Диана просто выглядела шикарно в пышном платье густого медового цвета и с убранными наверх тёмными волосами.
Витанских назвали сразу после нас и какое-то время они шли за нами, точно преследуя. Наконец обогнали и заступили дорогу, вынуждая остановиться. Фрайн Витанский безо всякого перехода завёл с Эветьеном разговор на тему ввозных пошлин на товары из Эстилии, а Брендетта ловко цапнула меня за локоток и с извиняющейся улыбкой отвела в сторонку.
– Не будем мешать серьёзным мужам, беседы достопочтенных фрайнов не женского ума дело, – заявила девушка. – Как тебе живётся в роли суженой фрайна Шевери?
– Хорошо живётся, – ответила я, оглянувшись на Диану, возмущённую столь откровенной наглостью, и Тисона, растерявшегося от такого напора. – Даже отлично.
Всё-таки нет у Тисона ни привычки, ни полезных навыков для сколько-нибудь успешного вращения при дворе.
– А верно болтают, что… – Брендетта помедлила, посмотрела по сторонам и, подавшись ко мне, понизила голос: – Что ты и впрямь делишь ложе с… с обоими Шевери?
– Верно.
– Единовременно?
– Да.
Несколько секунд Брендетта хлопала ресницами, ошарашенная честным ответом. А смысл врать и выкручиваться, если всё равно слухи гуляют?
– И… и… каково это? – в едва слышном голосе пробилась смесь настороженного недоверия, жадного интереса, искреннего недоумения и отчаянной попытки оценить всё со своей точки зрения.
– Замечательно, – заявила я с чувством глубокого удовлетворения.
– И что же теперь, обвенчаешься с обоими, подобно вайленским многомужницам?
Я пожала плечами. Ага, так мне и позволят взять Тисона в мужья.
– У тебя-то хоть суженый есть, а у меня никого, – вздохнула Брендетта. – Отец как с Его императорским величеством наедине побеседовал и меня в городской дом увёз, так оттуда и не выпускает, будто я пленница в Хар-Асане. Только на оглашение приехать разрешил и то по высочайшему настоянию. Все думают, что я стану суженой Стефанио, но Его императорское величество прямо сказал моему отцу, что назовёт имя другой и чтобы меня с глаз долой убрали, однако не слишком далеко при том. Нечего, мол, грязным сплетням чистое имя дочери фрайна Витанского марать.
То бишь добрый государь использовал слухи и Брендетту в качестве прикрытия.
– Взамен я войду в свиту супруги Его императорского величества. Отец говорит, что я буду предупредительна, любезна и почтительна по отношению к суженой Стефанио, чьё бы имя император ни назвал, хоть харасанской демоницы, и стану служить ей как должно, ни прекословя ни ей, ни отцу. Глядишь, и достойного мужа получу. Да только я как подумаю, что придётся склоняться перед Нарциссой или, уберегите, Благодатные, перед Жизель, следовать за ними, слушаться их повелений, – Брендетта покачала головой, демонстрируя ужас от грядущих перспектив. – Я – и перед кем-то из них, перед той, кто несравнимо ниже меня?!
Да уж, подкинул Стефанио невесте проблем.
Музыка стихла, и резко, громко зазвучали фанфары. Собравшиеся засуетились, потянулись ближе к балкону. Эветьен мгновенно оказался рядом, обнял меня, извинился перед Брендеттой и увлёк вслед за общественным течением. На балконе появился человек в чёрном, объявил императора и отступил с поклоном. Люди в зале притихли, сосредоточив выжидающие взгляды на занавесках. Вот бордовый бархат разошёлся, поддерживаемый руками слуг по ту сторону порога, и монарх явил себя взорам подданных. Поприветствовал собравшихся и начал.
Издалека.
Речь Стефанио, долгая, витиеватая, словно стиль рыцарских романов, потекла-полилась образной вязью, взяв в истоки далёкое прошлое, заложенные некогда традиции и неисповедимость божественных путей. Император говорил и говорил, периодически всплескивая рукой в патетичном жесте и навевая стойкие ассоциации с лукавым менестрелем, пусть я по-прежнему не имела чёткого представления, что это за персонаж такой. Стефанио вспоминал опыт предыдущих монархов, поколение за поколением избиравших супруг посредством жребия, подчёркивал важность приверженности этой традиции как одного из главнейших способов защиты от отравленной крови, вредоносных чужеземных веяний и опасных волнений внутри государства.
