— Они как вы: не поверят, пока не увидят собственными глазами. В Луизиане волков нет, значит, виноват или бездомный пес, или койот.
В памяти всплыли слова Саймона.
— Волки не потерпят койотов на своей территории. Это их бесит.
— Понятно. — Казалось, Кассандру озадачила моя высказанная без всякой привязки мысль. — А как насчет оборотней и койотов?
А вот тут однозначно не скажешь.
И тут мне в голову пришла другая мысль.
— Разве укушенные оборотнем сами не превращаются в оборотней?
— Судя по легендам, превращаются.
— Значит, если в Новом Орлеане больше ста лет живет оборотень, к настоящему моменту он был бы не один такой, правильно?
Кассандра вложила мне в руку гри-гри.
— А кто утверждает обратное?
Наш разговор прервал звякнувший у входа в магазин колокольчик.
— Прошу прощения, — извинилась Кассандра.
— Мне уже все равно пора бежать.
Я попыталась вернуть ей гри-гри, но она не взяла.
— Это вам, — объяснила жрица.
— Не стоит.
— Он защитит вас от колдовской силы цветка.
— Ну конечно! — саркастично усмехнулась я.
Кассандра склонила голову набок:
— А вдруг поможет?
— Зависит от того, что вы сюда положили. Крылья летучих мышей? Хвосты щенков? Я аллергик.
Кассандра рассмеялась.
— Ничего такого жуткого. Кое-какие травы, немного красного перца. Горсть земли с могилы верующего.
Я скорчила рожицу.
— Шучу, — успокоила Кассандра. — Там есть еще один ингредиент, который отвадит болотных монстров.
— Ну да, это точно сработает.
Вместе с пистолетом и бейсбольной битой.
— Если намерены работать на болотах, сомневаюсь, что общество аллигаторов вас порадует.
Я сунула гри-гри в карман.
— В старину было принято класть амулеты в левую туфлю, — поведала Кассандра. — Поэтому многие хромали, а толку не было никакого.
— Даже не могу представить, почему, — усмехнулась я.
— Просто днем держите гри-гри при себе, а на ночь кладите под подушку. И доставайте до того, как горничная придет убирать — некоторые пугаются при виде мешочков.
Было трудно сказать, подтрунивает она надо мной или нет. Скорее нет.
— Дайте знать, как продвигается ваше расследование, — сказала жрица. — Было приятно поговорить.
Мне тоже понравился наш разговор. Я мало с кем дружила. Черт, у меня вообще не было друзей. Встретив Саймона, я перестала общаться с теми немногими, с кем водилась. Моя необычная профессия сама по себе не располагала к товариществу. Я исчезала по звонку телефона и толком не знала, когда вернусь, забывала о совместных обедах и совершенно не интересовалась кино. А что до других криптозоологов… Ну, эту публику больше интересует ваше лох-несское чудовище, чем вы сами.
Вернувшись в отель, я обнаружила, что горничная уже убрала номер. Бросив вещи на пол и попросив администратора разбудить меня звонком за час до заката, я запихнула под подушку гри-гри.
После сновидений прошлой ночью... Как сказала Кассандра, а вдруг поможет.
Я спала как убитая и проснулась с криком от пронзительного телефонного звонка, раздавшегося прямо над ухом. Механический голос напомнил о том, что я просила меня разбудить.
Никаких подарков на кровати. Гри-гри на месте. Здорово!
Одевшись и сунув в карман амулет, я положила камеру и телефон в сумку и отправилась на встречу с Чарли.
Когда я подъехала к причалу, проводник уже меня ждал. Янтарные лучи закатного солнца пробивались сквозь листву и падали ему на лицо. Я моргнула — на секунду они приобрели оттенок крови.
Я отогнала тревожные мысли прочь. Я всего лишь богиня Луны, а не пророчица, если верить словам Кассандры. Но что делала эта богиня? Не очень-то хотелось знать.
Гри-гри оттягивал карман, и меня так и подмывало бросить амулет в воду. Но не хотелось, чтобы Чарли это увидел. После того как парень повел себя днем в особняке, любая странность могла отпугнуть его навсегда.
— Готовы? — спросил он.
Вместо ответа я забралась на катер, и мы отчалили. Ночь опустилась на нас прохладным бархатным занавесом, на небе показались звезды и полумесяц.
Чарли включил на носу прожектор, и я ошеломленно уставилась на то, что выглядело как сотни блестящих глаз в воде.
— Крокодилы, — пояснил он. — Они любят темноту.
При свете дня легко было поверить, что аллигаторы малочисленны, неповоротливы и не представляют собой угрозы. Но ночью, когда со всех сторон будто бы прямо на нас смотрели их светящиеся глаза, крокодилы на самом деле пугали. Мне уже хотелось почувствовать под ногами твердую почву.
— Куда мы? — поинтересовалась я.
— Я думал, вы хотите увидеть место, где нашли тело.
— Хочу.
Чарли указал прямо вперед.
— Вон там.
— Кто его нашел?
— Я.
— Ты? — Я недоверчиво уставилась на него. — Но ты же сказал, что не видел волка.
— Мой друг видел.
— Значит, виноват, может, и не волк?
— У парня было разорвано горло, а на земле вокруг сплошь отпечатки лап.
— Может, койот?
— Койоты падальщики и трусы. Они бы не убили человека.
— Как и волк.
Чарли пожал плечами:
— Мы с другом охотились на нутрий и нашли тело. Я остался, а он осмотрел все вокруг. Сказал, что заметил исчезающего в высокой траве волка.
— А он уверен, что это был волк?
— Огромный, черный, с большой головой и длинными ногами. Друг в него выстрелил, но тот исчез.
— А твой друг уверен, что попал? — спросила я.
— Мы нашли немного крови, и все.
— Разве отстрел волков не запрещен законом?
В одних регионах волки как вид были все еще под угрозой исчезновения, в других их популяция уменьшалась, а кое-где их взяли под защиту. Правда, в нескольких северных штатах популяция возросла настолько, что волков убрали из списка охраняемых видов, но даже там волков могли отстреливать только определенные люди и только по необходимости, а не любой желающий.
— Здесь о таких законах не слышали, — ответил Чарли. — Волков-то нет.
Я замолчала, обдумывая его слова, а Чарли тем временем направил катер к берегу.
— Мне бы хотелось одним глазком увидеть тело.
Я даже не осознала, что говорю вслух, пока парень мне не ответил:
— Уверен, оно уже в склепе.
— Склепе?
— Весь город ниже уровня моря.
А, своеобразная практика захоронений в Новом Орлеане. Хоть я и не была экспертом в данной области, но прочитала весь путеводитель, который перед посадкой на борт купила в аэропорту О’Хара.
Жители Города-Полумесяца столетиями укладывали умерших на полки в кирпичных монументах, известных как «печи». Через год и один день тело разлагалось настолько, что его сбрасывали в колодец к другим телам, освобождая таким образом место для следующего участника конвейера смерти.
