– Ладно, не ругайся, – попросил Джей, состроив виноватую мину, и уточнил: – Вызывать будешь ты?
– Разумеется, – уверенно кивнула Элия. – На мой зов братья постараются откликнуться побыстрее. Но оглашать я буду двух вызывающих.
– Э-э… – сплетая и расплетая гибкие пальцы, протянул вор, выражая сомнение в необходимости оглашения его вызывающим.
– Что? – догадливо предположила богиня с насмешливым блеском в проницательных серых глазах. – Твой кроткий, уживчивый характер, добрый нрав и склонность к невинным розыгрышам не нашли отклика в черствых сердцах некоторых родственников, и это может повлиять на адекватность реакции?
Рик тихо захихикал, видно, припомнив те самые «безобидные» шутки, после которых принц опасался показываться на глаза кое-кому из братьев.
– Именно так, – скорбно констатировал Джей, с самым невинным видом захлопав ресницами, и нагло польстил сестре: – Не все столь понятливы и снисходительны, как ты, обожаемая! Не все способны оценить мою трепетную, уязвимую душу!
– Моя снисходительность объясняется лишь тем, что твои шутки направлены на других родственников, – трезво пояснила «милосердная» Элия. – Но пробелы в воспитании ликвидировать несколько поздновато. Нам нужен полный Совет, я буду сама вызывать семью и встречать у читальни. На Совете с тобой никто собачиться не станет, а после наших вестей, думаю, братьям уже станет не до того.
– Дорогая, я буду на тебя молиться! – умилился Джей, отсалютовав сестре бокалом изумрудно-зеленого, как любимый шампунь Рика, вина.
– Тебе чего-то не хватает? – удивилась принцесса, демонстративно скрестив на высокой груди руки.
– Нет, – в честь Элии осушив емкость до дна, самодовольно ухмыльнулся принц и приосанился, сделавшись похожим на призового бойцового петуха. – Но никогда не помешает лишний раз помолиться богине любви о благосклонности женщин и неугасимости своих дарований в любовной сфере. Так, на всякий случай!
– Любопытно, как часто молится папа? – задумался Рикардо, оценивая неудержимый темперамент короля Лимбера, не пропускавшего ни одной юбки, если был шанс найти под ней хоть сколько-нибудь симпатичные ножки. – И как он ухитряется выкраивать время на другие дела, кроме молитв?
– Ему помогает талант бога политики, – подсказала Элия и махнула рукой, показывая, что пора заканчивать треп и возвращаться к тому, ради чего, собственно, братья и посетили ее особняк.
Окинув «читальню» последним хозяйским взором и убедившись, что все указания выполнены, богиня удалилась в коридор, который образовал у комнаты небольшую дугу. Призвав свою личную силу, чтобы придать чарам оповещения узнаваемый характер, принцесса сплела заклятие широкого действия и с достоинством провозгласила:
– Элия Ильтана Эллиен дель Альдена приглашает на Семейный Совет. Сбор в мире Олонез, городе Измиан. Поторопитесь, братья!
Богиня не стала уточнять времени сбора, поскольку родственники находились в мирах Уровня с различным течением времени, и ей оставалось только положиться на милость Сил и надеяться, что перепад при сравнении с Олонезом не окажется слишком велик. Оставив луч своей силы маячком в пространстве вселенных, богиня приготовилась ждать. Один за другим боги откликались на ее зов и переносились в коридор особняка. На собрания было принято являться без промедления.
Первым явился встревоженный Лейм. Взъерошенный кузен богини был разбужен заклинанием. Юноша предстал перед сестрой в застиранных до бело-голубого цвета подранных на коленях джинсах и мятой черной футболке, но со шпагой в руках. След от подушки все еще проступал на правой щеке принца, зато глаза горели яростным зеленым огнем, сновидения покинули их. Тревожно сведя густые черные брови, бог воскликнул:
– Элия, что-то случилось?
– Прекрасный вечер, дорогой, рада видеть тебя. – Принцесса ласково провела пальцами по щеке юноши и коснулась его губ в приветственном поцелуе. Лейм засмущался и покраснел, как смущался всегда, когда богиня любви и его единственная любовь уделяла ему внимание. – Случилось, но ничего такого, что можно было бы разрешить, воспользовавшись мечом. Проходи и присоединяйся к Рику и Джею.
– Привет, сестренка! – Сразу за Леймом появился добряк Кэлер с «маленьким», когда-то, наверное, бывшим половиной индейки-переростка куском мяса в руке. Сразу начало казаться, что в широком коридоре тесновато. – Надеюсь, у тебя найдется что-нибудь перекусить, а то я не успел пообедать.
– Все, что отыщешь на столах, твое, – рассмеялась Элия, вырываясь из братских объятий Кэлера и стараясь, чтобы индейка не оставила следов на ее вечернем платье.
– Я не опоздал? – уточнил Элтон, приземлившись в нескольких миллиметрах от сапога Кэлера и весело притопнув ногой. Судя по торчавшему за правым ухом огрызку карандаша, ручке, помещавшейся за левым, и чернильным пятнам на пальцах, брат занимался какими-то научными изысканиями.
– Нет, – улыбнулась историку Элия. – Но Рик уже здесь.
– Кто бы сомневался, – хохотнул Элтон, и братья, традиционно похлопав друг друга в знак приветствия по плечам, прошли в читальню.
Тут же по стенам заплясали тени, и следом за первыми тремя родственниками в коридоре неслышно материализовался Тэодер[5]. Одетый в серое и черное, походил на неуловимую тень. Даже пряжка ремня из черненого серебра не давала отблеска. Верная свита – Ноут и Ментор – шагнула на Олонез сразу за братом. Они приветственно кивнули Элии и отступили к стене, ожидая действий Тэодера. Сереброволосый Ноут и блондин Ментор с настороженным недоверием следили за кузиной. Красота богини пугала братьев не столько неизбежным чарующим действием, производимым на них самих, сколько тем, что расчетливый, безжалостный, циничный, такой привычный и знакомый им Тэодер смягчался в присутствии Элии.
– Прекрасный вечер, дорогая, – целуя руку сестры, тихо промолвил принц, и в его холодных стальных глазах появилось тепло. – Ты неизменно прекрасна.
– А ты неизменно таинственен, – не осталась в долгу богиня.
– Разве? – скромно удивился Тэодер и проницательно добавил: – Думаю, твои тайны потрясут нас сегодня куда сильнее.
– Не мои, – поправила Элия. – Наши.
– Что ж, пусть так, – кивнул принц и, не дожидаясь приглашения, направился в комнату, из которой доносились голоса.
Неуловимая метаморфоза произошла с богом. Его плавная походка стала несколько вяловатой, в глазах появилось марево задумчивой расслабленности, и неприметность ловца сделалась непримечательностью ничтожества – серой мышки. Ноут мечтательно зевнул, слегка запрокинул голову и зашевелил пальцами, словно играл на невидимой арфе, Мелиор, напротив, уставился куда-то себе под ноги и принялся что-то бормотать.
