Глава 7
Зараза, маленькая вкусная зараза, похерившая все его планы, а он — идиот. Слабак, не сладивший со своим зверем. С одурманенным, мать его, волком!
Двигатель тачки выл и всхлипывал от перегрева, но Дарк выжимал рычаг до упора. Сломает сейчас. Вырвет с корнем, но пальцы заклинило.
А в кабинке аромат, чтоб его! Крышесносный запах нежной карамели и молока. Даже кондер не справляется — только зря жрет драгоценное топливо.
Одна часть разума рвала и метала, накачивая яростью до отказа, а вторая фиксировала происходящее, раскладывая в ровную последовательность действий. Повернуть направо, потом вниз, еще направо, и опять в пике.
Средний Сектор — как паутина. Бесконечное множество перемычек, мостов, сплетений переходов. Одно неверное движение — и оставишь мозги на стене небоскреба. А волку плевать. Мечется под кожей, что чумной, последние клочки сна со шкуры стряхнул и воет на все лады. Задница мохнатая. Скотина, подставившая в самый ответственный момент.
Девчонка на заднем сиденье застонала, и в паху мигом отозвалось тяжестью. Вот блять.
Не выдержит. Не довезет до основной базы, обернется прямо тут.
Ругнувшись сквозь клыки, Дарк выкрутил руль до отказа. Нырнул под арку перехода, выбирая курс на ближайший перевалочный пункт.
Волк недовольно рявкал, требовал снять хренов ошейник. Ненавистное железо жгло кожу, но избавляться от него опасно. Человеческое «я» не выдержит натиска. Уступит животным инстинктам, вешая на его шею куда более тяжкий груз, чем кусок метала. Нужно еще хотя бы полчаса, чтобы взять контроль над зверем. Не позволить ему совершить последнюю, тотальную ошибку.
А девчонка опять стонет, возится в ремнях. Платьишко задралось, одна туфля упала, обнажая кукольно-изящную ступню. Слишком быстро в себя приходит. А может, и нет. Пользовать бессознательное тело — мало удовольствия, а дочурку ублюдка Оржевски — вдвойне.
Ярость и похоть грызлись под ребрами двумя бешеными псинами. Он не знал, чего хочет больше — выбросить девчонку из тачки или кувыркаться с ней сутки напролет, пока его запах не перекроет собой другой — ненавистный до зубовного скрежета.
Проклятье! Это же надо было так вляпаться! И ладно бы стерва какая, или сучка зубастая, как ее отец. Легла бы рядом с братцем со своим — волк покорился бы. Понял и дал возможность испить сладкую месть до дна. Дарк готовился подать ее не просто холодной — ледяной до абсолютного нуля. И вдруг такой фортель! Весь четко вытроенный план рухнул хреновым карточным домиком!
На периферии охваченного злостью сознания скреблась гадкая мыслишка, что девчонка ни в чем не виновата. Что она такая же заложница обстоятельств, но… Но не дочь Оржевски, мать ее! Плоть и кровь ублюдка, виновного в гибели его и многих других семей!
Взгляд скользнул по зеркалам, проверяя, не тянется ли за машиной хвост. Все чисто. Ресторан — это не нашпигованный охраной особняк. Вынести оттуда «перебравшую» девушку окружными путями было легко. Он же раб, черт возьми. Бездушная скотина с вшитым в ошейник маячком. Дарк вывел его из строя, едва только сел в тачку, которую тоже получилось угнать без проблем. Недотепа-шофер, залипавший в мобиле, так и не понял, откуда ему прилетело по темечку. В замке предполагаемо оказались ключи, а стоянка ограничивалась хлипеньким шлагбаумом.
Дарк сразу взял курс вниз, в катакомбы, но на полпути накрыло. Волк окончательно проснулся, а запах молочной карамели лучше любого антидота вытравливал из крови химический яд.
— Зараза! — прорычал, стискивая руль до побелевших костяшек.
Тачка нырнула в туннель, и пришлось сбавить скорость. Но чем меньше оставалось пути, тем сильнее бесился волк. Ногти кровоточили, застыв в полузвериной форме, а жилы простреливало ноющей болью.
— Эй… Эй! Пусти меня!
