виновата в том, что у меня был такой отец. Я просто не имею права перекладывать на Томаса грехи его матери.
— Я знаю, что ты не хочешь мне помогать, — произносит Томас, не поднимая головы, и отбрасывает кусок мрамора в сторону.
— Это было предсказуемо, не так ли? — кривлюсь я.
— Именно. И я не буду винить тебя, если ты вернёшься в дом и подождёшь меня там.
— Нет, — выпаливаю я.
Томас выпрямляется и, прищурившись, смотрит на меня.
— Ты боишься. Я чётко улавливаю твой страх. Чего ты боишься, Флорина? Что я оживлю Гелу, вырвав твоё сердце? Или того, что я предам тебя и брошу?
— Нет… немного, — тушуюсь я. — Просто я не понимаю, почему ты так хочешь, чтобы она была там?
— Потому что она может восполнить пробелы и рассказать нам, где найти место обращения. А сердце подойдёт любое. Абсолютно любое. Я не стану вырывать твоё сердце, Флорина. С тебя хватит проблем.
— Ну, спасибо, — бубню я. — Разве мы не можем без неё всё узнать, а?
— Нет. Мы не сможем. Когда она очнётся, ты поймёшь причины, почему я настаиваю на этом.
Насупившись, я складываю руки на груди, продолжая наблюдать за тем, как Томас расчищает пространство. Не верю, что я, вообще, в этом участвую.
Томас вытирает пот со лба, пачкаясь землёй, и выжидающе смотрит на меня.
Цокнув, я всем своим видом показываю ему, как мне претит то, что я нахожусь здесь. Подхожу к бывшему когда-то мраморному полу склепа и поднимаю его, отбрасывая назад. Грязь разлетается во все стороны и большая часть попадает на Томаса.
— Ты серьёзно? — возмущаясь, орёт он, стирая с глаз грязь. Теперь он, вообще, весь в грязи.
— Ой, мне так жаль. Я даже не подумала об этом. Мне так жаль. Прости, Томас, — притворно сожалея, прикладываю руку к груди.
Томас закатывает глаза, вытирая грязь, но всё равно вся его одежда испорчена, и ему явно понадобится долгий душ.
Нажав на металлическую длинную плитку, я выдвигаю её. Затем делаю то же самое с другой стороны.
— Подхвати, — прошу его.
Вместе с Томасом мы отодвигаем тяжёлую плиту, и вуаля.
— Ни черта себе, — шокировано шепчет Томас, заглядывая в глубокую яму, которую я построила в виде длинного и узкого колодца, где и лежат гробы по обе стороны от лестницы. — И как мы это, вообще, поднимем?
— Когда я клала их туда, то не думала, что их придётся поднимать. Этого не было в моём тайном желании в будущем. Это склеп. Обычно оттуда не достают гробы. Так что, не знаю, — пожимаю плечами. — Но там есть лестница.
— Ага, это очень поможет нам. Как ты их туда запихала так?
— Слоями. По четыре гроба на уровень.
— И ты, конечно же, не помнишь, куда сунула гробы с членами семьи Радимила?
— Это было последним, что я собиралась запоминать. Всё, о чём я тогда думала, это как бы не сдохнуть от боли и горя, как и от чувства вины за то, что все эти вампиры погибли из-за меня, а я сбежала, как трусиха, — фыркаю.
— Ладно. Я буду спускаться понемногу и поднимать гробы, а ты поможешь мне их достать. Будем разрушать каждую полку, чтобы добраться до следующего уровня.
— Жозефина будет в восторге, когда увидит всё это, — бубню я.
«Лучше закрой рот», — рявкает на меня Томас в моей голове.
Я показываю ему язык, а он закатывает глаза, хватая верхние гробы.
— Так, здесь их нет. Поехали дальше. У тебя есть молоток?
— Нет. Я таким не балуюсь. Есть пилочка для ногтей. Сойдёт?
Томас смотрит на меня так, словно готов уже придушить, а я расплываюсь в улыбке.
— Люблю тебя, — посылаю ему воздушный поцелуй.
— Это тоже ни черта не помогло. Слушай, я понимаю, что ты не хочешь мне помогать. Я искренне понимаю все причины, почему ты саботируешь мою затею. Но мне нужна помощь, Флорина. Нужна. Я не справлюсь здесь один. Помоги мне. Я это делаю не для себя, напоминаю тебе. Если твой отец жив, то нам жизненно необходимо узнать место обращения. И единственный вампир, который может указать это место, вероятно, лежит здесь. Если это так, то я сдохну, но достану Гелу, оживлю её и вытащу из неё всю правду. Я это сделаю один, если ты не решишь присоединиться ко мне. Я не буду против. Но сейчас мне нужна твоя помощь.
Тяжело вздохнув, я ненавижу его за то, что он прав.
— Ладно. Давай. Потянем вместе плиту и сломаем её, — предлагаю я, спрыгивая к Томасу.
— Спасибо, — Томас целует меня в макушку.
Мы хватаемся за плиту, и она трескается. Приложив ещё немного усилий, мы вытаскиваем обломки и достаём ещё два гроба. Затем то же самое делаем и со другой стороны. Это не они. Двигаясь всё ниже и ниже, мы оба истекаем потом от активной работы, пока на нас не начинают капать крупные капли дождя с хмурого вечернего неба.
— Надо закрыть всё и переждать дождь, — говорю я, бросая взгляд то вверх, то вниз.
— Дождь может идти ещё неделю, у нас нет времени. Да и он пока несильный. Мы не заболеем. Хватайся, — Томас упрямо дёргает головой, и я делаю так, как он сказал. Только вот у погоды другие планы. Сначала дождь моросит, и мы достаём ещё шесть гробов, а потом сплошной ливень чуть ли не сбивает нас с ног.
— Надо закрыть склеп. Мы его затопим, если продолжим и оставим его открытым! — кричу я.
Томас облизывает губы и кивает.
Забравшись наверх, скользя по грязи, мы накрываем склеп, бросая вытащенные наверх гробы так, как они стояли, и бежим к дому. Залетев внутрь, я отряхиваюсь, но это бесполезно. Томас оставляет после себя грязные следы, направляясь за мной на второй этаж.
— Я приму душ в другой комнате, чтобы не терять время. Пока идёт дождь, мы просмотрим остальные книги, а потом достанем коробки. Жозефина упоминала, что у тебя есть некоторые вещи Гелы.
Поджимаю губы, напоминая себе, что надо бы отрезать язык этой старушке.
— Есть. Немного. Те, что я не уничтожила. Там её записи, рисунки, некоторая одежда и безделушки, — приняв безразличный вид, я пожимаю плечами.
