ГЛАВА 6. Нападение
Мы с Васей замучились бегать по ломбардам. Проверили тридцать семь точек на подведомственной команде территории. Нашли три проклятые вещи. Я больше не брала их голыми руками, а аккуратно складывала в стерильный пакет для вещдоков. Сотрудники ломбардов мало помогли нам в расследовании. По их словам, брошь принесла пенсионерка, серьги — девушка, а старинные часы — мужчина средних лет.
Позднее Васю вызвали для более серьезного, боевого задания, к таким пока меня не допускали. Берегли. Вот пройду финальные испытания и… привет, вампиры.
Пока я могла их видеть лишь в воспоминаниях прародительницы.
За вечер мне нужно было побывать еще в десяти ломбардах. Я прямо-таки мечтала успеть до их закрытия. Радовалась, что мотоцикл Артема способен просачиваться в пробочные щели, но с каждой минутой все ощутимее скучала по Васе.
***
Вернувшись в тесную каморку на базе, я была уверена, что меня ждет крепкий шестичасовой сон. Однако сперва нагрянули воспоминания Марьи — как всегда, неожиданно, а потом зазвонил смартфон.
Начну с тревожных воспоминаний прародительницы. Видеть их было нелегко, ведь я переживала каждый жуткий миг вместе с ней.
— Отворяй, хозяин! — кричали за забором. — Ворота снесем!
Приготовившееся к смертельной схватке Тимофей и Марья стояли в горнице напротив входной двери, оглядывая полыхающие отсветами факелов окна. У боярина в руках были меч и сабля, а у его жены только меч, которым она владела еще не уверенно.
— Живым не сдамся! — выкрикнул Тимофей.
Его дружина встретила опричников, прорвавшихся в ворота. В завязавшейся драке было сложно понять, кто побеждает. Трем врагам удалось проникнуть в дом через окно.
Четвертый нападавший вломился в дверь, пока боярин отбивался от трех опричников. Он почти сумел добраться до Марьи. Будто вырвавшийся из загона разъяренный бык, он мчался на нее, раскручивая над головой сверкающую саблю. Женщина отступила на полшага, уклонившись, чтобы оставалось место для разворота меча, и отбила саблю, не допустив ее до своего тела, защищенного тонкой кольчугой, которая была ей велика.
Безумные выпученные глаза ее противника удивленно моргнули.
Он отступил, немного радуясь тому, что женщина загнана в угол, и бежать ей некуда, и в то же время недоумевая, почему булатная сабля не перерубила непрочный древний меч, которым, быть может, в стародавнюю быль сражался дружинник князя Олега или Владимира. Отложив размышления о качествах оружия на потом, опричник решил побыстрее расправиться с нахальной бабой, посмевшей ему сопротивляться. Он замахнулся саблей, рассчитывая обезоружить боярыню. Присев, Марья вывернулась и рубанула мечом по левой руке опричника, и метнулась к распахнутой входной двери, но выскочить и убежать, воспользовавшись суматохой во дворе, не решилась. Она не могла оставить мужа наедине с врагами.
Ее противник ругался от боли, держась за повисшую левую руку. Марья поняла, что переломила ему кость между плечом и локтем. Не желая прощать нанесенного увечья, еще сильней разъярившийся изверг рванулся к женщине, держа саблю здоровой правой рукой. Марья шарахнула дубовой дверью по лбу разогнавшегося опричника, не успевшего сбавить ход перед неожиданным препятствием, и вогнала меч в его живот. Выронив вскинутую над головой саблю, враг рухнул на пол. Лезвие пронзило его насквозь, и он, пару раз дернувшись, затих.
Осмотрев горницу, Марья увидела, что остальные ворвавшиеся в терем опричники пали замертво от рук Тимофея. Кто лишился головы, кому было пронзено сердце.
Залитый кровью пол начал уходить из-под ног женщины. Ее повело.
— Тебе ли падать, витязь? Крепись, — Тимофей обнял жену за талию могучей ручищей, и прислонил ее голову к своему плечу.
— Наша взяла! — Марью привел в чувство радостный крик воина дружины. — Мы разби… — голос защитника боярского двора превратился в хрип.
Послышалось звериное рычание.