Чуть охрипший голосок ударил по затылку тяжеловесной кувалдой. Выбил все дельные мысли и размазал их под черепом ровным слоем, оставляя только животное «хочу»
Перед глазами колыхнулась алая пелена. Буквально на ощупь Дарк въехал в нужный бункер-гараж. Вспыхнули красные огни запирающего устройства. Все, успел… А девчонке лучше снова потерять сознание. Волк слишком долго ждал свою пару.
Николь билась в широких ремнях, но руки оказались связаны слишком крепко. И ноги тоже. О, Господи! Ее трясло мелкой дрожью, бросая то в холод, то в жар.
Но под толщей паники пробивался тонкий росток удивления — оборотень оказался способен чувствовать. Мало того — он смог убить!
В том, что Макс мертв, не было никаких сомнений, как не было и жалости. Да черт бы с ним, ублюдок заслуживал смерти. Но почему оборотень не тронул ее ? Родную дочь Оржевски, который та еще мразь и наверняка перешел дорогу куче народа. В голове лопались кипящие пузыри вопросов. Похитили с целью шантажа? Собираются требовать выкуп? Просто месть?
Дверь оглушительно хлопнула, ставя точку в хороводе мыслей, а через секунду над головой мелькнула мужская рука, и ремни обвисли порванными ленточками.
Сердце сделало кульбит и рухнуло на дно желудка. Николь не успела глотнуть воздух, как ее выволокли с заднего сиденья и впечатали в холодный металл машины. Во рту пересохло.
Два бездонных золотых омута прожгли насквозь, подрезая на корню попытку выбраться из стальных ручищ. Оборотень шумно вздохнул. Напрягся всем телом так, что под черной майкой выступили бугры мышц. И, кажется, затрещала ткань. Или ее нервы.
— Пр-р-риступим к ур-р-року?
От звериного рычания перед глазами взорвался фейерверк. А на задворках пищащего от страха рассудка вдруг щелкнуло. Обрисовало предстоящую картину во всех деталях, и в ней на Николь не было одежды.
От понимания, чего хочет мужчина, перетрясло мелкой дрожью.
— А-а-а… — проблеяла, пытаясь наскрести мозгов на нормальный ответ, только оборотню он был на хрен не нужен.
Губы обожгло жаром мужского дыхания. А потом ее поцеловали. И это было близко не похоже на нежное прикосновение.
Мужчина набросился на ее рот как… как животное! Заставил подчиниться и принять напор похоти. Сплел языки в совершенно диком танце, жадно кусал и ласкал губы. Прижав затылок пятерней, не давал отстраниться, вместо воздуха накачивая своим дыханием. Ароматом моря и леса в обрамлении пряного запаха желания. Дикого и хищного.
Это было грязно. По-звериному откровенно, но внутри живота сладко дрогнуло. Надо быть идиоткой, чтобы не понять, к чему все идет, но ненормальное в своей яркости предвкушение разогрели кровь на раз-два. Так и подмывало ответить. Выпрыгнуть из трусиков прямиком в сильные руки — ведь лучше он, чем любой другой, но по выбору папаши.
Ткань декольте треснула, и оборотень сжал грудь. Не больно. Не так как Макс… Отвращение вспыхнуло бледной искрой и тут же потухло в нарастающей волне желания. Черт, она ведь не знает даже, как это — просто обниматься, а ее вот-вот швырнут на капот машины и оттрахают как последнюю шлюху.
И, может быть, Николь бы согласилась. Позволила сделать с собой что угодно, потому что он красивый, привычный за столько времени, и вообще в ее ли положении говорить "стоп", но чертовы принципы взвизгнули о распущенности.
Николь дернулась, пытаясь выскользнуть из-под разгорячённого мужчины, или хотя бы глотнуть воздуха для крика, но рот запечатала широкая ладонь.
— Я все равно тебя возьму, — прорычал мужчина. — Не сопротивляйся.
С наслаждением выслушав возмущенные мычание, обнажил клыки.
— Мое имя Дарк. Запомни хорошенько...
Перед носом оказался капот машины, а оборотень придавил сверху. Уткнулся между шеей и плечом и глубоко вздохнул.
— ...Сладкая девочка, — проурчал со стоном.
Ее вскрик и новый треск платья прозвучали коротким дуэтом. Под лифчик нырнула горячая лапища, а трусики съехали вниз.
Николь инстинктивно сжалась, ожидая резкого толчка. Распластанная и беспомощная под оборотнем, приготовилась к дичайшей боли, но никак не ожидала мягкого почти невесомого прикосновения.
