— Подбросить? Я на машине, — парень подмигнул и потрепал свою каштановую шевелюру. На левой щеке мелькнула небольшая ямочка.
— К банку. Я там расплачусь с тобой.
— Не вопрос. Поехали тогда быстрей, а то мне еще всю ночь в дороге.
Вениамин положил на стол купюру и, чмокнув Аллу в лоб, пошел к выходу. Девушка прошептала вслед:
— Мамке привет, — и, смутившись от взгляда Шилова, спряталась в подсобке.
Антон затянул пояс потуже и под хихиканье посетителей, кромсающее остатки его гордости, почти вывалился на улицу.
Вечернее солнце слепило глаза и выжимало слезы.
Ну, папочка! Только попадись! Хороший подарочек сыну на двадцатипятилетие, лучше и не придумаешь!
Обшарпанный форд непонятного серого цвета, вывернув с парковки, подъехал к обочине. Шилов сначала отошел в сторону, но потом вгляделся. Из окна махнул Вениамин, приглашая в салон.
Антон чуть не расплакался. И, выдавив горький смешок, поплелся к машине. В таком хламе ему никогда не приходилось ездить. Радовало, что потерпеть всего-то минут десять. Пять кварталов, затем секунд тридцать по кольцу, и будут на месте.
— У меня есть одежда. Если хочешь, могу дать, — предложил Веня и кивнул назад.
На сидении бесформенными кучами валялись мятые шмотки вперемешку с мусором, пакетами с продуктами и баклажками воды.
Антон хохотнул:
— Нет, спасибо. Обойдусь.
Вениамин хмыкнул и повел плечом.
— Как хочешь. Мое дело предложить, — и, почесав за ухом, вывернул авто на основную дорогу. Через время спросил: — Как тебя угораздило так вляпаться? Жена с любовницей застукала?
— Папочка проигрался.
— В казино, что ли? — Веня сморщил крупный нос. Потянувшись к приборной панели, вытер грязной тряпкой пыль. — Прости за это. Машина рабочая, я за ней не слежу.
Антону не хотелось отвечать. Лучше бы болтун ехал, чем бесполезный марафет наводит.
— Вениамин, можно побыстрее?
— Так, здесь же нельзя больше шестидесяти! — возмутился парень.
Сзади подперли резким сигналом.
Шилов подскочил от неожиданности и стукнулся локтем о стекло. Бежевый бмв, легко обогнув их развалюху, проскочил прямо перед красным светофором. Смешно, но Антон так же ездил по городу вчера. А теперь, как последний бомж, плетется в консервной банке с чудилой, что возит на заднем сидении мусорку. Ниже падать некуда.
Около банка привычно толпились люди. Антон выдохнул и, собравшись с духом, выбрался наружу.
— Жди здесь. Я сейчас сниму деньги и верну тебе за кофе и проезд.
— Как скажешь, — добродушно улыбнулся Веня и, откинувшись на сидение, прикрыл глаза.
Антон поднялся по высоким ступенькам и, обогнув толпу, что затихла при его приближении, нырнул в темноту помещения.
Проскочив переполненные кассы и несколько рабочих кабинетов, Шилов свернул в коридор и пошел прямо к менеджеру. Тот должен знать его лично. Паспорт-то остался в сейфе в доме.
— Антон Брониславович? Какой чудный у вас прикид! — всплеснула в ладони одна из сотрудниц банка, перегородив дорогу.
Шилов зажигал с ней пару лет назад, но она оказалась слишком мелкая — наигрался быстро. Даже до постели не дошло. Скучная, как сонная муха, и худая, как селедка.
— Владимир Егорович у себя? — грубо рявкнул Антон.
— Да. Проходи-те, — хихикнула девушка и прикрыла губы ладонью, показывая шикарнейший острый маникюр.
Шилов привык входить без стука. Для него преград не существовало, а сегодня засомневался и постучал.
— Здравствуйте, — проговорил он в щель и только потом приоткрыл дверь шире.
— Чем могу помочь? — грозно проговорил менеджер и посмотрел из-под очков. Брови медленно потянулись на морщинистый лоб, а крупные губы непроизвольно растянулись в улыбку. — Антон, выглядишь…
— Чудесно! Да-да! Я знаю. Мне бы денежки снять.
— Присядьте, Антон Брониславович, — мужчина напустил серьезный вид и показал на кресло посетителя.
Шилов насторожился и аккуратно, чтобы полы халата не сильно расходились, прошел вперед.
Может стоило все-таки взять у Вени одежду?