— Здорово, боярин, — в окно запрыгнул Степан Голунов.
Его зеленые глаза горели в темноте. Лицо напоминало оскаленную морду хищника.
— Здравствуй и ты, Марья Семеновна, — встав с четверенек, Степан прошелся вдоль стены перед Соколовыми. — Ишь чего государь задумал. Жениться на моей зазнобе. Нет уж. Ты моя, Марьюшка. Моя навеки.
— Я не отдам ее, — пригрозил Тимофей.
— Кто бы с тобой считался, увалень? — ловко увернувшись от сабли, Степан с голыми руками кинулся на Тимофея и обезоружил его в одно мгновение.
Опричник вцепился в горло боярина зубами, словно бешеный пес.
Марья бросилась к ним, вскинув меч, чтобы отрубить Степану голову. Стремительно развернувшись, опричник вывернул оружие из ее руки, и, схватив Марью за шею, приподнял ее от пола.
В его окровавленной пасти сверкнули длинные клыки.
Бросив Марью в угол, он укусил ее за шею, и вытащенным из ножен на поясе кинжалом разрезал себе вену на руке.
— Пей, Марьюшка, — раздвинув челюсти женщины, опричник влил в ее рот свою кровь. — Моя ты отныне. Моя.
Боярыня потеряла способность двигаться. На время оставив ее в покое, Степан вернулся к лежащему на полу Тимофею и стал пить кровь из его прокушенного горла.
Понемногу к Марье возвращалась подвижность рук и ног. Собравшись с силами, она подтянула к себе меч, покрепче сжала его рукоять в правой руке и повторила попытку прикончить Степана, но опричник вновь избежал справедливой расплаты.
— А ты норовистая бабенка, Марьюшка. Приструнить бы тебя не мешало, — щелкнул зубами Степан.
Связав женщину прочной веревкой, он поднял ее себе на плечо, вынес из терема и взвалил на своего коня.
— Поджигайте! — приказал Степан немногим уцелевшим в схватке опричникам.
Он вскочил на коня и повез Марью прочь из города. Удаляющиеся огненные всполохи мелькали перед ее затухающим взором.
Марья не знала, сколько времени провела в забытье. Открыв глаза, она попыталась привстать, насколько позволяли путы. Ее стошнило. Лежа на животе, она подняла голову и увидела, что находится в тесной избушке.
Степан и заросший немытый старик в рогоже, обвешанный связками трав и звериных зубов, стояли у печки, глядя на кипящий в огне котелок.
— Присуши ее ко мне накрепко, седой хрыч, — повелел Степан. — Чтобы любила меня пуще увальня воеводы.
— Тяжело ворожить на упырей, — предупредил старик. — Сил уйдет немерено, а выйдет ли чего путевое, неведомо.
— Потрудись, чтобы вышло мне на радость, — опричник прихватил старика за шиворот. — Не вздумай опечалить.
"Ворожить на упырей", — Марья вспомнила сказания нищих странников о ночных тварях, пьющих кровь.
Она поняла все быстро, и ничуть не растерялась. Кем бы она ни стала, ей надо разыскать детей и защитить их от царских извергов.
Степан ушел, а колдун подошел к Марье, притворившейся спящей. Читая заговор, старик выдернул волос с ее головы. В тот момент она напала на него, разорвав путы. Она не хотела его убивать, только оглушить. От удара по голове колдун упал, из ссадины потекла кровь. Потерявшая над собой контроль Марья прыгнула на него и прокусила ему шею.
Тут-то и зазвонил мой смартфон.
— На выезд! — "обрадовал" Артем.
— Бегу. Ой, выползаю, — у меня язык к небу приклеился.
Во рту пересохло, да еще этот мерзкий солоновато-противный привкус… Лучше бы Семеновна кузнечика сжевала. Вьетнамцы едят саранчу.
ГЛАВА 7. Тайна черной "Инфинити"
В три часа ночи мы мчались на Васином джипе по крайнему левому ряду Московской Кольцевой.
За рулем сидела я. К тому времени обзавелась рукописной доверенностью на вождение "Мицубиси", и мои ФИО с номером прав были вписаны в страховку. Только не думайте, что я предчувствовала ДТП. Ничего подобного.
