Так мы и ехали дальше. Я – откинувшись на подушки в душноватом полумраке кареты, краем глаза поглядывая на проносящиеся мимо стволы деревьев и кусты. Тётки – рассказывая мне сказки, которые я пропускала мимо ушей.
Несколько раз, когда карета выезжала из леса на открытый участок, я замечала в отдалении одинокого всадника, державшегося особняком от окруживших наш катафалк воинов. Но был ли это Илья, не знала: расстояние не маленькое, да и времени присмотреться не хватало. А впереди то и дело визжала труба, и уже знакомый клоун орал какую-то банальщину, призывая всех радоваться и уступать дорогу. К кому он обращался, я так и не поняла: тракт оставался совершенно пустым. Наверное, распугивал случайных зайцев и куропаток.
Я ждала вечера и возможности переговорить с Ильёй, но и тут меня подстерегал облом.
ГЛАВА 8
На обед карета не останавливалась. Тётки пытались накормить меня какими-то пирогами. Но миазмы самих хлебосольных нянек начисто отбили мне аппетит. Мой отказ восприняли буквально, и без обеда остались все. Впрочем, в этом были и положительные стороны. Обиженные тётки примолкли.
Наша кавалькада скучилась на очередной деревенской площади, когда солнце уже коснулось верхушек деревьев. К счастью, живую «лестницу» организовать больше никто не пытался. Кучер откинул ступеньки у дверцы, а мамка, выскочив из кареты первой, подала мне руку. Похоже, только тут мои заботницы заметили, что княжна-то в лаптях. Ахи и охи посыпались как из рога изобилия.
Пропуская этот тарарам мимо ушей, я озиралась в поисках Ильи, но его нигде не было видно. Вместо этого взгляд натыкался на спины рослых воинов, выстроившихся в два ряда. Эти спины образовали короткий и довольно узкий коридор, ведущий от дверцы кареты к распахнутой настежь двери добротной избы. В первый, но далеко не в последний раз мне пришло в голову, что я угодила в какое-то подобие относительно комфортабельной тюрьмы.
Никаких хозяев в обозримом пространстве не наблюдалось. Зато посреди комнаты стояла здоровенная бочка, полная горячей воды. Догадываясь, что после целого дня в душной карете пахнет от меня не лучше, чем от мамок-нянек, я с радостным возгласом бросилась к ней. И тут же появилось первое препятствие: тётки вознамерились меня мыть. Причём прямо в рубашке.
С трудом отделавшись от помощниц, я скинула тряпки, убрала подальше сумку с книгой и со вздохом удовольствия забралась в воду. «Надо будет уговорить Илюшку устроить у нас дома ванную... – подумала я, наслаждаясь полузабытым чувством расслабленности. – Баня баней, но все эти битвы вениками – не моё...»
Но не успела я как следует расслабиться, как снова явились тётки.
– Говорила я, деточка... Куда ж без помощи-то, – запричитала одна.
– Ага... Битый час сидит, околеет скоро, – вторила ей вторая.
– Кто околеет? – я приоткрыла один глаз. Вступать в полемику не хотелось до безумия.
– Ты и околеешь, деточка, – не замедлила с ответом нянька. Или это была мамка, я так и не научилась их различать. – Шутка ли столько в воде просидеть, чай, не русалка!
– А может, русалка, – огрызнулась я, настроение портилось буквально на глазах. Кроме того, я успела заметить, как мои одёжки, включая удобные лапти, брезгливо выкинули за дверь, что не добавило мне добродушия.
– Русалка? – попятилась одна из тёток.
Вторая шарахаться не стала, но косилась с заметным подозрением.
– Давай ножки помою, деточка, – елейным тоном пропела она.
Для задирания ног пространства в бочке было явно маловато. Но и нежиться в воде после такого заявления тоже расхотелось.
– Сама помою, – буркнула я. – Идите.
– Так как же сама? – прищурилась тётка. – А кто тебя оботрёт-оденет?
– Сама! – повторила я, начиная терять терпение. Вода остывала куда быстрее, чем хотелось бы.
– Так нету же ни полотна, ни одёжи! – торжествующе воскликнула она таким тоном, словно поймала меня на чём-то очень и очень нехорошем.
– Так принесите! – рявкнула я, стукнув кулаком по краю бочки. Точнее, попытавшись стукнуть. По закону подлости я промахнулась и попала по воде. Брызги разлетелись во все стороны.
