Бой кончается неожиданно быстро: юноша в звании Тигра до Исполина ещё не дорос и проиграл. К нам подходит очередной человек-в-халате и намекает Азамату, что пора идти в шатёр разминаться.
— А вы не его тренер? — спрашивает он у Старейшины.
— Куда мне, — хохочет Унгуц. — Я-то уж плесень старая!
— Так что же, вы без тренера? — обращается озабоченный халатоносец к Азамату. Тот смущённо пожимает плечами.
— Нет, сам разберусь…
— Да ладно! — перебивает Старейшина. — А Алтонгирел на что?
— А я ему не говорил, что буду на играх.
— А то он сам не догадался! Уже полчаса как в шатёр вошёл, иди давай.
И Азамат так и двигает прочь, небрежным жестом бросив мне хом. Приходится поймать мужа за карман штанов, вернуть и нагнуть — как же не поцеловать на удачу?! А то, что потом все вокруг на меня квадратными глазами смотрят, так это бесплатное приложение.
Но вот он ушёл, а я сижу со Старейшиной, смотрю бои. Честно говоря, не то чтобы мне было сильно интересно, я только радуюсь, что они обходятся практически без травм. А ещё я понимаю, что до Азамата этим всем далеко, потому что я прекрасно вижу их движения, а когда Азамат с Алтошей махались, ничего я не видела. Сижу позёвываю, в общем, развлекаюсь только титулами борцов. С первого ряда на меня то и дело оборачивается какой-то дед. После третьего невероятно долгого и нудного боя дед не выдерживает и спрашивает:
— Чего ты, женщина, сидишь тут вообще, если так скучно?!
Я слегка обалдеваю от такой постановки вопроса, но решаю не откусывать голову сразу же.
— Муж участвует, — выговариваю мучительно. — Пришла посмотреть.
Всё-таки мне очень тяжело пока говорить на муданжском. Понимать-то понимаю, но как только нужно заговорить, мигом забываю всю грамматику и половину слов.
Дед разворачивается на сиденье так, чтобы получше меня видеть.
— Это ты Азамата жена? — спрашивает. Я киваю. — И как он?
— Как он — что?.. — моргаю.
— Он спрашивает про здоровье, — поясняет Унгуц. — Это целитель.
— Тот целитель, что его лечил? — уточняю. Старейшина кивает. Так, главное, не взорваться.
— Хорошо он, — цежу сквозь зубы. — Очень хорошо. Хотя не вам за это спасибо.
— А я что? — удивляется он. — Я его спас! А что шрамы — так с этим я ничего поделать не могу.
— Конечно, — шиплю я, — Расправить кожу, чтобы не загибалась, было совершенно невозможно! Зашить — в голову не пришло!
Не знаю уж, насколько я действительно сказала то, что хотела, но горе-целитель от меня отшатывается.
— А чего ты за него вышла, если так не нравится моя работа? Исправить решила, что ли? — он имеет наглость рассмеяться. Ну погоди же…
— Да, — киваю, — решила. Это долго, конечно, зато потом все ко мне лечиться пойдут. И все деньги мои будут.
Теперь уже и целитель, и Старейшина на меня как-то странно смотрят.
— Так про Эцагана — это не байки? — спрашивает Унгуц, кивая куда-то назад. Присмотревшись, замечаю в той стороне одиноко сидящего Эцагана, который со скучающим видом наблюдает за боем. — Ты и правда целительница?
— Правда, правда, — киваю. — И лучше многих.
У местного лекаря вдруг загораются глаза:
— Целительница?! С самой Земли?! — он встаёт коленями на лавку, поворачиваясь спиной к полю. Вокруг начинают шипеть, что мы мешаем. — Научите меня, как вы лечите!
— Я этому десять лет училась, — выдавливаю, проморгавшись.
