– Вроде… Что ты видишь?
Катя послушно выполнила все, что требовал Данияр, посмотрела на огромный глобус. Внутри него плескалась тьма. Переливалась тончайшим покрывалом. Как дым над горящим лесом. Как настоящая беда.
– Черное полотно, разделяющее шар… Это след Недоли? – догадалась Катя.
– Скорее всего, это ее сила, которая расплескалась.
Катя с трудом представляла, как это все умещалось внутри нее.
– Так много? – пробормотала рассеянно.
Данияр кивнул:
– А будет еще больше. Вас потому и двое, что вы должны сдерживать друг друга, как два полюса, как плюс и минус… – Он дотронулся до плеча девушки, выводя из оцепенения. – Думай о мече Темновита, вспоминай его, как он выглядел. Представляй в своих руках. Задавай вопрос: «Где ты?» И ищи на глобусе место, где при этом полотно окажется ближе всего к поверхности. Там должен быть сейчас меч.
– А если их будет больше одной, этих точек? Или окажется непонятно?
– Значит, Недоля с ним перемещается. Или мы вообще ошиблись. Но ты смотри, смотри, – поторопил он, оглядевшись: в самом деле, дворец будто просыпался, стали слышны шорохи, отдаленные голоса. Что-то грохнуло, и прокричала птица. – Внимательно смотри.
Катя смотрела изо всех сил, так внимательно, что начали болеть глаза. Чем пристальнее она разглядывала глобус, тем больше рассыпалось полотно внутри хрустального шара, будто издеваясь над ней. Тонкие волоски, из которых оно состояло, тянулись к поверхности глобуса и обрывались, не доходя до нее, а само полотно колыхалось, рвалось на мелкие лоскутки и собиралось вновь. Шар вращался.
«Где же ты?» – позвала Катя, уже думая о сестре.
Одно из волокон метнулось к поверхности, проросло через нее, оставив на гладком хрустале черное пятно-кляксу.
– Вот она, – она подняла руку.
Данияр подсунул ей под нос созданную между ладоней копию сферы:
– Здесь покажешь?
Катя ткнула пальцем в возвышенность посреди Евразии:
– Здесь.
– Катя, точнее покажи. Нам это место потом в реальности найти нужно… – Он помрачнел и добавил: – В горах, что ли? Это похлеще, чем иголку в стоге сена искать.
Девушка прищурилась, еще раз посмотрела на хрустальный глобус, сверилась с прорисованным на нем рельефом местности.
– Вот здесь. Излучина реки, от нее выше и до вот этого плато… Точнее не скажу… Данияр, то есть меч находится где-то в мире людей?
Данияр направился назад, к выходу из галереи.
– Это объясняет, почему меч не видит Чернобог: он стал материальным, скорее всего, слился со своей реальной сущностью.
Катя помедлила всего пару мгновений, еще раз взглянув на хрустальный глобус – черное полотно внутри медленно таяло. Догнав Данияра, девушка спросила:
– Меч Чернобога существует на Земле, в реальности?
Юноша неохотно кивнул:
– Оказавшись в мире людей, он, вернее всего, соединился с каким-то другим оружием. Нам осталось его только найти… Только сперва в одно место загляну… Тебя могу домой отправить.
Он вопросительно посмотрел на спутницу. Девушка хмуро отмахнулась:
– Пошли уж.
* * *
«Одно место» Катя прекрасно знала – бывала в нем. И воспоминания сохранила самые тревожные.
Если бы Данияр был обычным человеком, то это место можно было бы назвать местом его службы. Но Данияр был магом времени, стражником мира усопших и Поводырем душ. И сейчас прямиком из резиденции Белеса вытянул Катю к Огненной реке, от которой поднимался тяжелый смрадный запах, и мосту, раскаленному до красноты. Мифическая река Смородина и Калинов мост.
Катя поморщилась и с опаской поглядела на реку: над ней поднималось алое марево, длинными языками касаясь темнеющего неба.
– Здесь всегда так?
Данияр повернулся к ней, хмыкнул неопределенно:
– «Так» – это как?
– Мрачно, жарко и воняет…
– А тут не курорт, тут врата Преисподней, в некотором роде… Тебе, если помнишь, вообще предложено было отправиться домой… Налила бы ванну с солевыми бомбочками, блаженствовала бы…
Данияр безмятежно шагал, поглядывая то себе под ноги, то на Катю.
