почему-то улыбающаяся.
Страшное для любой девушки из ее окружения происшествие почему-то не оставило смертельного оскорбления, как должно было бы… Нет.
Оно оставило горячие следы на груди, шее и руках, болящие от жадных поцелуев губы… И ощущение того, что она — богиня. Хотя бы для кого-то богиня.
Последнее — было самым ценным в тот момент…
7
— Отпустите меня, — жестко повторила Ирри, усилием воли не пропуская в голову предательские воспоминания о той первой встрече, после которой она как раз и начала задумываться, верно ли поступает, выходя замуж? Если в теле такой отклик на притязания совершенно посторонних мужчин? Такого же не должно быть?
Ирри так сильно смутилась, так глубоко задумалась над своей реакцией на близнецов, после роковой встречи в лесу, что даже ходила в храм Матушки, спрашивать совета у тех, кто принял длань… И только в последний момент одумалась, представив, как будет смотреть на нее принявшая, едва Ирри расскажет в деталях, что послужило причиной ее сомнений… А городок-то маленький…
Она выдохнула, твердо глядя в лицо то одному, то второму степняку, вспоминая свои ощущения от второй встречи с ними, совсем недавней, где удалось показать этим двум безбожникам, кто такая — генеральская дочь. И что с ней нельзя вот так… Как они сейчас…
И повторяя себя, прежнюю, особенно внутренний настрой и взгляд. Она ведь тогда не испугалась и не взволновалась! Ну, может, чуть-чуть…
И сейчас надо взять себя в руки, не раскисать, словно невинная девушка, впервые ощутившая мужские руки на талии, а быть собранней.
И, на удивление, получилось!
Братья переглянулись и… Одновременно поставили ее на пол трактира, отступая в стороны. Ненамного, правда, но даже это было победой.
Ирри глянула на напряженного Дождика, именно в этот момент отложившего невзначай прибранный кухонный тесак в сторону, на краснеющую Марушку, от которой тоже явно не укрылась неприличная близость хозяйки и пришлых людей, вздохнула.
Этот город тоже маленький…
Дождик никому не скажет, а вот Марушка…
Да и даже если она промолчит…
Светловолосый офицер сидел на полу и, не скрываясь, наблюдал за происходящим. На губах у него цвела ухмылка, настолько грязная, настолько пошлая, что Ирри подумала на полмгновения, может, не сдерживать степняков в их желании совершить месть?
Пусть уберут свидетелей… Полностью.
Но тут же опомнилась.
Нет уж.
Она, конечно, имела право требовать возмездия, но смерть… Нет. Слишком много в последнее время вокруг нее крови… Хватит.
Ирри расправила плечи и бесстрашно опять шагнула к офицерам. Со стороны степняков раздалось вполне различимое предупреждающее ворчание, а дорогу ей перекрыл Дождик:
— Ты это… Не ходи. Сходила уже разок.
Позади послышалось опять ворчание. Уже согласное.
Ну надо же, какое единодушие в мужских рядах! Прямо радость неожиданная!
— Дождик, — Ирри вложила в голос всю свою властность, а во взгляд — всю возможную надменность, — сходи с Марушкой на кухню, выясни, где застрял Ворчун. И воду пусть поменяет. Надо же как-то их отсюда убирать…
— Да мы сами сейчас, Луна, — тут же раздался низкий голос одного из братьев, с косами у висков и распущенными волосами, — уберем…
— А вы, — обернулась к ним Ирри, — подумайте, как их довезти до лекаря.
— Вот только тратить силы на таких тварей, — пробормотал Дождик, но подчинился, двинулся в сторону кухни. утаскивая за собой любопытничающую Марушку.
А Ирри присела перед самым молодым из офицеров, так и не пришедшим в себя. С огорчением убедилась, что до конца дней своих парнишке жевать своими зубами не придется, вздохнула. Молодой. Глупый. Даже жаль…
— Жалостливая ты, трактирщица, — проскрипел светловолосый, — может, и зачтется тебе…
— Рот закрыл, — тут же вступил в диалог один из степняков, как-то очень быстро оказавшийся рядом и ненавязчиво отстранивший Ирри от офицеров, — иди, Луна, мы сами тут…
— Не убивайте, — на всякий случай еще раз приказала Ирри и поднялась на ноги.
Отошла в сторону и без сил повалилась на лавку у ближайшего стола, наблюдая, как близнецы споро принялись приводить в чувство своих жертв.
В дверях кухни появилась Марушка с тазом воды, выглянул Ворчун, нахмурился, пропал опять в кухне.
В этот момент сол стороны улицы в дверь таверны словно таран ударил, раздалось низкое, жуткое рычание.
Дождик, тяжело топая, прошел на звук, открыл засов, и в помещение ворвался серый вихрь.
Ирри только и успела, что чуть прикрыться от любопытного мокрого носа и шершавого языка Воронка, спешившего выяснить, какой урон нанесен его подопечной.
На близнецов волк внимания даже не обратил, полностью сосредоточившись на Ирри, а Дождик, наблюдая за Воронком, прокомментировал:
— А вот нечего мотаться с утра по всяким сучкам… Проворонил хозяйку, серый нос…
Воронок на Дождика тоже не отреагировал, тщательно обнюхал Ирри и, не найдя никаких серьезных повреждений, улегся у ее ног здоровенной серо-вороной горой шерсти. Только ушами прядал, словно конь, показывая, что не спит, и вообще спать не планирует, а будет теперь бдить и блюсти вверенный ему объект.
Ирри погладила зверя по чутким ушам, поймала взгляд светловолосого. Он смотрел на нее, на Воронка, затем на близнецов, уже приведших в чувство самого младшего его соратника, да еще и как-то так хитро, что он не орал от боли, как должен бы, а скулил тихо и напуганно.
— Ты кто такая? — поймал, наконец, взгляд Ирри светловолосый, — ты ведь не простая трактирщица…
— А это важно? — спросил мимоходом один из братьев, по-особому нажимая на виски избитого черноволосого офицера, отчего тот открыл глаза и попытался с воплем подскочить, но второй брат его придержал, — была бы простая… Можно обижать?
— Слушайте… — похоже, светловолосый сложил два и два, потому что сел ровнее и, не обращая внимания, на мучительно стонущих соратников по оружию, принялся быстро говорить, — мы были неправы… Я вообще не знал, что они хотели… Это ошибка… Я возмещу, хоть мой вины в произошедшем нет…
— Конечно, возместишь… — ответил степняк миролюбиво, — а после на суд императора поедешь… Думаю, интересно ему будет, чем его офицеры занимаются… В его же империи… Те самые, что должны честь, закон и порядок блюсти…
Ирри только