— Ничего! — заверяет он, — Я ещё десять лет проживу, мне Старейшины обещали, правда же? — он поворачивается за поддержкой к Унгуцу. Тот кивает, усмехаясь. Я ещё ничего не успеваю сообразить, когда Старейшина кладёт мне руку на плечо и говорит по-отечески:
— Не ссорься с ним, Лиза. Учить его, я думаю, бессмысленно, старый слишком, зато вы можете вместе книги про целительство писать, чтобы другие могли пользоваться. Я думаю, боги предвидели, что от тебя тут будет польза.
— Я вообще-то собиралась практику открыть, — говорю.
— Откроешь, — заверяет меня Старейшина. — И целитель Ндис тебе поможет. Без его, э-э… рекомендации всё равно к тебе никто не пойдёт. Я вот всякое повидал в жизни, но женщина-целитель — это даже для меня слишком. Так что ты не спеши, освойся сначала, язык подучи… Опять же, Ндис тебе расскажет названия болезней. Ты, главное, не кипятись. Раз уж Азамата принимаешь с его уродством, то и нас прими.
Ндис всё это время смотрит на меня пожирающим взглядом, и я понимаю, что есть один только способ от него отделаться.
— Ладно, — говорю. — Старейшина меня убедил. Я с вами поработаю.
Ндис осыпает меня благодарностями и возвращается на место, лицом к полю. Там как раз объявляют новую пару борцов, и титулы у них такие длинные, что я вся извожусь, пока доходит до имени — но нет, ни один из них не Азамат. Господи, какой же длины у него титул, если они по нарастающей?..
— А-а, — внезапно говорит Старейшина, — это навсегда. Эти двое равны, пока один не споткнётся, так и будут кружить. Скучища.
Я несколько падаю духом.
— Ну расскажите мне пока, кто тут ещё есть примечательный, — прошу его. А то, наверное, спать неприлично, вон как народ скандирует вокруг.
Старейшине моя идея нравится, он садится повыше на сиденье и оглядывается.
— Ну кто… Вон, видишь, тётка сидит?
— Та, что из Щедрого хозяина?
— Она, она. С ней две девчонки-официантки, видишь?
— Ага, одну из них вчера уже видела, ту, что потолще.
— Тебе надо со второй познакомиться. Тоже очень самостоятельная девка. Приехала из такой глухомани, сказать страшно, а замуж нейдёт, хотя вьются вокруг неё изрядно. Я думаю, вы с ней сдружитесь, две белые вороны.
Указанная ворона, впрочем, вполне чёрная. Этакая чернобровая красавица с длиннющей косой, сидит, орехи какие-то щёлкает. Ну что ж, с виду на человека похожа, можно и пообщаться.
— Она хотела в ученицы к повитухе пойти, — продолжает Старейшина, — а та говорит, слишком красивая ты для этого. Я, говорит, буду тут стараться, учить тебя, а ты выскочишь замуж — и поминай как звали. Не взяла её, в общем. Смотри, может, она к тебе пойдёт?
Вот этот подход мне нравится гораздо больше. Я и сама уже думала, что я делать буду, если сама заболею. Пожалуй, идея взять ученицу мне нравится.
Старейшина меж тем продолжает сканировать окрестности на предмет интересных людей.
— А вон, гляди-ка, кто приехал! — удивлённо восклицает он вдруг. Потом как-то каверзно хихикает: — Вот обалдеет-то, когда Азамата увидит!
— Кто?
— А вон, видишь, справа в первом ряду старик в зелёной шапке? Это отец Азамата.
Я аж через Старейшину перегибаюсь, чтобы посмотреть на это чудо природы. Он очень высокий — даже отсюда видно, как он возвышается над сидящими рядом мужиками. Классические бело-седые волосы, борода с бусинами, орлиный профиль прямиком из вестерна. Одет ярко, глядит высокомерно. Мой сверлящий взгляд, видимо, приобретает материальные характеристики, потому что папаша вдруг оборачивается и смотрит на меня, приподняв бровь, дескать, вам чего?