Услышав про бомбочки, девушка насторожилась:
– Откуда ты знаешь про солевые бомбочки? – Она в самом деле пристрастилась к ним в последние месяцы, когда стала наконец жить одна. Добиралась до дома, набирала ванну, ставила на край огромную «новогоднюю» кружку с чаем – смешную, с текстильным принтом и мишкой на ручке. Бросала в воду ароматный шарик и наблюдала, как он, пенясь, растворяется, окрашивая воду то в бледно-голубой, то в розовый цвет.
Сейчас девушка с подозрением разглядывала прямую спину Поводыря. Фантазия уже рисовала картины, в которых тот подглядывает за ней через морок или еще как-нибудь – пойди разберись, что он умеет, это порождение Хаоса?
Данияр покосился на нее и самодовольно рассмеялся, догадавшись, о чем девушка подумала:
– Про бомбочки? Я, пока ждал завершения твоего разговора с Белесом, нашел целую коробку в шкафчике. Предполагаю, это не игрушки на ёлку и не конфеты.
Катя покраснела, пробормотала:
– Приличные люди по шкафчикам в ванной не лазят…
– Так то приличные… А я неуч и порождение Хаоса, – Поводырь рассмеялся.
Катя покраснела еще ярче – Данияр словно подслушал ее мысли. Поежившись от того, что так до сих пор до конца и не знает всё, на что способен Поводырь, она зашагала дальше.
Посерьезнев, Данияр признался:
– Не дуйся. Я наткнулся на самом деле случайно, когда прятался в ванной во время вашего разговора с Белесом. Ванная – единственное место, откуда было по-честному не слышно. И я шумел шкафчиками, чтобы не прислушиваться… Открывал и закрывал, хлопал дверцами. Твои запасы и вывалились. Так что можно сказать, что я почти не виноват.
Катя посмотрела на него: светлые глаза улыбались, на губах играла снисходительная усмешка. Его манера смеясь, как бы промежду прочим говорить о важном выводила ее из себя. Она молчала. Под ногами хрустели сухие ветки, бурый от старости мох шелестел под подошвами кроссовок, поглощал все звуки, из-за чего казалось, что они идут по совершенно мертвому лесу.
«На самом деле мертвому», – Катя снова оглянулась на всполохи над Огненной рекой.
– Зачем мы сюда вернулись?
– Нам нужен проводник.
Катя опешила:
– Еще один? А ты?
– Я – это я. Нужен другой, – уклончиво отозвался юноша и, отвернувшись от Кати, зашагал быстрее, словно не желая отвечать на ее вопросы.
Катя тоже прибавила шаг. Но расспрашивать дальше не стала, хмуро поглядывала по сторонам.
– А здесь кто-то живет? Или это мертвое место?
– Почти никого. Все, кто здесь оказывается, уже завершили свой путь и стремятся перебраться на ту сторону.
– А что там?
Данияр помолчал.
– Новая жизнь. Путь к ней лежит через Огненную реку, а огонь, как тебе известно, несет перерождение.
Катя вытянула шею. Посмотрела в просветы между потемневшими от копоти сухими ветками на другой берег, но ничего не увидела: марево и серый дым плотно укрывали его, казалось, что сумрак поднимался до облаков и тянулся насколько хватало взгляда.
– Если что, я ничего не поняла. И если что, меня бесит, когда ты начинаешь говорить метафорами.
Девушка повела плечами. Данияр примирительно кивнул – он не был настроен ссориться. Остановившись, спросил прямо:
– Слышала выражение «сжечь все мосты»? – Катя кивнула в ответ. – Что оно означает?
– Отрезать все пути к отступлению, решительно двигаться только вперед.
– Верно. Чтобы начать что-то новое, нужно, чтобы прошлое отпустило. Калинов мост – как раз дорога забвения прошедшего.
– То есть там, по другую сторону…
Данияр хитро прищурился, повернулся к девушке и, склонившись к ее виску, прошептал заговорщицки:
– Там точно такой же мир… – Он сделал неопределенный жест, пояснил: – Предки людей много рассказывали об этом месте, складывали легенды. Вот ты уже знаешь, кто я. Значит, должна помнить, что богатырь в сказках сражался со змеем или чудовищем каким, тот переносил его через мост и убивал. И дальше богатырь продолжал свой путь, обновленный и получивший какие-то плюшки в виде бессмертия, чтения по губам или молодильного яблочка… Довольно странно, верно, если не признать, что он перерождался в нового человека, в духа или хранителя рода – тут уж как повезет.
