У неё начала заканчиваться косметика. Сначала тени, затем тональное средство и вот теперь тушь для ресниц. К тому же её осветлённые волосы сильно отросли, делая причёску небрежной, что тоже не радовало девушку.
Она сидела перед зеркалом, уныло разглядывая тёмно-русые корни, резко контрастирующие с остальными светлыми волосами. Все её баночки и тюбики с косметикой были разложены рядом.
— А я тебе говорила — нечего красить волосы! — назидательно сказала Лида.
Она стояла рядом и расчёсывала свою густую шевелюру.
— Откуда я могла знать, что случится катастрофа? — сказала Алёна. — И косметика вся закончилась, я ведь планировала купить новые средства только перед школой, а теперь не получится!
Она вытащила из своей тумбочки всё, что там осталось, и принялась откручивать крышки с баночек и разглядывать их содержимое.
— Ну и прекрасно! Теперь ты не будешь такой лицемеркой. А то говоришь — «ах, повсюду пластик!», а сама покупаешь всю эту дребедень.
Алёна бросила убийственный взгляд на сестру, но та этого даже не заметила.
— Боишься, что Владик разлюбит тебя не накрашенную? — продолжала Лида. — А вот не нужно было постоянно краситься.
Алёна вздохнула. Ей не нравилось её теперешнее отражение в зеркале. Брови и ресницы у неё были слишком светлые и невыразительные, с помощью туши и карандаша она делала их более темными, чёткими, и как ей казалось соблазнительными. Теперь придётся привыкать к своему естественному образу.
— Хотя знаешь Лид, ты права, есть в этом и хорошая сторона. Больше никто не производит пластик и не покупает его, — сказала Алёна.
Критически разглядывая себя в зеркале, она спросила:
— Смотри, слишком блеклые у меня ресницы? А бровей совсем не видно. Хотя вот карандаш нашла, правда у него срок годности вышел.
— Выбрось всё это! Нормальные у тебя ресницы, это ты отвыкла от естественной красоты. Как вот у меня. Ничего скоро освоишься!
Алёна тряхнула волосами:
— Есть и ещё один плюс, возможно нахальный малолетка оставит меня в покое.
— Ой, можно подумать он тебе не нравится! Если бы ты захотела, то его духу бы давно в доме не было. Прежних ухажёров ты отшивала без особых проблем. А тут стоит мне отвернуться, и вы уже целуетесь.
— Мы не целовались, — в десятый раз повторила Алёна.
— А как называется, когда парень прижимает девушку к себе и прилип губами к её губам? Ты его тоже обнимала, я очень хорошо всё рассмотрела, когда вошла.
Алёна не стала спорить. Её задевало за живое то, что говорила сестра, но доказывать что-либо было бесполезно.
«Да и какая разница? Он все равно меня поцелует. Влад точно не из тех, кто останавливается на полпути», — подумала она и почувствовала, как жаркая волна прокатилась по всем её внутренностям.
Через пару недель заканчивались каникулы. Нужно было выходить в школу. Вот только никто не знал толком, будут ли занятия.
В самом ужасном положении оказались ребята, которые должны были поступать в вузы. Ведь для этого необходимо было уезжать в город. На такой шаг никто не решался. Денег на то чтобы платить за учёбу и снимать жильё, у людей не было. Да и для чего теперь было учиться? Для того чтобы полоть капусту на фермерском поле?
К тому же в городе стало небезопасно, увеличилось число преступлений, а также то и дело вспыхивали забастовки. Горожане требовали возвращения замороженных на электронных счетах денег, восстановления рабочих мест и открытия магазинов. Им приходилось хуже, чем сельским жителям, которые хоть как-то были обеспечены едой. Поэтому в городе были введены продуктовые карточки, на которые люди могли получать скудный паёк.
Продукты поставляли в качестве гуманитарной помощи многочисленные окрестные сельхозпредприятия. Но отдавали они только то, что было самого плохого качества. То, что трудно было обменять на нужные самим аграриям ресурсы. И с каждым разом этот паёк становился всё меньше, ведь заставить хозяйства отдавать зерно, муку, крупы и овощи было некому.
