обычно – единственное свидетельство того, что на какой-то короткий миг он был мертв.
– Это твоя кожа шелки?
– Да.
Дориан помогает мне завернуться в нее. Мы набрасываем тюленью шкуру мне на плечи, как плащ, а голова, оставшаяся висеть за моей спиной, напоминает капюшон. Из одежды на мне осталась только частично опаленная рубашка Дориана. На нем – ничего, кроме брюк.
– Она прекрасна. Хотел бы я когда-нибудь увидеть тебя в форме тюленя. – Он убирает с моего лица растрепанные ветром волосы. Наши взгляды встречаются, и я прикусываю губу. Мне отчаянно хочется прижаться своими губами к его, особенно теперь, когда я знаю, что проклятие снято. Только гневный поцелуй может привести к смерти, а я не чувствую ничего подобного. Меня терзают сомнения, и я слегка отодвигаюсь. Схватив за руку, Дориан притягивает меня обратно.
– Поцелуй меня, – просит он.
– Мне страшно.
– А мне нет.
– Дориан, я все еще могу убить тебя.
– Ты злишься?
– Вовсе нет, – ухмыляюсь я, – но это не значит, что такого никогда не случится. Что, если мы поссоримся? Что, если наши губы встретятся в порыве гневной страсти? Что, если я поцелую тебя и случайно почувствую вспышку ярости?
– Тогда мы научимся относиться к этому с уважением. Будем целоваться только в добром расположении духа.
– Все равно, это опасно. Смертельно опасно. Я опасна и всегда буду.
Уголок его рта приподнимается.
– Я уже говорил тебе, что всегда испытывал слабость к опасности.
От жара в его голосе мой желудок делает сальто. Сердце колотится, согреваясь от охватившего его облегчения. Возбуждения. Любви.
Позволив этим чувствам окутать меня, я прижимаюсь к губам Дориана своими.
Мы целуемся, кажется, целую вечность. Я растворяюсь в ощущении его мягких губ, его языка, ласкающего мой собственный. Каждое ощущение кажется мне новым, подарком, роскошью. Я думаю, мы бы целовались до самого заката, если бы не звук приближающихся шагов. Мы медленно отрываемся друг от друга и поворачиваемся к тому, кто посмел нас прервать. При виде фигуры, идущей к нам от подножия утеса, я хмурюсь.
Незнакомец с волосами цвета морской волны, едва длиннее, чем у Дориана, кажется, немногим младше меня. Он одет в серые брюки и жилет в тон, а рукава его рубашки закатаны до локтей. Выражение его лица наполнено неуверенностью. Или чувством вины? Остановившись в нескольких футах от меня, он переминается с ноги на ногу, прежде чем свести кончики пальцев вместе и тревожно постучать ими.
Мой взгляд останавливается на руках незнакомца. Я знаю этот жест.
Юноша замирает, затем, опустив взгляд на свои пальцы, трясет ими, прежде чем засунуть в карманы брюк.
Шагнув вперед, я оцениваю юношу свежим взглядом. Цвет его волос так похож на цвет панциря одного хорошо известного мне фейри. И этот наряд. Я видела этот костюм раньше, в гримерке «Прозы стервятника».
– Подаксис?
Он одаривает меня настороженной усмешкой.
– Знаю. Я… я слишком худой, верно?
Так странно слышать голос моего лучшего друга из уст этого человека. Я бросаюсь ему навстречу и обнимаю за шею.
– Нет, Подаксис. Ты само совершенство.
Он неловко похлопывает меня по спине, прежде чем, кажется, понимает, как следует отвечать на объятие.
– Ты не сердишься на меня?
– С чего бы мне злиться? – спрашиваю я, отстранившись от него.
Подаксис переводит взгляд в сторону, и я вижу, как к нам присоединяется Дориан. Поморщившись, мой друг снова смотрит на меня.
– Я не сделал того, о чем ты просила. Не убедился, что Дориан спит. Вместо этого я… поступил наоборот.
– Я могу это подтвердить, – вставляет Дориан.
Я хмурюсь, оглядываясь на Подаксиса.
Он отступает, отказываясь смотреть на меня.
– Я не желал ему смерти, Мэйзи. Только хотел, чтобы он, не знаю, убедил тебя заключить сделку с Нимуэ. Я понятия не имел, что Дориан поцелует тебя. В любом случае я не подчинился твоей воле.
Мой желудок сжимается. Признаюсь, я разочарована тем, что он не проявил уважения к решению, которое я приняла относительно условий Нимуэ. Подаксис втянул в происходящее Дориана, хотя я попросила его этого не делать. Из-за действий моего лучшего друга погиб человек, которого я люблю.
Но, по странному стечению обстоятельств, действия Подаксиса также помогли нам выжить.
Мой друг снова переминается с ноги на ногу.
– Сможешь ли ты когда-нибудь простить меня?
– Уже простила. Только я хочу узнать одну вещь. Что заставило тебя изменить форму?
Еще одна гримаса появляется на лице Подаксиса.
– Ну… Дориан очень крепко спал. Я пробовал его ущипнуть, даже уколоть, но он только отмахнулся от меня. Именно тогда я понял, что человеческие руки пришлись бы кстати. Честно говоря, я время от времени практиковался, но никогда не оставался в благой форме надолго. Я слишком сильно боялся, чтобы позволить кому-нибудь меня увидеть. Однако на этот раз ситуация требовала рискованных действий, так что я… – С извиняющимся выражением лица Подаксис снова бросает взгляд на Дориана.
– Поэтому он ударил меня кулаком в живот.
Я смотрю на Дориана расширенными от удивления глазами и только сейчас замечаю слабую красную отметину в центре его живота.
– Для того, кто редко использует руки, ты довольно силен, – смеется Дориан.
Подаксис съеживается, сгорбившись.
– Прошу прощения.
Дориан пожимает плечами.
– Не стоит сожалеть. Полученный удар позволил мне спасти Мэйзи.
– А мне спасти тебя, – добавляю я. – Что-то вроде того.
– И все-таки как тебе удалось меня спасти? – спрашивает Дориан, нахмурив брови. – Почему я остался жив?
Я вздыхаю.
– Это довольно сложно, но я попытаюсь объяснить.
Я уже открываю рот, чтобы рассказать о Двенадцатом королевстве, моей способности проникать в него и таинственной власти Нимуэ над жизнью и смертью, но Подаксис опережает меня.
– Значит, никто из вас на меня не злится?
Мы с Дорианом в унисон отвечаем «нет».
– Отлично. Потому что я должен кое-что сделать в театре. Если, конечно, доберусь туда в ближайшее время. – Он придирчиво осматривает свои ноги.
Я протягиваю руку и нерешительно спрашиваю:
– Не хочешь вернуться в благую форму? Я могу тебя понести.
Мгновение Подаксис обдумывает мое предложение, но, выпрямившись, отказывается.
– Нет. Я доберусь на своих собственных ногах.
– Мы составим тебе компанию, – говорю я. – Хотя, осмелюсь предположить, наш внешний вид вызовет много вопросов. – Я перевожу взгляд с себя на Дориана. На мне нет ничего, кроме рубашки и плаща из тюленьей шкуры, в то время как на нем только брюки. К счастью, рубашка все еще достаточно длинная, чтобы прикрыть мои бедра. Кроме того, солнце встало совсем недавно. Вряд ли в Люменасе кто-нибудь просыпается в такую рань.
– Найдется ли в вашем театре рубашка моего размера? – спрашивает Дориан. – Я должен вернуться в церковь, чтобы
