сработает. Рассказать Со Минне, что ее ждет?
– Время еще не пришло, Ун Шин. – Кумихо покачал головой, и они с токкэби чокнулись бутылками.
Новый день начался со сбоя пожарной сигнализации. В шесть утра сирена выла, не прекращая, так что никто в женском корпусе не выспался. Староста, как полагается ответственному лицу, первой собрала вещи и обнаружила, что кровать Минны аккуратно застелена, а на столе оставлена записка.
К обеду учитель Ван, скрюченный старикашка в вязаной шапке-ушанке с помпонами, загонял студентов в автобус, в котором лишь одно место пустовало. Все знали, кому оно предназначалось, и с некоторой завистью косились на него. Если раньше однокурсники смутно представляли, кто является таинственным парнем Минны, да и мало кого это интересовало, то прошлым вечером лектора Ли видели все тридцать пять человек. Некоторые полночи перемывали парочке косточки.
– Где Со Минна? – спросил учитель Ван, первым делом, разумеется, уставившись на старосту. Дылда и Пончик захихикали, и волна смеха со свистом пронеслась по рядам.
– Минна уехала на машине со своим парнем. – Нам Сори закатила глаза и передала учителю список. – А Пак Сондже еще вчера собрал вещи.
– Совсем распустились! – учитель Ван влез в автобус и, схватившись за одолеваемую радикулитом спину, бросил взгляд на бледно-розовую линию горизонта, где с горы просматривалась извилистая дорога.
Где-то там, повторял изгибы трассы джип Юнхо. Они с Минной выехали с рассветом, чтобы успеть на репетицию Ли Хёна. Девушка спала, крепко обхватив его руку, а он рассматривал ее в зеркале заднего вида, попутно следя, не выскочит ли на дорогу кролик или лис. В последнее время он частенько слышал от Дон Юля жалобы на покалеченных кумихо, бросающихся под колеса ради льгот. Мрачные Жнецы и Небеса первоначально занимались душами людей, так что расхлебывать все предстояло служителям Преисподней.
– Я скучала, – вдруг сказала Минна, не открывая глаз. – Когда ты ушел, внутри меня было выжженное поле. А сейчас… Сколько времени осталось до лунного затмения?
– Неделя. А на нарастающую луну жемчужина начнет набирать силу.
– Куда ты уезжал прошлым утром?
– На гору Пукхансан. Искал подтверждение своей догадке. Однокурсники не будут волноваться?
– Нет. Теперь все думают, что мы встречаемся.
– Мы встречаемся! – поставил точку Юнхо, и Минна чуть опустила голову, чтобы прикрыть волосами свое ликующее лицо. Ей хотелось визжать от счастья – а счастье спрятать почти невозможно, и парень едва заметно улыбнулся. Правда, он почти сразу сделался серьезным и низким тоном спросил: – Пока меня не было, вы с Ли Хёном сблизились?
– Мы работали нос к носу. Неужели ревнуешь?
– Да, думаю, да. Меня сильно напрягает ваше общение. Прежде я боялся признаться себе в этом. И до сих пор не услышал от тебя тех же слов, что сказал на танцплощадке.
– Мне казалось, все и так понятно.
– То есть только я из нас двоих обязан быть открытым?
Минна дотянулась до руля и провела указательным пальцем по побелевшим от хватки костяшкам на руке Юнхо.
– Ко Соён рассказала про парные кольца. Духи делают их, чтобы быть вместе в новой жизни.
– Хочешь такие же?
– Нет… Вовсе нет. Но я вспомнила, что у дяди Кангиля было серебряное кольцо в виде волны. Как думаешь, у него есть пара?
– Да. И недавно я узнал, кто владелец. На горе Пукхансан живет женщина… на самом деле, уже не первое столетие. Ее имя Юн Сана. Та самая первая любовь дяди Кангиля.
– Почему он сказал, что она умерла от болезни?
– Небеса бы не простили такой союз. Моя тетя приказала шаману из клана Ким создать по украденным у имуги эскизам кольца-невидимки. Вроде тех, что у Пак Сондже и Ко Соён. Дядя Кангиль мог видеться с Юн Саной один раз в год, на последнее полнолуние. Считается, что в этот день сила сделки обнуляется. Но каждое воскресенье он приходил в храм на горе Пукхансан и оставлял записку для нее. Вот почему Небеса допускают к управлению только драконов. Имуги они побаиваются и уважают, ведь их изобретательности нет предела.
– Не понимаю… Если Небеса не видят их, почему Юн Сана не покинет храм?
– Таковы условия данной сделки – цена за бессмертие. Если покинет храм, развеется пеплом.
Всю дорогу Минна прокручивала в голове, поступила бы она как Юн Сана? Смогла бы веками ждать любимого? В окошке мелькали деревья и кустарники, мелкие жилые постройки и остановки. Девушка не заметила, как они заехали на шумную трассу Сеула и оказались в Ханнам Зе Хилл.
Юнхо припарковался у основания холма, обойдя джип со всех сторон. После поездки в Лисьи Норы он изрядно поцарапал кузов, и до национального парка Сораксан мотался совершенно бездумно. Неважно, что в какой-то день он просто вернул бы этот кусок железа арендатору – джип заменял ему домашнего питомца.
Успокоившись, что избежал серьезных повреждений, Юнхо догнал Минну. Пришлось поднапрячься, позабыв о былой силе, потому что девушка уже преодолела половину лестницы.
– Постой! – Юнхо забежал вперед, прошуршал в кармане плаща и раскрыл ладонь, на которой поблескивали два серебряных кольца в форме волн. – Юн Сана передала их. Она сказала, что дядя Кангиль передал их нам.
– Ты имеешь в виду…
– Да. Я хочу, чтобы одно было у тебя. – Юнхо кивнул, и, когда тонкий палец Минны проскользнул в колечко, он украсил вторым собственную руку. – Никогда не снимай его.
Они взялись за руки и поднялись к воротам, где ожидал хмурый Хён. Юнхо позвонил ему утром и поведал обо всем, что произошло в Сораксан, но в Сеуле дела обстояли куда хуже.
– Ён Сихван снова ушел, – сказал блондин. Он видел процесс обмена кольцами и не проронил ни слова за весь вечер. Сим Лиа даже забеспокоилась, нет ли у сына температуры, чем спровоцировала его запереться в своей комнате.
– Он нервничает из-за гастролей, – уверяла она остальных. – Почему-то этот концерт так важен для него.
Хён не выходил до самого вечера. Он просто сидел на кровати и комкал лист с текстом песни, швыряя его в мусорное ведро – процесс повторялся снова и снова. Так продолжалось, пока Сим Лиа не решилась заглянуть в его спальню. Она застала сына именно в таком состоянии и присела рядом, нерешительно придвинувшись и запустив руку в его золотистые, отросшие за зиму до плеч волосы.
– Милый…
– Не называй меня так! – Айдол мотнул головой и окинул женщину холодным, чужим взглядом. – Хватит… изображать мать.
– Что я сделала не так, Хён? – спросила она со слезящимися глазами. – Я тебя не узнаю… Ты всегда такой… беззаботный.
– Возможно, когда-то ты любила отца. И
