– Я схожу за хворостом, – сказала она, но не успела направиться к лесу.
Кухулин преградил ей путь. Он взял ее руку и поднес к губам.
– Сегодня ты напоминаешь мне Найэм, – произнес муж, беспокойно глядя на нее.
– Сестру? – Бригид в замешательстве покачала головой. – Я не...
Твои глаза ввалились, кожа раскраснелась, а походка такая, словно ты в любой момент можешь упасть.
– Найэм бежала как минимум на два дня дольше. Думаю, она не останавливалась ни для сна, ни для еды. Сестра не была охотницей. Она не привыкла к физическим нагрузкам. А я...
– А ты очень устала, – перебил он ее. – Отведи коня к ручью. Пусть попьет. Напейся сама. Я принесу дрова.
Жена хотела было возразить, но следующие слова мужа заставили ее смолчать:
– Пожалуйста, я хочу сделать это для тебя.
Прошлой ночью он отдавался ей свободно и со всеобъемлющей близостью. Бригид поразило, что мужчина, который дрожал от ее прикосновений, был тем же самым воином, в руках которого она видела окровавленный меч.
«Разве я не могу сделать так, чтобы Ку точно так же обращался со мной и сейчас? Он не просит меня заниматься с ним любовью, но все равно любит. Может быть, позволить ему позаботиться обо мне – это тоже вид близости и уступки?»
Жена наклонилась, поцеловала мужа и даже позволила своим губам чуть задержаться на его.
– Я отведу коня к ручью, – сказала она.
Кухулин улыбнулся, коснулся ее лица и ушел в лес, где уже почти стемнело. Бригид отвела изможденного коня к воде, где он вдоволь напился, вытерла его, спутала ему ноги и пустила пастись. Потом кентаврийка встала под кристально чистый водопад. Смывая с себя пот и грязь, она вглядывалась в темную даль, где скрывалась ее родина. Было очень кстати, что впервые за столь долгое время она увидела равнину именно такой, скрытой во мгле.
– На какие страдания ты обрекаешь всех, Брегон! – прошептала она. – Почему не можешь просто позволить матери умереть?
Когда Кухулин вернулся, он нашел Бригид стоящей на краю поляны и смотрящей в темноту. Воин почувствовал укол тревоги. Это было не первое предчувствие, которое он испытал в этот день. Как только они очутились в Голубых скалистых горах, Ку забеспокоился. Сначала он принял это за признак усталости. Охотница не преувеличивала, говоря о своей выносливости. Она взяла такой темп, что конь едва мог за ней угнаться. Кухулин не раз мысленно возносил благодарственную молитву в честь отца, который предложил ему взять запасную лошадь.
Но теперь он решил, что тревога не имела ничего общего с усталостью от изнурительного пути. Пока не убили Бренну, Кухулин старался не обращать внимания на интуицию или чувство, которые нельзя было объяснить чем-нибудь реальным, к примеру утомлением. Трагическая гибель Бренны научила его, что игнорировать любое подобное ощущение – неблагоразумно и опасно.
«Я хорошо выучил свой болезненный урок. В отличие от того дня, когда была убита Бренна, я буду бдительным и разумным, сумею защитить Бригид. Я не позволю себе лишиться новой любви, не переживу этого. Если с женой что-нибудь случится, то моя душа разобьется на множество мелких осколков. Их будет невозможно снова собрать в единое целое».
Вот почему он держал меч под рукой и заставлял себя прислушиваться к тому, что чувствовал, пока разводил в пещере огонь, разгружал вьюки и готовил ужин. Воин надеялся, что еда восстановит силы Бригид. Когда она не двинулась с края поляны, его тревога возросла.
Кухулин заговорил, и его голос прозвучал неумышленно грубо:
– Я думал, ты боишься высоты.
Бригид не ответила сразу, но по ее шкуре пробежала дрожь. Каменная кентаврийка, в которую она, казалось, превратилась, глубоко вздохнула и снова стала живым существом из крови и плоти. Она повернулась к нему. Ее глаза потемнели, под ними лежали темные круги от усталости и беспокойства, но охотница улыбнулась и сказала шутливым тоном:
– Интересно, откуда всем известно, что я боюсь высоты?
Воин пожал плечами, вскинул брови и заявил:
– Я думал, про кентавров это все знают. – Он приподнял бурдюк и качнул его так, что она услышала тяжелое хлюпанье. – У меня есть вино.
Бригид вздохнула, медленно вошла в пещеру, взяла у мужа бурдюк, отпила и огляделась вокруг. У входа было просторно. Потолок оказался очень высоким, но она поняла, что чуть дальше уже не так много места. Гладкие стены имели цвет песка. Охотнице казалось, что кто-то взял гигантскую ложку и выел ею внутренность пещеры. В углу стены сужались в туннель, едва достаточный для того, чтобы оттуда выбегал ручей. Отсветы пламени костра, разведенного Кухулином, метались по стенам, изменяя их коричневую окраску на золотистую и оранжевую.
Пока она смотрела, цвета слились в один. Охотнице на мгновение показалось, что камень вокруг них запылал. Она услышала свист, сопровождаемый треском и ревом, который не мог издавать небольшой костер. Она почувствовала, что пламя лизнуло кожу, и резко зажмурилась.
– Бригид! – Кухулин, сидевший рядом, коснулся ее лица и пригладил взъерошенные волосы. – Что случилось?
Кентаврийка тряхнула головой, поморгала, чтобы прогнать видение, и пробормотала:
– Я... я просто устала, хочу спать.
Он подвел ее к огню, возле которого уже были расстелены одеяла. Когда она опустилась на импровизированное ложе и подогнула ноги, муж подал ей горячий ломоть мяса, вложенный между солидных кусков хлеба и сыра.
– Поешь сначала. Потом будешь спать.
Бригид кивнула и стала машинально жевать. Она чувствовала себя странно отделенной от жара, распространявшегося по всему ее телу. Они с Кухулином молчали, но их зрачки все время встречались. Его глаза были полны беспокойства, ее – потемнели от усталости.
– Завтра, – проговорила она, покончив с едой. Муж вопросительно взглянул на нее и подбросил дров в костер.
– Завтра мы должны начать поиски чаши Эпоны, – пояснила охотница.
– Значит, завтра. А сегодня я хочу, чтобы ты выбросила из головы все мысли об ином мире. Спи, Бригид, – сказал Кухулин, опустился рядом с ней на колени и нежно поцеловал ее.
– Я, наверное, не проснусь до самого утра, – произнесла она, вдыхая его запах и наслаждаясь прикосновением.
– Неважно, когда ты проснешься. Я буду здесь, – ласково ответил он.
Бригид закрыла глаза и с упоением отдалась сну.
Если бы кто-нибудь спросил охотницу, хочет ли она сегодня видеть сны, то она тут же выпалила бы: «Нет!» Она просто желала выспаться, дать телу отдохнуть и набраться сил, которые завтра ей понадобятся.
Нет, этой ночью ей не хотелось видеть сны.
