class="p1">Я позволяю лекарю напоить меня горькими смрадными микстурами, но они действительно меня бодрят. Я даже могу самостоятельно сесть, и Ленард занимается моей раной. Судя по его тяжким вздохам, дело весьма скверно.
— Рана очень глубокая, - причитает эскулап, бережно прикладывая к ней пропитанные снадобьями припарки, - прошло слишком много времени. Боюсь, что я не настолько силен в таумическом искусстве исцеления, чтобы поправить дело.
Ну и кому ты это говоришь, болван? Неужели не видно, что скарту плевать на меня с высокой колокольни.
— Пошел вон, - приказывает старик. И для пущей убедительности громыхает тростью по полу.
Лекарю нужна всего пара мгновений, чтобы собрать склянки в потертый саквояж и раствориться без следа. Старик чертит в воздухе знак – и материализует для себя массивное, лишенное всяких красот деревянное кресло. Пристраивает туда свой тощий зад. Бугай, как вышколенная собака, занимает место позади.
— Что ты знаешь о покушении? – повторяет вопрос скарт.
— Лишь то, что слышала от вас, - отвечаю я. Припарки Ленарда сотворили настоящее чудо: мое несчастное изуродованное лицо будто задеревенело, и в голове прояснилось. То, что нужно, чтобы я была во всеоружии - то есть, могла трезво соображать. – Я действительно упала с лестницы, но никакого ножа у меня не было. Понятия не имею откуда он.
Почему я не говорю о покушении? Потому что в случае, если ко мне действительно подослали наемного убийцу, семья старика тоже попадает под удар. Мало ли кого может зацепить отскочившим от меня рикошетом. Самое правильное в таком случае – на всякий случай избавиться от меня до того, как в его дом снова придут убийцы. А старикашка и так едва сдерживается, чтобы не проломить мне череп своей тяжелой палкой.
— Врешь. – Он подается вперед, и Бугай следом, словно привязанный на невидимую веревку. – Не верю, ни единому слову.
— Кто покушался на императора и почему вы считаете себя вправе решать, будто я к этому причастна? – Я говорю спокойно и сдержанно, а что еще остается?
Старик продолжает недовольно кряхтеть. От усилия не сорваться и не привести угрозу в исполнение остервенело скребет подлокотники своего табурета. И, знаете, в гробовой тишине эти ужасные звуки буквально сводят меня с ума. Можно сказать, я держусь из последних сил, и старик прекрасно это понимает.
Не знаю, какие убедительные голоса заставляют его нарушить молчание, но скарт, прочистив горло кашлем, снова открывает рот.
— Три дня назад я получил известие о том, что на императора было организовано покушение. Заговорщикам удалось исполнить задуманное: император Дэрис умер. Старший наследник кронпринц Ашес заколот в собственной постели. С благословения Совета Голосов, вчера на императорство коронован младший наследник Ниберу. Именно он потребовал выдать тебя живой, потому что твои родители и сестра были признаны организаторами заговора. Твои родители во всем сознались, вчера, сразу после коронации нового императора, их предали публичной пытке и казни «позорным шипом». Твоя сестра попыталась сбежать, но угодила в собственную огненную ловушку и сдохла в огне. Собаке – собачья смерть.
Хотите, я удивлю вас еще раз? Из всего перечня крайне неприятных и пугающих своими перспективами новостей, больше всего меня расстроила новость о смерти кронпринца Ашеса. Потому что даже я, бессердечная зараза, оказалась способна на искренние чувства. Даже если они целиком невозможны и совершенно безответны.
С Ашесом мы познакомились около полугода назад. Мне как раз исполнилось семнадцать, и отец, сговорившись о помолвке, по установленному порядку отправился ко двору, чтобы получить у Императора разрешение на заключение брака. Что я, что мой жених, были отпрысками Старшей крови, детьми Старших семей. Такие союзы давным-давно под полным строгим контролем правящей династии. Раньше для подобной беспрецедентной власти было куда более прозаическое обоснование – Старшая кровь должна оставаться чистой во что бы то ни стало. Все, что ее усиливает, заслуживает всяческого поощрения, а то, что разжижает – порицается. Исторические очерки пестреют поучительными историями о том, каким немыслимым казням подвергались те, кто рискнул связаться с особями Низшей крови – людьми. Правда после того, как между Старшими семьями завязалась борьба за власть, императорское благословение брака приобрело совершенно иной смысл и цель. А именно – тотальный контроль за союзами и альянсами. Одна сильная Семья – это все равно всего лишь одна семья. Но союз двух амбициозных Семей может сулить огромные неприятности.
Когда мы, я, мой несчастный Брайн, наши отцы и матери, прибыли ко двору, я могла думать лишь о том, как бы повыгоднее для себя разыграть навязанный брак. Пока наши родители преклоняли колени и отвечали на вопросы своего Императора, я, согнувшись в поклоне, в сотый раз уговаривала себя не думать, как немощен и уродлив мой жених. Я была так увлечена этим грустным занятием, что не сразу заметила открывшийся прямо перед императором портал. Не будь я «пустышкой», наверняка почувствовала бы возмущение таума, но я ко всем этим высоким материям была глуха с рождения.
Кстати, забыла сказать – я всеми фибрами души ненавижу таумические штуки вроде огненных стрел, кислотных дождей и туманов смерти. И да, ненавижу именно потому, что страшно завидую тем, кто способен вытворять все эти недоступные мне вещи одним усилием мысли или по щелчку пальцев.
Когда наследник престола, кронпринц Ашес, вышел из портала, он был весь с ног до головы перемазан кровью, со своим черным клинком из закаленного в крови демонов обсидиана. По легенде, лишь истинные наследники Первейших-из-Первых могут поднять обсидиановый меч, для остальных подобное действо равносильно попытке взвалить на плечи гору. Кронпринц Ашес легко управлялся с клинком всего одной рукой.
Вы верите в любовь с первого взгляда? Я – нет. Потому мне вдесятеро сложнее описать то, что творилось в моей голове и в груди, когда наши взгляды пересеклись. Возможно, всему виной контраст: рядом с высоким, крепким, окровавленным и безумно прекрасным кронпринцем, мой несчастный Брайн превратился в окончательного урода.
— Наследник Ашес… мертв? – Мои первые слова после этого ужасающего известия. – Это… точно?
Старик изрыгает из себя бурный квакающий смехом, как будто ему в глотку натолкали мерзких летучих мышей. Он долго не может остановиться, а я с каменным лицом напряженно жду ответа. Не могу поверить в то, что старикашка сказал правду. Это – нонсенс. Последняя блоха в самом затхлом уголке Шида знает, что Ашес – непобедим. Говорят даже, что он заколдован материнским Последним дыханием, а потому ничто, ни в Мертвой долине, ни