Крестьянско-фермерские хозяйства и сельхозпредприятия с удовольствием отдавали зерно в обмен на топливо, строительные материалы, удобрения, запчасти для техники и другие необходимые вещи, вроде рабочей одежды для своих сотрудников. Но кормить представителей индустрии красоты, развлечений, торговли и других сфер не особо хотели.
С сельскими школами вопрос был открыт почти до самого сентября. Наконец было объявлено, что хозяйства, готовы оплачивать работу учителей, для того чтобы дети сотрудников смогли получать образование.
Поговаривали, что в городе творился настоящий беспредел. Происходили ограбления, убийства, кражи и нападения на людей. Следить за порядком было некому. Зарплату бывшим сотрудникам правоохранительных органов давно никто не платил. И они, так же как и все остальные, пытались выжить, нанимаясь на работу к тем, кто готов был её оплачивать.
В селе тоже было неспокойно. Неизвестно откуда появились чужаки, рыскающие по окрестностям. Да и своих бездельников, привыкших жить на пособия от государства, а теперь оставшихся без средств к существованию, тоже было предостаточно.
И хотя пока ещё неслышно было о каких-то серьёзных преступлениях, мелкое воровство процветало. По ночам в сады и огороды сельских жителей забирались хулиганы. Они ломали ветки, пытаясь в темноте добраться до яблок, груш и айвы, которые остались ещё на деревьях. На огородах в это время года особо нечем было поживиться. Ворам доставались остатки овощей, и только начинающие спеть тыквы.
За день до начала школьных занятий Алёна достала прошлогоднюю школьную форму. Её нужно было постирать и отутюжить. И она сама и Лида не слишком изменились за прошедшее лето, поэтому проблемы, что надеть в школу у них не было.
Девушка радовалась, что отец всегда баловал своих дочерей, покупая всё, что они хотели. У них было много одежды и обуви, так что в ближайшее время об этом волноваться не стоило.
Когда Алёна вышла во двор, чтобы развесить для просушки выстиранные блузки и платья, к ней подошёл Влад.
В последнее время он редко приходил к девушкам, на полях было много работы, и он часто оставался работать в две смены.
— Ты готов к школе? — спросила Алёна, после приветствия.
— Я не пойду в десятый класс, — ответил он.
Девушка заволновалась, и недоверчиво посмотрела на него:
— Как так? Что ещё за новости?
— Отец устроил меня в местный колледж, буду учиться на тракториста, — ответил он, глядя куда-то в сторону.
— Ничего себе! А ты хочешь стать трактористом? — спросила она.
— А что делать? Выбора нет. Да и профессия сейчас очень востребованная. Ещё год назад туда почти никто не желал идти, а теперь невозможно пробиться, желающих очень много. Мне повезло, отец знаком с директором и тот согласился взять.
— Это здорово! Мой папа тоже работает в сельском хозяйстве, и у нас всё хорошо, — сказала Алёна, встряхивая очередную блузку и развешивая её на верёвке.
— Тех, кто покажет себя с лучшей стороны, обещали вскоре взять на работу. Будем учиться в процессе. Хозяйствам нужны сотрудники с опредёлёнными навыками, — сказал Влад.
Алёна закончила развешивать вещи и повернулась к соседу. Только сейчас она заметила, как сильно он изменился. Когда они впервые встретились, это был беленький, холёный подросток. Стильная причёска, новенькая одежда, взгляд избалованного мальчишки. Он вёл себя свободно, уверенно, и раскованно.
Сейчас перед ней стоял совершенно другой человек, а ведь прошло всего два месяца! Влад подрос, похудел и при этом возмужал. Его одежда сидела на нём совсем не так как раньше: футболки обтягивали широкие плечи, и болтались в районе талии. Хотя раньше облегали его тело достаточно равномерно.
Загорелый, с выцветшими на солнце волосами, он смотрел на неё взрослыми глазами. Взгляд его утратил безмятежность и детскую уверенность в своей неотразимости. Таким он нравился Алёне гораздо больше. Из ветреного мальчишки Влад постепенно превращался привлекательного молодого человека.
