глава делегации был довольно вежлив.
– Наш маг сделал расчеты, – уже прощаясь, поведал он. – Если бы не дракон, наш императорский дворец был бы уничтожен вместе со всеми обитателями. Представляете, какой силы был взрыв?
Меня передернуло от ужаса.
– Прошу прощения, не хотел вас пугать. Я вообще не о том хотел… Просто, например, у меня бы силы воли не хватило, расстаться с избранной парой, чтобы отдать свою жизнь за чужаков. Вам повезло с женихом.
Я тихонечко зарычала и полоснула по оборотню яростным взглядом. Избранная пара!
«Тили-тили тесто, жених и невеста»! Достали уже!
Именно после визита оборотня я вспомнила, что со дня госпитализации не справлялась о здоровье своей блудной подруги и Матеуша. А ведь они, должно быть, находились в этой же больнице. Доктор с веселыми косичками сказал, что Матильду выписали в первый же день, а Матеуш лежит тут же, в отделении, правда, он не помнил, на каком этаже.
– Ваш парень в седьмой палате, – сообщила мне медсестра на вахте. – Сами найдете или проводить?
– Сама, – опрометчиво отказалась от помощи я. Потому что палату-то я нашла, а вот Матю смогла узнать только после того, как он сам со мной заговорил. Ибо синяки у него на лице были всем боксерам на зависть, даже похлеще, чем у меня.
– На панду похож, – ляпнула я, разглядывая приятеля.
– Чья бы корова мычала, – ответил он. – Ты себя в зеркало давно видела, жертва пластического хирурга?
Я показала Матеушу язык. Раз шутит, значит, не все так плохо, и парень поправится. Мы немного поболтали, я пообещала заглядывать и убежала к Тимуру.
А Матильде звонить не стала. И пусть меня обвинят в малодушии, не могла я спокойно разговаривать с ней после всего случившегося, да и она, если судить по отсутствию звонков, не торопилась настраивать мосты…
Ну и пусть! Мне сейчас и без нее есть, о ком волноваться.
Кстати, я уже говорила, что на драконах все как на собаках заживает? Так вот, я не преувеличила. Синяки на моем лице все еще переливались всеми цветами радуги, а трещина на губе болезненно кровоточила, когда на Кострике уже ни царапины ни осталось. С него даже гипс сняли на день раньше, чем планировалось! И скажем прямо, сейчас я на жертву взрыва походила гораздо больше, чем он.
Вы можете сказать, как же так! Во мне ведь тоже течет кровь дракона. Но увы. Виталии не практикуют самолечение, так что мне пришлось ограничиваться мазями и примочками, правда, помогали они так себе.
Понедельник был самым обычным днем, с привычным числом посетителей, с улыбчивым доктором с косичками, с медсестрами, с капельницами, с неумолкающим телефоном. И с ноутбуком, который мне контрабандой передал в больницу Шима. Кто-то скажет, что в связи со случившимся, Макс мог бы отправить меня в отпуск, но этот кто-то явно не знаком с моим шефом. Тем более руки, ноги и голова во время взрыва пострадали не у меня, значит, я вполне себе могу работать. А дел, которых и без того было немало, с перестройкой замка только прибавилось.
И это я уже не говорю о журналистах, которые всеми правдами и неправдами пытались просочиться в палату Кострика, чтобы сфотографировать героя или взять у него интервью. Пришлось к деду Шурке за помощью обращаться, и теперь нашу палату охраняла парочка военных, которых деду по блату выделил один его старый приятель.
Солнце клонилось к западу, я сидела на подоконнике, устроив ноут на собственных коленях, и писала приказы о премиальных, электричество я не включала, хотя в палате было уже довольно сумрачно, однако мне хватало света от окна и монитора компьютера. И, в общем, как-то ничто не предвещало каких-либо изменений.
Мне уютно работалось и совсем не хотелось двигаться, когда что-то, какой-то звук, вдруг заставил меня отвлечься от работы и поднять голову. Из углов палаты на меня наползала чернильная темнота, и мое богатое воображение немедля наградило ее зловещностью и коварством. Эх, надо было не лениться и давно свет включить. А теперь…
– Любовь моя, это очень непорядочно с твой стороны, заставлять меня самой включать свет. Ты же знаешь, как я боюсь темноты.
Хрипловатое «знаю», раздавшееся в ответ на мои слова, едва не довело меня до инфаркта. Я громко вздохнула и судорожно вцепилась в ноутбук, безумно боясь, что мне могло показаться.
– Иди ко мне.
Нет! Не показалось. Это просто обязано было быть правдой, или же я схожу с ума. Хотя лица Тимура в сумерках и не было видно, я заметила, как шевельнулась его рука, как приподнялась над подушкой голова и плечи.
– Ну же, Варь. Всего два шага – и у меня найдется лекарство от всех твоих страхов.
Боже.
Два шага? Никогда я так медленно не передвигалась. Словно две пропасти преодолевала, две Марианских впадины, две глупо потраченных на одиночество жизни.
– Мой самый главный страх – потерять тебя, – всхлипнула, склонившись над ним. – Не оставляй меня больше.
С уверенной настойчивостью Тимур увлек меня на кровать, обнимая, тиская, с жадностью вдыхая мой аромат. Откуда только силы взялись?
– Я…
– Не обещай. – Я ладошкой закрыла ему рот и попыталась рассмотреть выражение морских глаз. – Сделай. Я ведь люблю тебя.
– Я люблю тебя, – эхом отозвался Тимур, и, только распробовав соленый вкус его поцелуя, я поняла, что реву в три ручья. – Не плачь.
Не плакать. Я с мыслью о том, что он умер, меньше дня жила, а он пять лет себя в моей смерти винил.
– Прости-и-и…
– Варя!
Наверное, Тимур понял, что прямо сейчас мне нужно дать выплакаться. Это не слезы печали и боли. Это лекарство, смывающее с души остаток страха и боли. Это слезы облегчения и надежды на то, что все теперь будет хорошо.
Он сладко целовал меня солеными от моих слез губами, нашептывая всевозможную ласковую чепуху. И я успокаивалась. Все еще не верила в счастливый конец, но рот уже предательски растягивался в улыбке, а тело с радостью отзывалось на легкие ласки.
Мы не спали до утра, болтали, и целовались, и строили планы на будущее. Я рассказала о передрягах, в которых мне пришлось побывать. Тимур добавил в копилку моей неприязни к бабкам еще несколько историй.
– Я не хотел тебе рассказывать, чтобы не ранить лишний раз, – с неохотой признался он. – Но опыт твоих дедушек показывает, что чем дольше прячешь секрет, тем хуже он пахнет на выходе. А я не хочу недопониманий в будущем.
Я снова плакала от стыда, осознав, что, кажется, кто-то из моей родни
