Я склонился, специально переворошил все документы и не нашел ни слова о пересмотре брачного договора после моей смерти. Странно.
Неприятный холод коснулся моего сердца: я искренне надеялся, что с той девушкой, с княжной, не случилось ничего ужасного за эти годы. Хотя так это или нет, уже совсем скоро мне предстояло узнать.
Ее привезут. Остались считанные дни. Смогу я отказаться от свадьбы? Найти лазейку? Договориться с невестой и разойтись миром?
Меня до дрожи беспокоило это.
Я покосился на зеркало — вчера я специально достал его из-за шкафа и как есть пыльным повесил напротив стола. Если не приглядываться, особенно в полумраке, шрамов не было видно. Но она будет приглядываться… Все так делали.
Я сам того не желая, будто это все не со мной происходило, поднял руку и коснулся своей щеки. Отражение сделало то же самое. Мои пальцы остались такими же шершавыми, мозолистыми от долгих упражнений с мечом. Хоть что-то не изменилось.
Кончиками пальцев я с трудом мог нащупать шрамы. Они были белые, почти незаметные, как будто меня резали чем-то очень острым и тонким. Лезвия прошлись по всему моему телу, разрезали каждую мышцу и связку, очертили ребра и скулы, вонзились под коленями, впились во внутреннюю сторону рук. И так было много раз. Оставили без внимания они разве что пальцы.
Месяц назад я как заведенный не мог оторвать взгляда от шрамов, найти смысл в них. Линии пересекались, создавали узор — но и все. Никакого потаенного смысла не было. Я был вынужден признать, что меня разбирали и собирали на части. Оттого и шрамы.
Ни один эликсир не помог стереть их, ни один магистр не смог сказать, чем их нанесли. Так же молчали маги и о том, сколько раз и как часто наносили мне удары. Как глубоко вошли лезвия.
Иногда я изо всех сил старался вспомнить, что происходило со мной эти десять лет. Но чаще я думал, что мне повезло, что не помню этого.
Может, потому меня так мучили кошмары? Что-то из моей памяти, то, что я не позволил себе вспоминать, вырывалось. И тогда я просыпался в холодном поту среди обугленных одеял и простыней.
Какая тут жена?..
Она убежала бы от меня с криками, а потом рассказала своим подругам или сестрам, за какое чудовище ее отдали. Если когда-то я и надеялся на мир между нами, на уважение, то сейчас… не с таким телом и лицом.
Остальные письма были настолько же нужными мне, как и договор о браке. Бардаринская академия предлагала продолжить обучение. Да, как раз то, о чем я мечтал: не просто слышать шепотки за спиной, но еще и видеть, как в меня тычут пальцем. Еще бы! Главная новость!
Адепты Бардарина — сплошь дети высоких чинов и богатых купцов, а также моих всевозможных родственников. Раньше это меня не смущало. Но тогда я был защитником трона, а не Эгилем, который вернулся из мертвых.
Нет, ни за какие деньги или просьбы я не пойду туда.
Через мои руки прошло и свидетельство о собственности — мне вернули поместье. Конечно, не то, которое принадлежало мне десять лет назад — около столицы с видом на Гнездо. Это затерялось где-то на западе Рики Винданна. Болотистая местность, бедные почвы и леса, не особо добрые к местным жителям. Я был там пару раз и помнил, какое гнетущее впечатление оставили те земли.
Теперь какое-то поместье среди болот стало моим вместе с немалым куском болота. Я искренне надеялся, что ради того, чтобы соблюсти приличия, мой старший брат не выгнал никого из дома.
Я коснулся пальцем его подписи на бумагах и скрипнул зубами от ярости. Мой старший брат… Меня не было, когда его жена повесилась в своих комнатах, меня не было, когда он женился второй раз и когда вторая несчастная женщина родила ему трех подряд детей. Она так и не оправилась после третьих родов. А мой брат, я слышал это от слуг, рассматривал третий брачный договор…
Но я ничего не мог сделать. Раньше — возможно, но не сейчас.
Ярость в одно мгновенье жаром заполнило мое тело изнутри. Я сжал пальцы на каком-то письме и с удивлением обнаружил — от моего прикосновения по бумаге расползлись черные обугленные пятна. Это меня мгновенно отрезвило.
