Или чего-нибудь покрепче? – вздернув бровь, лукаво усмехнулся Майрен, переводя хитрые взгляды с Раниля на Самира, который наоборот, в отличие от всех остальных, был спокоен как удав.
Всё это время он лишь сверлил взглядом меня, что я замечала и чувствовала боковым зрением. Внутри морально мне было неприятно, особенно, учитывая его биографию и слухи, ходящие по городу, а вот телу… Телу это льстило. Оно, казалось, совсем разбушевалось, требуя ласки. Текло, орошая мои бедра, услаждая нюх волков. Только дядя оставался равнодушным к моему запаху. Благо, что так устроена природа оборотней – даже если кто и не знал о своем родстве, то всё это прекрасно выяснялось во время течки. У родичей не было никакого притяжения, будто сама природа позаботилась о подобной выбраковке.
А вот двое рыжеволосых мужчин наоборот принюхивались в воздухе, как можно шире раздувая ноздри и вдыхая витающий в воздухе аромат течной самочки. И единственное, что отделяло каждого от заявления волчьего права – соперничество и нерешенный вопрос с моей продажей. А решить эту проблему мог только Майрен Волчек, потирающий ладони в предвкушении обогащения.
– Коньяк? – спросил повторно дядька, когда не дождался ни от кого ответа. – Виски? Бренди?
Всё это время, с тех пор как в воздухе повисла тишина, была борьба двух взглядов – Раниля и Самира, которые, подобно двум зверям, кружили мысленно вокруг друг друга, решая, кто главный в стае. Вот только, как я поняла, Волков не принадлежал нашей стае. Пришлый, хоть и частично свой, раз он родственник Лойса. Все эти мысли роем пронеслись в моей голове, когда вдруг первым взял слово бета.
– Пожалуй, чай, – холодно улыбнулся, не глядя на Майрена. – Голова должна быть трезвой. На всякий случай… Чтобы некоторым крышу не снесло от итогов неудачной охоты.
Намек был прозрачен, только дурак бы не понял. А идиотом в кабинете не был никто. Даже дядька, который вызывал у меня лишь омерзение.
– Самир прав, господин Волчек, – вдруг усмехнулся, сверкая глазами, Раниль, продолжая сверлить взглядом бету. – Вот только лучше кофе. Он бодрит. А для тех, кто в возрасте, кофеин не помешает. Мало ли, дичь может из-под обзора исчезнуть.
А вот это уже удар ниже пояса. Я даже задержала дыхание, чувствуя витающую в воздухе отчетливую угрозу и скрытый посыл, который молодой волк кинул матерому. Не скажу, что Раниль так уж молод, скорее, взрослый, но видно, что бета Волкодав будет постарше. Возраст волков сложно определить по внешности, но альфа-сила обмануть не в силах. В этот момент так остро сожалею, что имею лишь половину генов оборотней, ведь не могу прочувствовать все грани этого явления.
– Алайна, принеси уважаемым господам напитки, – чуть более тихим голосом приказал дядя, глядя при этом собственническим взглядом, как смотрят на товар, который дорого можно продать.
Сглатываю, ощущая горечь от такого проявления нескрытых эмоций с его стороны. Отец никогда не позволял себе такого ни в отношении меня, ни в отношении даже дальних родственниц, судьбу которых решал всю свою жизнь. Я всегда надеялась, что и у меня всё сложится так же хорошо, как и у остальных. Только дочери дяди Майрена проживали тяжелую судьбу, ведь проданы были ради золота, а уж на избранника дядька не смотрел никогда. Косой, хромой, морально неустойчивый… Всё это теряло свое значение, стоило замаячить и зазвенеть монетам в кошельке.
– Да, дядя, – кротко опускаю голову и отвечаю тихим голоском, как принято в волчьих семьях.
Только было встаю, намереваясь хоть и со злостью, но выполнить наказ старшего в роду, как вдруг меня обратно усаживают на диван. От шока я не сразу понимаю, что случилось, но когда замечаю ладонь беты Самира на своем животе, моментально краснею. Благо он убирает руку почти сразу же, так что не чувствует вибрацию, мигом зародившуюся и волной прокатившуюся вдоль моего тела.
– Алайна услаждает мой взгляд. Прикажи кому-нибудь другому, – голос у него стал жестким, словно он говорил это нерадивому подчиненному.
– Да-да, господин бета, – заискивающие нотки в тоне дяди остудили мои пылающие щеки. – Я сам принесу всё.
Я обескураженно подняла голову и лишь мимолетом заметила, какой он кинул на меня агрессивный взгляд. Я даже сжалась на своем месте. И впервые порадовалась, что сегодня меня точно продадут другому. Не хочу знать, каков дядя бывает в гневе.
– И чай для прекрасной Алайны, – уточняет Самир.
Я же сижу с покорно опущенной головой, чувствуя лишь дуновение ветерка, когда мимо проходит Майрен. Затем хлопает дверь, а установившуюся тишину разрезает недовольный рык Раниля.
– Отодвинься, – с этой фразой он вдруг усаживается между мной и бетой, заставляя мое сердечко тревожно трепетать.
Время тянется так долго, что мне становится плохо лишь от одного ожидания. На удивление Волкодав не агрессирует на подобный выпад Раниля, только усмехается, скалится, словно говорит: “Это бесполезно. Девочка всё равно будет моя”.
Кидаю на старшего мужчину опасливый взгляд и в ответ ловлю его. А там обещание. Четкое. Железобетонное. “Вскоре ты будешь подо мной, лапочка”.
Глава 8. Горечь поражения
Дядя Майрен спустя несколько минут заходит в кабинет с подносом, на котором дымятся чашки с чаем и кофе.
– Прошу, – подносит к нам, даже бровью не ведет, что ему приходится обслуживать и меня.
Я же беру чашку дрожащей рукой. Делаю несколько быстрых глотков, почти обжигая нёбо и чувствуя легкую боль, но именно она притупляет мое беспокойство.
– Вы знаете, я всегда считал, что наше право распоряжаться дочерями было дано нам свыше и на благо нашего народа, мужчин, – с самодовольным и горделивым видом сказал дядя, присаживаясь в добротное кресло отца.
Впиваюсь свободной рукой в кожу бедра, даже через ткань чувствуя боль.
– Девушки – это хрупкие цветы, сокровище нашего народа, которое стоит беречь. Они приумножают наш славный род веками. Это наш совместный долг, Волчек, – не агрессивно, но при этом странно говорит Самир, вступая в диалог с новым хозяином дома, который с удовольствием вступает в приятную и долгожданную его сердцу роль.
Опускаю голову. Невыносимо смотреть, как он одним своим присутствием оскверняет память отца. Мысленно встряхиваю головой, напоминая себе, что папа жив. Пока жив. Нужно будет попросить Раниля помочь мне. Неужели нет никакой возможности отцу выжить? Прийти в сознание и стать прежним?
– Ты согласна с нами, дорогая племянница? – вдруг задал вопрос дядя мне.
Поднимаю голову и гляжу на его вздернутые брови, ироничное лицо. Понимаю, что всё то время, что я была погружена в свои мысли и страдала по утраченному, в кабинете полным ходом шел