– Он эту речь заранее отрепетировал? – спросила я шёпотом.
– Разумеется. И сам написал, – Эветьен помолчал, не торопясь убирать руку с моей талии. – О чём Брендетта так жаждала побеседовать с тобой, что даже отца в атаку отправила?
– Что ещё ей может быть интересно? Сплетни о чужой личной жизни. Упомянула, что от двора её убрали по велению Стефанио и сегодня обратно привезли из-за него же. По официальной версии – во имя сохранения её доброго имени, по неофициальной – для прикрытия. Взамен получит гарантированное место в свите и мужа в перспективе. Папенька Брендетты отдельно настоял, чтобы дочь была максимально любезна и мила с будущей супругой Стефанио, кем бы та ни оказалась.
– У неё, будущей супруги, нет ни рода, который её поддержит, ни надёжных друзей, которыми она сможет окружить себя. Поэтому Стефанио приходится уже сейчас заручаться верностью тех, кто будет рядом с ней.
– А как же род её отца? – вспомнила я. – Если он её признал, то официально она такая же часть его, как и все здесь.
– Её отец умер несколько лет назад, а вместе с ним иссохла и последняя ветвь рода Завери.
– Родня с материнской стороны?
Вон, Мадалин в девичестве носила родовое имя отца, как положено, и уже дважды замуж сходила, однако явно не забывала, что мать её из Элиасов. Как бы там ни было, полезные связи превыше всего, тем более связи родственные.
Даже если оная родня седьмая вода на киселе.
– После возвращения дочери они предпочитали не вспоминать о её существовании, – отозвался Эветьен. – Не прими фрайн Завери супругу и, могло статься, идти бы ей было некуда.
– Офигенные нравы, – пробормотала я.
– Не понимаю, что конкретно это означает, но подозреваю, что ничего хорошего. По закону жена входит в род мужа и становится его частью, той, кто продолжит уже растущую ветвь и даст жизнь новой в случае появления младших сыновей. Её собственный род уже не имеет над ней никакой власти, она ему больше не принадлежит, полностью перейдя под опеку рода супруга. Любые отношения между родом фрайнэ и самой фрайнэ остаются на усмотрение сторон. Есть ряд законных оснований, по которым род фрайнэ, да и не только фрайнэ, может отказаться принять её. Тем более если она мужняя жена.
К тому же не пойми от кого беременная. Рассуждать о насилии и пережитом кошмаре бессмысленно, важно, что на сносях и не с мужем, а коли так, то на кой роду порченый товар, девушка с запятнанной репутацией и балласт в одном флаконе?
Тисон с Дианой наконец добрались до нас, встали рядом со мной. Диана бросила на старшего брата вопросительный взгляд, Эветьен едва заметно пожал плечами. Тисон же, пользуясь тем, что при такой скученности вокруг и внимании к речи императора никто не смотрел по сторонам, поймал мою свободную руку, слегка сжал пальцы. Пришлось сделать над собой усилие, чтобы не повернуть к нему голову, не встретить его взгляд, не улыбнуться в ответ.
Тем временем Стефанио перешёл от исторического экскурса и пространных рассуждений к рассказу о событиях, сопровождавших его восшествие на престол. В целом, я не услышала ничего, с чем бы уже не ознакомилась в книгах. Публика продолжала почтительно внимать, хотя нет-нет да проскакивало недоумение, настороженное непонимание, с чего это вдруг императору стукнуло отправиться в путешествие по волнам памяти.
Приняв императорский венец, жениться Стефанио не торопился. Молодой монарх искренне полагал, что в двадцать девять спешить некуда, до сорока ещё далеко. Как созреет, так быстренько выбор жребием и проведут, чего раньше срока суетиться-то? Особенно когда и других забот полно…
Разрешение дел государственных растянулось на два года. На третьем сроке… тьфу, году правления Стефанио вспомнил-таки об одной из первейших задач правителя – обеспечении твёрдой линии престолонаследия. Был проведён первый выбор жребием, четыре юные прекрасные фрайнэ прибыли ко двору, готовые стать суженой государя, вот только...
