела по телевизору.
Время шло чертовски быстро. Не было шанса подумать, принять перемены, которые вдруг ворвались в ее жизнь. Не было времени приготовиться к встрече с Табером. Казалось, прошла всего пара минут, а Джон уже вернулся в домик и взялся за телефон. Глядя на нее, набрал номер.
— Я слышу вертолет. Это вы? — спросил он. Взгляд голубых глаз был острым и холодным. — Отлично. Мы в безопасности, и поблизости никого. Она будет ждать тебя у места приземления. — Он отключился и посмотрел на Рони. — Готова идти?
— Нет.
Она засунула руки в карманы джинсов. Ну, давай же, подумала Рони отчаянно, просыпайся. Давай, проснись, пора!
— Очень плохо. — Джон улыбнулся, как будто действительно понимал, почему она так отчаянно боится признать происходящее. — Время выдвигаться.
Все казалось нереальным. Рони стояла на краю маленькой поляны и смотрела, как вертолет опускается и совершает безукоризненное приземление. Сделав ей знак отойти, Джон сорвался с места и побежал к маленькому воздушному суденышку, пока Рони пыталась унять биение своего сердца.
Ей хотелось развернуться и бежать, снова вернуться к своей прошлой жизни — той, которая была у нее до поездки в этот чертов городок. Ведь прошел всего час! Но она понимала, что выхода нет. Как-то отстраненно Рони спросила себя, а куда, собственно, ей бежать.
Разве Табер не снился ей каждую ночь? Разве она не страдала каждую минуту своей жизни с тех пор, как он ушел?
Когда Табер спрыгнул на землю из вертолета, каждая клеточка ее тела ожила.
Между бедер возникла и забилась пульсация желания, стало влажно. Она уже была готова для него. Дыхание замерло, и не в первый раз Рони поймала себя на том, что просто не может сопротивляться его грубой сексуальности.
На Табере были джинсы. Они облегали его узкие бедра, подчеркивая мускулы длинных ног. Широкий темный ремень оттенял белый цвет рубашки и мягкие контуры торса. Широкие плечи. Черные как смоль волосы зачесаны назад, придавая внешности оттенок дикости — и эта дикость отозвалась прямо в ее самой интимной точке. Рони почувствовала, как течет от желания, как горячо стало внизу, как начинает ныть, требуя Табера, ее тело. Она отступила, когда их взгляды встретились. Табер быстро сокращал дистанцию между ними.
Она прочла на его темном загорелом лице отчетливое намерение завладеть ею. И передернулась от внезапной волны страха.
Теперь он казался совсем другим.
Мужчина, которого она знала, был мягким, решительным, страстным, нежным. Она услышала всхлип и поняла, что это ее всхлип. Рони продолжала пятиться, ее ноги дрожали, ее разум сосредоточился на том, что видели глаза. Табером управлял инстинкт. Он не контролировал себя, он больше не был, тем, кого она знала. Он был почти животным. И его испугало ее.
— Табер. — Она остановилась, упершись спиной в большое дерево.
Он остановился в шаге от нее, изумрудно-зеленые глаза блестели напряжением и силой. В этот момент пятнадцать месяцев боли и гнева настигли ее.
Вот он стоит тут, глядя на нее так, словно может присвоить ее каким-то дурацким укусом, а потом просто уничтожить ее жизнь и все, о чем она мечтала.
Кулаки Рони сжались и едва осознав, что делает, она со всей силы ударила его в живот.
Но кулаку явно было больнее, чем Таберу.
— Блин! — завопила она, когда он не шелохнулся. Его тело напряглось, глаза сузились в гневе. — Смотри, что ты сделал с моей жизнью! Спасибо за то, что превратил ее в ничто, Табер!
— Моя! — зарычал он.
Звук эхом отдался в ее теле, в ее душе. Дыхание сорвалось, глаза расширились от этого животного звука.
Прежде чем Рони смогла пошевелиться, Табер схватил ее за руки и прижал их к дереву, игнорируя ее безумные попытки вырваться, ее отрывистую ругань.
Он наклонился, выражение лица было диким, первобытным. Глаза не отрывались от лица Рони, пока его большое тело вжимало ее маленькое в ствол дерева. Рони пыталась вдохнуть, наполнить легкие воздухом, дышать, чтобы отвлечься от возбуждения, пронзившего ее насквозь.
