и мог уйти в любой момент. Но такой слаженности в действиях я не видела ещё никогда. Мне кажется, все дело именно в ней, в свободе! Не будь каждый из них волен в своем выборе, у них бы не получилось добиться такого взаимопонимания, которое видно даже без слов.
Тем временем из темноты выехали два путника на черных лошадях. Ехали они не спеша, как будто не знали, что ночью в лесу могут быть разбойники. Или же знали, но не боялись. Темные накидки скрывали одежду, а глубокие капюшоны — лица. Я не могла разглядеть мужчин, но что-то неуловимо знакомое проскальзывало в осанке, развороте плеч и голосе одного из путников.
Как только их лошади поравнялись с нашим укрытием, Ройс вышел и дал знак остальным. Мы плотным кольцом обступили незнакомцев, но никакой паники в поведении тех не заметили. Они замолчали, как будто просто не поняли кто и зачем их остановил, но тишину разбил звучный голос Ройса:
— Кто такие?! Куда путь держите?
Мужчины молчали, расслабленно сидя на таких же спокойных лошадях, но тут случилось то, чего я совсем не ожидала. Один из путников скинул капюшон, и я замерла в изумлении. Не может быть! Напротив меня, гордо приподняв подбородок, сидел тот, кого я уже никогда не надеялась увидеть. Это был Киро.
Увидев Киро, я прерывисто вздохнула и на миг зажмурилась. Мысли понеслись вскачь, обгоняя дыхание, а время словно застыло в этом мгновении. Открыв глаза, я ожидала увидеть другого мужчину, думала, что мне показалось и видение сейчас уйдет, но нет. На черном вороном коне действительно восседал хмурый серьезный фавн. Бывший фавн. Сейчас он выглядел иначе и одет был по-другому, чем в нашу последнюю встречу. На нем, словно влитой, сидел мундир с золотыми пуговицами, которые поблескивали в свете луны, широкие плечи бархатным покрывалом скрывала темно-бордовая накидка.
Что-то в его облике неуловимо изменилось. Выражение глаз или уверенность посадки? Может взгляд? Такой внимательный, колючий и обманчиво спокойный. Киро казался мне сейчас таким далёким. Но сомнений быть не могло, это был тот, кого я любила до боли в сердце. Мужчина, не спешиваясь, потянул на себя вожжи, остановив лошадь, и спокойно спросил:
— В чем дело? Нам нужно продолжить путь!
В голосе его звучала непривычная сталь. И хоть на нем не было сейчас короны, я как никогда ощущала исходящую от него власть. Теперь я видела перед собой короля. Но как другие этого не заметили?
— Господа, мы видим, вы припозднились с прогулкой! Ночь — наше время. Отдавайте все ценное и можете продолжать свой путь! — Ройс снова заводил свою песню с показательным выступлением. Ему нужно было податься в бродячие артисты, а не в разбойники. Судя по выражению лица Алики, она полностью разделяла мои мысли.
— Грабители? — скучно протянул Киро и посмотрел на своего спутника. Тот лишь равнодушно пожал плечами.
— Ну что ж, забирайте! — король кинул им кошель с золотом и пришпорил лошадь.
— Стоять!! — Ройс был явно рассержен таким пренебрежительным отношением к его персоне.
— А мы вас не отпускали! — он встал перед лошадью, не давая проехать.
— Не боитесь кары короля? Виселица — это не очень приятно! — вкрадчиво протянул попутчик Киро.
— А что его бояться, когда короля тут нет! — усмехнулся Ройс, и Киро отзеркалил его ухмылку:
— Действительно, нет! Тогда что вы хотите?
Ройс ухмыльнулся, размышляя как наказать наглецов, а мне показалось, что король просто над нами забавляется.
— Вы останетесь здесь, нашими пленниками. Я позже решу, что с вами делать! — выдал Ройс и кивнул сам себе.
Киро фыркнул, отвергая эти слова. Он обвел нас насмешливым взглядом. Я чувствовала, что он, словно лев, смотрит на браваду мышей и не убивает, просто потому, что сытый.
— Это, конечно, очень заманчивое предложение… — протянул Киро и его взгляд дошел до меня. Мужчина вдруг замер, вглядываясь в мои глаза, и прищурился. Улыбнувшись сам себе, он повернулся к другу:
— А что, Берт, я бы остался! — хитро подмигнул король ему. Тот лишь закатил глаза.
— Это не предложение! — выпалил Ройс, чувствуя, как его опять принижают. И дело было не только в словах и поведении мужчин, а в том, что от них исходила мощь и сила, с которыми разбойнику невозможно было тягаться. Мы все это чувствовали.
Киро спрыгнул с лошади и подошёл к Ройсу.
— Я останусь, а вот другу нечего тут делать, пусть едет! Таково мое условие!
— Не тебе диктовать мне условия… — разбойник упёрся взглядом в короля и, спустя пару мгновений молчания, выдохнул:
— Ладно, пусть едет! Но ты останешься!
Ройс кивнул Боби:
— Свяжи его и тащи к нам.
Киро беспрекословно дал себя связать. Его друг только хмыкнул и, покачав головой, пришпорил лошадь. Как только он скрылся в темноте ночной дороги, мы направились к костру.
Ройс сам вел короля и по приходу подтолкнул его к костру.
— Садись, мы как раз ужинать собрались.
Киро сел рядом со мной, но не удостоил меня взглядом. Словно я пустое место.
— Даже мне достанется? Так может, развяжете руки или мне есть локтями? — протянул насмешливо Киро.
Ройс самостоятельно снял веревки с рук и связал вместо них королю ноги.
— Так ты далеко не убежишь!
Король глянул на узлы и подвигал носками сапог.
— Наверное, ты прав! — прошептал Киро и, получив порцию мяса, брезгливо поморщился:
— Это что, белка?
Я хихикнула, вспоминая слова Киро, когда тот был фавном, и король впервые удостоил меня внимательным взглядом:
— Что тебя рассмешило, красавица?
Я замерла, вглядываясь в зелёные, пронизанные светлыми лучами, глаза. Он уже не был фавном, но пленил меня взглядом точно, как тогда. Я проморгалась, стряхивая с себя наваждение, и тихо сказала:
— Когда-то давно, когда я пыталась успокоиться глубоким дыханием, один друг подумал, что это белка подавилась орехом. И ты напомнил мне его, только и всего.
Киро ещё раз окинул меня задумчивым взглядом и отвёл глаза:
— Интересно…
Только и сказал он, аккуратно пробуя мясо. Мне же кусок в горло не лез, хотя живот настойчиво требовал еды. В очередной раз, когда желудок заурчал, Киро кивнул на мою тарелку:
— Ты бы поела, а то разбудишь всех опоссумов, разбегутся бедные зверушки, и вам нечем будет в следующий раз угощать гостей.
Я вспыхнула:
— Это заяц! Не белка, и не опоссум!! И вообще, ешь молча!
Я отвернулась от мужчины, гневаясь больше не на него, а на себя. Он ведь даже не помнит меня, а я таю от одного его взгляда. Даже
