Но почему-то никто не спешил ей ничего объяснить, потому что по толпе начали то тут, то там появляться разные смешки и откровенный смех. В конце концов, рассмеялась даже принцесса. Только Лекамир стоял истуканом и красный, как помидор.
— Я всё равно ничего так и не поняла, — огорчилась Риана.
— Я смотрю, у тебя приподнятое настроение, — заметил Эгрант, глянув в сторону усмехающегося Альдана.
— Конечно, — кивнул тот. — Не думал, что я доживу до того, как этот наш нелюдимый дикарь падёт, сражённый женским очарованием.
— Что я сделаю? — Аккес обернулся к нему, приподнимая свою маску. Его хмурый взгляд не обещал ничего хорошего.
— Охваченный чувствами начнёшь приставать к девушке.
— А не пошёл бы ты? — скривился Аккес. — Может, я был охвачен чувствами, но вовсе не теми, о которых ты думаешь.
— По мне так всё ясно. — Альдан развёл руками. — Какие ещё чувства могут быть у мужчины, который не удержался от того, чтобы поцеловать прекрасную даму?
— А тебя не смущает то, что секундой раньше я пытался её убить?
Альдан вдруг задумчиво скривил губы.
— Страсть? — наконец, спросил он, загадочно глянув на своего друга.
— Ты всегда хочешь проткнуть мечом объект своей страсти? — скривившись, скептически спросил Аккес.
— О да! — рассмеялся Альдан. — Я всегда хочу проткнуть своим мечом объект моей страсти.
— Небесные искры. Ну как одна и та же фраза у вас звучит с совершенно разным смыслом? — вздохнул Эгрант, которому пришлось выслушивать всю эту дискуссию.
— Зачем ты тогда вообще её поцеловал, если хочешь её всего лишь убить?
— Она девушка, — сказал Аккес, опять поворачиваясь к Альдану. — Девушкам не нравится, когда их целуют против воли. Тем более, она ещё и жрица, а они всегда ждут "одного-единственного". Целоваться с посторонним для них неприемлемо. Я хотел её разозлить, чтобы в следующий раз, когда мне будет, наконец, позволено с ней сразиться, — он выразительно скосился на Эгранта, — она не только пряталась, но и хотела мне отплатить, а значит, сражалась бы, наконец, серьёзно.
— И это всё? — разочарованно сказал Альдан.
Эгрант же сердито посмотрел на Аккеса.
— Ты чуть не нарушил слово!
— Она меня бесит, — словно оправдываясь, сказал Аккес, раздражённо скидывая на лицо свою маску.
— Тогда почему же мы пересеклись? Или ты будешь настаивать, что ты тут не при чём? — всё ещё упорствовал Альдан, но потом вздохнул. — Я-то наделся, что ты, наконец, стал нормальным человеком. А ты до сих пор не знаешь, как надо обращаться с женщиной. У меня даже возникают сомнения, что вы с Атишей по ночам делаете.
— Трахаемся. Или тебе нужны подробности? — зыркнул на него Аккес.
— И опять пошла грубость, — послышался разочарованный вздох.
— Оставь ты его в покое. — Эгрант посмотрел в их сторону. — Видно же было, что он зол, как торкийский пьяница, у которого отобрали медовуху.
— Ну, могу я хоть как-то развлечь себя в этом скучном путешествии? — спросил Альдан, однако от продолжения беседы воздержался. Тем более что поддерживать его никто не хотел. Аккес ехал мрачный, как грозовое небо, а Эгрант, наоборот, был в странно приподнятом настроении.
О причинах настроения Аккеса догадаться было не сложно. Он только что в порыве ярости открыл своё лицо огромной толпе людей. Он и раньше, когда злился сдирал с себя маску, но впервые этому было столько свидетелей.
Эгрант же, по идее, должен был злиться, но вместо этого улыбался.
Странно.
Но у Эгранта действительно была причина для хорошего настроения. И что самое удивительное — та же самая, что и у его мрачного друга. Его маска.
Даже несмотря на то, что Аккес опять нацепил этот ужас на своё лицо, он всё же снял её. Впервые он снял её перед посторонним человеком... людьми. Сам снял, собственными руками. И пусть это было в порыве чувств, пусть он теперь наверняка думает, как избавиться от всех свидетелей. Пусть. Всё равно это уже ничего не изменит. И, возможно, уже близится тот день, когда этот мальчишка сможет смело встать перед миром и признать себя тем, кем он является.
Только так у него появится будущее...
Всё путешествие через Алекион к Большой пустыне Аккес был особенно мрачен и отстранён. Даже на задирания Альдана не отвечал. Хотя он и так редко на них реагировал, даже в тех случаях, когда Альдан пытался просто расшевелить его или поднять настроение. Как, например, сейчас. Но всё это было безуспешно, так как Аккес никак не мог перестать ругать себя за очередную допущенную ошибку. Это же надо было потерять контроль до такой степени, чтобы забыть обо всём на свете. Да ещё и маску содрал. И, конечно, каждый второй догадался, что он скертериец. А тем, кто не понял или не увидел, всё в подробностях перескажут другие.
Катастрофа.
Как только они вернутся из путешествия, эта новость разнесётся по всем королевствам. Хоть и не возвращайся вовсе. Однако идея о том, чтобы, как и его давние предки, остаться жить в пустынях, его совершенно не радовала. Это они вместе с молоком матери впитывали правила выживая в этих песках. Ему же милее были деревья и реки. Хотя можно поселиться в восточных лесах, уж с дикими животными и даже с мифическими монстрами он как-нибудь справится.
Но он не мог оставить дракона. Теперь, когда они очень близки к цели. Но он не привык убегать от проблем. Хотя одно дело — сразить врага на поле боя или в поединке, и совсем другое, когда твой враг — всё общество, которое знает твою тайну. Тем более, если всплывёт, что Аккес не просто скертериец, а "из тех самых", что его предки передали ему дар первой жрицы. Дар, за который весь его народ был истреблён столетия назад.
По рассказам его отца, лишь одно племя его предков обладало даром чувствовать ложь. Место, куда один из сыновей главы того племени привёл молодую жрицу. Ещё в его таланты входило виденье в темноте, но мало кто об этом помнит. В памяти людей осталось только "варвары, которым нельзя солгать". И именно за эту способность всех скертерийцев начали поголовно истреблять. Даже тех, кто даром не обладал. Хотя он слышал, что некоторые наоборот давали убежище скертерийцам. Иметь человека, который бы всегда мог тебе подсказать, кто врёт, а кто нет, было так же выгодно, как и то, чтобы твой конкурент такого не имел.
Какое-то время те немногие выжившие, что остались, ушли в услужение особо богатым людям. Но и это длилось не долго. Кого-то убивали, а кто-то оказывался самозванцем без дара, и его убивал уже сам хозяин. Но самое страшное, что с каждым новым поколением дар начал у людей пропадать. Возможно, на то сказалось многочисленное смешение крови, а возможно, сказалась жизнь в неволе, никто не знает точно, но даже потомки тех скертерийцев, которые могли определить ложь, в настоящее время даже не имели и отличительных внешних признаков своего народа. Они были похожи на торкийцев, коргийцев, шентерийцев. Некоторые и не догадывались, кем были их прадеды.