— Так как ваш отец передал все господину Зобину…
— О, Боже! Нашел кому продуть! — не сдержался Антон.
Менеджер выдержал паузу и многозначительно выдохнул.
— Ваш отец…
— При чем тут отец? Я пришел забрать свои вложения! — голос дрожал от нетерпения. Ноги не держали. Шилов, не раздумывая, плюхнулся на стул.
— Я пытаюсь вам это сказать, — строго проговорил банкир и постучал костлявыми пальцами по столешнице.
Антон ерзал. Мерзкий червячок сидел под ложечкой и царапал, царапал, царапал.
— Вы совладелец «Инко», а компания ушла в глубокий минус из-за долгов Бронислава Константиновича…
— Какой совладелец? — снова перебил Антон. — Я там и дня не работал. Отец меня в офис не подпускал на пушечный выстрел. О чем речь? Можно ближе к сути?
— Ваши счета заморожены. Вы — банкрот, — договорил менеджер, будто смакуя на языке последнее слово. Наверное, не часто приходилось ставить такой приговор, потому наслаждался сполна.
Антон встал и, прищурив глаза, подошел ближе.
— Вы со мной не шутите так, — процедил сквозь зубы. Владимир Егорович отодвинулся, а Шилов продолжал: — Где мои двести тысяч, что я копил на личном счете? Я к отцу и его играм отношения не имею! «Инко» — его компания, я никогда не был ее частью! — Антон перевалился через стол и вцепился в грудки банкира.
Тот запищал, как поросенок:
— Вы можете подать в суд для разбирательства, но по документам вы — партнер отца и так же отвечаете за долги компании. Это еще хорошо, если обойдется без ареста, так как ваши несколько сотен тысяч не покрывают минус.
— Отдайте мои деньги! Мне отцовское не надо! Мое отдайте! — кричал Антон и брызгал слюной.
Дверь распахнулась, и в кабинет влетела охрана. Антона выволокли через общий зал на улицу. Он едва удержался на ногах от толчка в спину.
Отряхнулся, поправляя халат, сросшийся с его телом. На плечах и коротких рукавах появились растяжки и щели — тонкая ткань трещала и мерзко прилипала к коже.
Что делать дальше?
В кармане хрустнула та самая бумажка. Шилов вытащил ее и, гордо приподняв голову, стал спускаться к парковке. Хорошо, если Веня еще не уехал. Придется воспользоваться его предложением и взять у него одежду. Дальше разгуливать в таком виде Антон не мог.
* * *
Камила Дэй жила надеждой. Верила, что шкатулка откроется и долгожданная пилюля счастья выпадет в руки. Тогда можно будет не прятаться в этой позолоченной тюрьме, а открыто общаться с людьми. Влюбляться до беспамятства, целоваться до стона и обниматься с кем захочется и когда захочется. Разве это не то, что тысячелетиями ищут люди?
Сегодня ей исполнилось двадцать. До этого момента можно сказать, что она существовала, а не жила. А не жила потому, что — урод. И урод не простой, а золотой. Ха! Шутки-шутками, но от этих мыслей Камиле хотелось выть и крушить все, что попадется под руку. Плакать горькими слезами и заливать многолетнее горе. Хотя делала она это очень редко.
Много раз младшая Дэй слышала ерунду о том, что настоящей любви нет разницы, какой ты внешне; что люди умеют любить за глубину души; что они, не видят перед собой чудовище, когда любят всем сердцем. Чушь! Никогда не верила и не поверит. Это уж точно не про наше время, где на экранах телевизоров одни гламурные и выхоленные модники. С обложек журналов глядят полуобнаженные красавцы и красавицы. Инстаграм, ютуб, соцсети — не только приобщают к общению, но и показывают, как живут другие, интересные и разнообразные люди. И весь мир утопает в красоте, обожает ее и лелеет. А Камила — монстр. Кто такую полюбит? Кто разглядит глубину, если сквозь темноту видно только темноту?
Камиле так хотелось прикоснуться к жизни по-настоящему. Познакомиться с людьми, что глядели на нее с фото. Не в тени — под черной маской или спрятанной широким капюшоном, а выйти на свет. Открыть широко глаза и шагнуть вперед. Показать себя другим, взять все то, что отняли, почувствовать то, что было недоступно. Быть на виду: надеть шикарное платье в пол и пройтись по коридору с высоко поднятой головой, словив тысячи восхищенных взглядов. Ей просто хотелось быть среди них — красивых и необыкновенных. С рождения она — кукла в шкафу: с деревянными шарнирными руками и глазами-пуговками. Кому нужна уродливая игрушка?
