просто перестанут. И все дипломатично.
— Дипломатично, — Матвей грустно скривил губу, это было бы похоже на иронию, но он был слишком погружен в свои параллельные размышления о девушке, ее желании решить все «дипломатично».
Вспыхнули тысячи воспоминаний из других миров про дипломатичные попытки решать конфликты, и вдруг чреда остановилась и материализовалось то, которое он позабыл совсем. Он подростком стоял облокотившись о стену дома, гладил голову своему киборгу собаке. Отец стоял возле стола, положив руку на рукоять кинжала, воткнутого в стол. А женщина с голубыми как лазурь глазами, в точности как у Микхаэля — «мы можем решить все дипломатично. Высшие разумны на то и высшие. Любимый… дай им шанс». Отец посмотрел сыну тогда в глаза в последний раз. Они погибли еще на подлете с дипломатической миссией к миру, который придумывал очень хитрые стратегии для выживаемости и накопления богатства. Турнах…Он повернул девушку лицом к себе, сделал шаг, она отступила, он легким движением облокотил ее к дереву, и сохраняя между ними неизменное расстояние сказал те слова, что должен был сказать тогда его отец матери Микхаэля, или он сам должен был сказать этим двум ослепленным нежностью и миром взрослым:
— наказание очень важно, Агата. Безнаказанность ведёт к ужасающим последствиям.
Девушка шла к Марине, спотыкалась от кучерявых виражей мысли. Прикосновения Матвея вне тренировки запускали в ней пропасть. Она падала. Потом думала, отчего сложно летать в ущелье, вспоминала о острых краях скал, которые могут поранить крылья, потом волна чувств припечатывала ее на месте и она останавливалась. Шрек оборачивался и ожидал хозяйку. Во дворе гостиницы стояла Оля и Алеся со своими мамами, выходили после чаепития, которое теперь для многих стало традицией. Кофейная комната была отличной альтернативой кафе. Шрек завилял хвостом и весело со всеми поздоровался, Агата тоже разулыбалась навстречу.
— Агатка, — улыбнулась мама Оли. Крупная женщина, такая же боевая и бойкая. — солнышко, вот кому такое фасон А-силуэта точно подойдет. И как это твую псину еще не сожрал тот конь.
— да они же с детства вместе, дружат. — ответила Агата.
— ну да если каждый вечер гулять, то подружишься. Куда уж тут деваться. — сказала мама Алеси.
— а ты все с Матвеем гуляешь. — спросила как-то утвердительно мама Оли. — конечно старики такая скучная компания.
— тоже, Оль, скажешь. Матвей младше нас. Да и видный, чего уж тут не погулять. — встала на защиту мама Алеси.
— старый он и женатый, а значит по вечерам девчонки гулять надо с молодежью. — сказала мама Оли.
— это еще зачем? Что шаркаться с кем попало из местных? — скривила губы Алеся.
— нет, — возмутилась мама Оли, что на нее напали со всех сторон. — что женатый это что хорошая компания? Надо хлопцев хватать пока молодые. И с ними богатство это получать. Как Катерина. Она что мало работала, она фактически вырастила Матвея.
— ахаха, — рассмеялась Марина. — Катерина получила как раз таки все готовое. А что вы обсуждаете.
— Да ничего, Марина. У кого это платье можно заказать. — и родительницы быстро переключились на другую тему, позабыв о сиюминутных рассуждениях.
— ой… — Алеся поспешила отойти, девушки пошли по дороге к дачным участкам.
— чего нахмурилась? — спросила Оля.
— просто. — ответила Агата.
— конечно, думаешь приятно, когда указывают на то, что дружишь с женатым мужиком. Но Агата, это действительно «фууу». Чисто с моральной точки зрения. А если с экономической тоже так вариант. — сказала Алеся.
— мы просто гуляем. Мы даже не договариваемся. — сказала Агата.
— не принимай близко к сердцу. Мать ничего такого не имела в виду. — сказала Оля.
— может и не имела, но все сразу поняли. Дыма без огня не бывает. И тут все правильно. Свободные дружат со свободными. Женатые — варятся в своей семье. — сказала Алеся. — и я тут на стороне женской солидарности. Среди свободных есть из чего выбрать. Не надо поступать как воровка, зарится на чужое.
— я не зарюсь, — огрызнулась Агата.
— никогда не понимала этих женщин и барышень, что согласны унижаться и быть любовницами. Никакого самоуважения. Как-будто ради секса готовы поступиться всем чем угодно, хуже мужиков.
— почему хуже? — Агата не поняла этого сравнения.
— потому что это насколько надо быть развратными, чтобы добиваться от мужчины секса? — сказала Агата.
— то есть добиваться денег и красивой жизни через секс это нормально? А просто любить или просто следовать своей страсти, особенно если она взаимна, нет? — спросила Агата.
— сдерживаться надо, обуздывать себя. Как бы. — подчеркнула Алеся.
— зачем? Что плохо в желании, если оно взаимно? Ты же сама собираешься замуж по большой любви. — сказала Агата.
— именно. Я хочу замуж — подчеркнула Алеся. — за-муж. Я не собираюсь просто так бегать за парнями, особенно если потом он не женится на мне.
—
Августовское утро начиналось туманами, холодная трава, прозрачный воздух с полосками на небе, означающими, что природа готовится к засыпанию. Бодрости не было, скорее сожаление и тоска о заканчивающемся лете, свободных днях. Впереди университет, асфальт и расставание. Агата училась в другом городе, не могла выдержать в столичной родительской квартире и недели.
На обрыве она бросила мастерку на траву, в ней кипело желание измениться. Слова подруг, намеки, хитрые схемы библиотекаря жужжали в голове. «Надо себя сдерживать», «интеллект нужен, чтобы обуздывать страсти», «надо…», «надо…», «надо…». Агата хотела смириться, серые чувства наполняли ее. Неуверенность сковывала: я хочу быть обыкновенной, такой же как и остальные, хочу чтобы мне нравились вещи как остальным, я хочу желать вещей как остальные: богатого принца, машины, внимания, чего там еще… Я хочу гордится тем, что умею готовить, черт я же умею готовить. Тогда вязать или делать маникюр. У меня никогда не было парня, я избегаю их, вся эта влюбленность — попытка сбежать, ведь так легко быть чьим-то поклонником. Идеальный образ недостижимого человека, идеальные мечты. Так легко быть поклонником, ничего реального не надо делать, только вздыхать и питься эмоциями, как растение питается солнцем. Так легко и так унизительно. Неразделенная симпатия, есть в этом что-то жалкое. Слабое». И остальное, что ее не выбирают, может быть она недостаточно красивая, может быть не достаточно легкая, может быть в ней нет кокетства, она так старается обычно, что чувствует как с первых минут ее относят во френд-зону. А может быть это просто все не для нее, молодость, она чувствует себя старушкой, взрослой и упустившей самую суть. Она «старая дева», да все факты (и ее чрезмерно богатая воображением жизнь на фоне домоседства как главный аргумент) говорят именно об этом.
— Черт, — ругнулась девушка, и глаза ее застелились зеркальной гладью,