– Русалка! – взвизгнула та, резво развернувшись к выходу.
Пока я хлопала глазами, тётки столкнулись в дверях и с минуту потолкавшись в проёме вывалилась в сени. Створка со скрипом закрылась.
– Класс... – прошипела я.
Вода уже не казалась приятной. Плюнув на приличия, я выбралась из бочки и, зябко обхватив плечи руками, принялась озираться. Ничего текстильного, кроме маленькой шторки на единственном окошке и пёстрых половиков на полу, в обозримом пространстве не наблюдалось.
– Супер-класс...
Я подошла к окну. Но, разумеется, ничего рассмотреть не сумела. Во-первых, оно не открывалось, а во-вторых, выходило на задний двор.
– Марфа! Мавра! – крикнула я, осторожно приоткрыв дверь. Никто не отозвался, но до моих ушей донёсся какой-то многоголосый гул.
«Если я и схвачу вашу лихоманку, то по вашей же милости! – злопыхала я, пытаясь решить, что делать: завернуться в половики или рискнуть, что меня увидят голой, и поискать свои одёжки в сенях.
Половики, хоть и чистые, энтузиазма не вызывали, и я оставила их на крайний случай. Но и шарить в потёмках в сенях значило гарантированно расквасить себе нос. В очередной раз выругавшись, я вернулась в горницу в поисках хоть какого-нибудь источника света. Заодно вспомнила, что в моей сумке вместе с водолазкой должны лежать новые лапти.
«Хоть обуюсь, – проворчала я себе под нос. – Все не совсем голая останусь!»
Я вытащила водолазку и бельё, в котором когда-то угодила в этот мир. Мимоходом пожалев, что джинсы утащили вместе с грязным сарафаном тётки, я натянула трусики, застегнула бюстгальтер и сразу почувствовала себя вдвое увереннее. Хотя местные бы вряд ли заметили особую разницу.
Лапти лежали на самом дне. Пришлось вынимать и книгу. Осторожно отложив фолиант, ставший моей единственной опорой в уверенности в завтрашнем дне, я достала лапти и положила рядом на лавку. И в ту же секунду за спиной прозвучал знакомый голос.
– Ну, слава светлым, добрались.
Приглушённо пискнув и прикрываясь руками сразу во всех стратегических местах, я резво развернулась.
– Не стыдись, хозяйка. Доглядеть могу, подглядывать – не приучен, – с едва заметной насмешкой проговорил маленький человечек, сидевший спиной ко мне на припечке.
– Домовой-хозяин? – не веря собственным глазам, протянула я.
– Он самый. Обещалась же меня с собой забрать. Аль запамятовала?
– Н-нет, – забыв, что он меня не видит, я помотала головой.
– Это мы теперь тут обоснуемся? – как ни в чём не бывало поинтересовался дедок. – Тесновата избёнка. Подпола, почитай, что и нету. Да и балки жук поел. Ну да ничего...
– Нет, нет! – спохватилась я. – Мы здесь только переночуем!
– И то на добро! – кивнул тот. – Получше чего поищем. Чтоб место было заветное.
– Мне бы сперва одежду найти, – невольно усмехнулась покладистости домового я.
О своём давнем обещании забрать домового из избушки на курьих ножках я за всей кутерьмой с Навью и Моревной и думать забыла. Но волшебный старичок не забыл. «То-то Янка обрадовалась. Кто ей стирать-убирать теперь будет?» – мелькнула в голове быстрая мысль. Мелькнула и пропала. Рядом появились высокая стопка тряпок и мягкие красные сапожки без каблука.
– Вона, в сенях лежало. Чай, для тебя приготовлено, – с непоколебимой уверенностью заявил домовой.
– Да... Наверное... – неуверенно пробормотала я, откладывая в сторону большой кусок полотна, лежавший сверху.
– Вот и ладно, – кивнул старичок. – Выпустишь меня, как на место прибудем.
– Откуда?! – подскочила я.
– Из лаптя. Откуда же ещё, – ворчливо отозвался домовой.
Я покосилась на так и остававшиеся на лавке лапти и нервно рассмеялась: «Вот так сунешь ногу, а тебя домовик за пятку цапнет!»
От греха подальше я тут же засунула оба лаптя обратно в сумку. Буян будто не желал меня отпускать, раз за разом напоминая о своём существовании. Глухо выругавшись, я стянула водолазку и положила в сумку поверх лаптей. Ещё только не хватало посеять где-нибудь яговского домового.
