Посему будьте так добры, оставьте гостя в покое и позвольте ему подняться на борт.
Ледяная учтивость в женском голосе с верхней палубы «Крылатого», заставила капитана процедить «добро пожаловать» и пропустить новоявленного пассажира.
Мордобитие стенка на стенку отменялось. Толпа зевак и гвардейцев начала редеть.
Витал сделал несколько росчерков в бумагах и взбежал по сходням. В клацании якорной цепи на подъёме уже звенела радость. Малейшее отклонение от графика капитан справедливо считал дурным знаком.
* * *
Ветер крепчал. Игривые волны ощутимо покачивали корабль.
Континент остался далеко позади, и разглядеть его даже с помощью оптики уже не представлялось возможным. Витал сложил подзорную трубу и наконец вздохнул полной грудью. Несколько дней в душном порту Вердены показались вечностью.
И казалось, что даже сами корабли эскадры: «Золотые Пески», «Фурия» и «Лентяй», так же почувствовали долгожданную свободу и лихо шли на всех парусах, отливающих розовым золотом на фоне темнеющего неба. Совсем как на полотнах лучших маринистов.
Витал устало сощурился на предзакатное солнце, плотнее надвинул на лоб треуголку, что всё норовила слететь от порывов ветра, и направился в капитанскую каюту. Его ждала возня с судовым журналом, кучей бумаг и винтами на секстанте. А позже неплохо было бы опрокинуть бокал хорошего согревающего портвейна…
До его слуха внезапно донёсся женский всхлип.
Тонкая фигурка в бирюзовом платье свесилась через борт. Тонкие руки беспомощно подрагивали, вцепившись в поручни. Поднявшаяся качка поставила верденскую в самое плачевное положение…
Поминая недавнюю надменность виконтессы, Витал не сдержал усмешку. Что ж, морская болезнь безразлична к титулам и статусам. Однако если вверенной ему пассажирке и суждено свалиться за борт, то уж точно не с палубы его «Крылатого».
Как назло, вокруг не было ни души. До чего нелепое положение: стоять возле высокородной дамы с натянутой дружелюбной улыбкой в ожидании, когда же её наконец отпустят спазмы морской болезни и оберегать от падения. Будто у него мало других забот.
Только нечеловеческая выдержка и воспитание не дали ему прокомментировать ситуацию. За что Витал себя мысленно крепко похвалил.
В этот раз шляпы на аристократке не оказалось. Ветер же, и так изрядно потрепавший изысканную высокую прическу, очередным сильным порывом уничтожил её вовсе и совсем неучтиво заиграл каскадом длинных светлых волос.
Неожиданно для себя самого Витал подхватил развевающиеся пряди, что буквально сами устремились в его ладони. Мягкость шелковых волн парализовала. Прохладными струями они будто пролились между смуглыми пальцами. Такие светлые, такие неуловимо-гладкие…
Едва виконтесса успела утереться платком и разогнуться, как в тот же миг качка вместе с порывом ветра впечатала бедняжку прямо в грудь капитана. Витал едва удержался на ногах, увлечённый распутыванием собственной кисти из длинных волос пассажирки.
Более нелепой ситуации в своей жизни он припомнить не мог.
Леди что-то прошипела, но ее слова унес очередной порыва ветра. Витал собрался было сгладить неловкость беззлобной мореходной шуткой, когда перевел на глаза на девушку…
… и остолбенел, как если бы увидел призрака.
Её лицо…
— Уна⁈
Его Уна.
Здесь, прямо на борту «Крылатого Марлина».
Во плоти.
Огромные голубые глаза на совсем юном фарфорово-белом лице, окружённом волнами светлых, невозможно-светлых волос. Аккуратные, чуть поджатые пухлые губы…
Мир застыл мазками неизвестного художника, чья кисть подчинила само время ради невысокой светлой фигурки на фоне предзакатного морского пейзажа.
Шум волн и ветра накрыла тишина, в которой грохотало сердце.
Между тем его Уна билась в руках злой птицей. И как бы ни растерялся Витал, возмущённое шипение вернуло его в реальность:
— Какой скандал! Отпустите меня немедленно!..
— Мои извинения… Сам не знаю, как так вышло… Это все ветер… И качка… Вы только не подумайте… Я ведь просто хотел помочь, пока вы… эээ…
И чем старательнее Витал выбирал слова, осторожно высвобождая собственное запястье, тем больше возмущения отражалось на лице пассажирки.
— Вам плохо от морской болезни. Но так бывает почти у всех с непривычки. Это совершенно неопасно…
Наконец Виталу удалось высвободиться. Девушка резко отпрянула и начала сердито свивать волосы в косу.
Он же судорожно нащупал во внутреннем кармане бушлата фляжку с ромом и извлёк. Дрожь в руках очень кстати унялась.
— Вам стоит выпить чего-нибудь крепкого. Рому например. Полегчает немедленно…
— Вы. Мне. Предлагаете. Пить. Ром. Из горлышка. Вашей фляги⁈…
Крайняя степень удивления в голубых глазах сменилась на негодование оскорблённой высокородной дамы.
До Витала же вдруг дошло, как в действительности абсурдно всё выглядит со стороны.
Да что он творит? Должно быть в её глазах он — не просто какой-то мужлан, а из тех негодяев, что распускают руки и пользуются служебным положением… Витал нервно сглотнул. На верхней палубе по-прежнему никого, кроме них, не было.
— Будет лучше, если я провожу вас в каюту, миледи. Ветер и качка…
Виконтесса демонстративно шагнула назад и произнесла:
— Я сделаю вид, что восприняла ваше непристойное поведение, как эдакий… эксцентричный жест гостеприимства. А вовсе не хамство и форменное панибратство. Настоятельно рекомендую впредь воздерживаться от подобного. Или — командование Гильдии Мореходов получит донесение о безобразном обслуживании и взысканием соответствующего чинам и званиям штрафа. Надеюсь, мы с вами друг друга поняли?
В завершение тирады, произнесенной самым ледяным тоном, Витала с ног до головы смерили надменным взглядом. Замешательство капитана было столь велико, что с ответом он не нашелся.
— Прекрасно! Могу ли я доверить вам распоряжение подать мне в каюту чаю с жасмином? И будьте добры, побыстрее!
Она видит в нем обслугу? Вот как⁈
Витал так и стоял, не в силах тронуться с места от удивления.
— Это всё, капитан, — с гордо поднятым подбородком проговорила миледи и, подобрав юбки, шатко направилась к себе в каюту.
Отрезвлённый сказанным, Витал проводил её взглядом и выдохнул:
— Вот это я ошибся…
Они плыли уже месяц.
Вернее, двадцать восемь дней, если судить по записям в дневнике виконтессы де Круа.
Лавразский континент остался позади. Свежий ветер не стихал, и суда эскадры шли ровно и скоро. За время путешествия Селин успела подметить, что каждый корабль сопровождения имел выдающуюся особенность: «Золотые Пески» — плавучий склад провизии и товаров, перевозящий также пассажиров среднего класса, «Фурия» и «Лентяй» — военные фрегаты с большим количеством орудийных порталов на борту. Правда ей было невдомёк, к чему боевые суда на вполне себе гражданском маршруте.
Относительно трёх прочих кораблей сопровождения, «Крылатый Марлин» отличался наибольшим изяществом и маневренностью. На верхнюю палубу выходили каюты для высокопоставленных гостей, как и капитанская. Спускаться на нижние без сопровождающих де Круа всё ещё опасалась.
Горькое