Я отбросил бумагу в сторону и поднял взгляд. Столкнулся лицом к лицу со своим отражением. Из зеркала на меня смотрел мужчина с горящими глазами. Тускло светились шрамы на его лице. Пламя плясало на его коже. Будто внутренний огонь прорывался через шрамы наружу и охватывал меня.
Что это?
Что я такое?
Меня будто ледяной водой окатили. Настолько я был ошарашен. Зрелище в зеркале меня потрясло и растоптало. Я попытался встать, но ноги меня не слушались.
Жар почти сразу исчез, потемнели шрамы и снова стали тонкими белыми полосами. А я продолжал сидеть в молчании. Милосердная Дис! Как подобное не заметили магистры алхимики и морфологи, которые меня проверяли? Как я не выдал себя на тренировке?
Если хоть кто-нибудь увидит вот это — этот огонь, то дальше лабораторий придворных магов мне не выйти. Ни в одной книге, ни на одной лекции я не слышал ни о чем таком.
Я схватился за голову. Глаза и шрамы больше не светились, но внутри меня будто открылась бездна отчаяния. Мало было десяти лет, мало кошмаров, мало того, что родные люди обходят меня стороной, мало подозрений и косых взглядов. Теперь ещё и это.
Стук в дверь вырвал меня из ступора. Я мог не открывать, мог притвориться, что сплю. Но я услышал голос матери и не сдержался. Кого я еще мог впустить в свои комнаты — пропахшие гарью, темные, с ощутимым присутствием отчаяния, которое витало в воздухе, если не собственную мать?
9. Астер
Разговор с отцом испарился из моей памяти, стоило мне вернуться в свою башню. Были вещи, которые мне стоило помнить — дозы, свойства, теоремы и схемы, имена ученых прошлого и названия реакций — то, что относилось к моей работе и исследованиям... Уже с большим трудом я держала в памяти этикет и правила заполнения отчетности, дни рождения и праздники, генеалогию свою и правителей соседних стран, историю княжества и, конечно же, сюжеты развлекательных романов.
Но также были вещи, которые не стоили моего внимания. В этот перечень входили светская хроника и модные тенденции, разглагольствования придворных, скабрезные предложения некоторые мастеров и магистров, маги-стихийники и мой отец. Если бы не его влияние… Если бы не моя несвобода… Можно было бы окончательно забыть об этом человеке. Но он не отпускал меня и так или иначе напоминал о себе. Ранее простой слежкой, внезапными запретами, письмами, из-за которых меня отчислили из первых двух алхимических школ. Теперь вот он пытался подсунуть мне жениха.
Я раздраженно фыркнула, сорвала с лица надоевшую фату и запихнула в карман платья. Ожерелье давно стянуло мне горло. Я схватилась за массивную безделицу, но только с третьего раза застежка поддалась. Украшение отправилось вслед за фатой. Сразу стало легче дышать.
Наверное, я бы сбросила еще и туфли. Каблук был небольшой, но узкий. Все-таки эта обувь очень отличалась от сапог. Просто я отвыкла носить такие вещи. Благо хоть корсет в платье не затянули до невозможности. Вряд ли я выдержала болтовню о будущей свадьбе со сжатой грудной клеткой. Скорее всего, пришлось бы картинно падать в обморок. Для придворных — бесплатное зрелище и новая порция сплетен, для магов, столпившихся за троном, — возможность оказать помощь и заодно полапать Алскую княжну, так сказать, произведение алхимического и метаморфического искусства.
Но к последнему я относилась с пониманием. Будь я на их месте, то давно попыталась бы познакомиться с такой княжной ближе. Для начала с пробиркой ее крови, а дальше все зависело бы от результатов исследования.
У самой двери в башню меня нагнала госпожа Ферден со свитой.
— Девочка моя, — сказала она, задыхаясь от быстрого шага. Синяки под глазами стали виднее, на шее выступила темная сетка сосудов, а губы побелели и дрожали. Оттого слова казались невнятно произнесенными. Наверное, я была слишком добра, когда навскидку дала Ферден почти три года жизни. Нет, я поторопилась в тот раз. Даже если она займется своим здоровьем, то протянет максимум полтора-два года. Есть такие стадии отравления алхимическими эссенциями, из которых нет возврата.
