всеми дружить, медведям волноваться волноваться не о чем. Но возможно, какой-то муравейник решил, что он может подчинить другие.
Сарифа пожала плечами:
— Дела муравьев никому не интересны. Пусть жгут свои муравейники как хотят.
— Думаете, на медведей этот муравейник не пойдет? И еще. В этом муравейнике строят мобили, для которых пытаются сделать очень большие огнестрелы. Очень. Пока еще не сделали. Но методы уже существуют.
— Говори прямо. Твои способы донести до меня мысль так же неуклюжи, как твой медведь.
Видела бы она Бернарда в бою. Но вслух я сказала:
— Длиннострелы с боем в сотню локтей уже продаются в дварфийских лавках, и это только начало. Один высокий род строит собственную армию и охотится за артефакторами, которые могут сделать для него мощные огнестрелы на колесах. Ваши луки и мечи будут бессильны. Рано или поздно, конечно, все эти вещи придут в наш мир. Пока еще у вас есть время придумать что-то в ответ. Но если это случится скоро, через год или два, и род Меркатов решит повоевать, времени у вас совсем не останется. Совсем.
Я видела, что Сарифа меня поняла. Она отвела взгляд, рассматривая бегущие волны, и внезапно усталым голосом сказала:
— А может, пусть?
— Что? — изумились мы с Бейлиром.
— Может, пусть все катится к демонам?
Мы недоуменно переглянулись.
— Сарифалимирнаэль, что случилось? Почему ты уехала из Леса?
Эльфийка фыркнула:
— Какая важность тебе в этом знании?
— Большая. Да, я перенял у людей множество странных черт. Например, понимание, что даже у старой собаки, которой жить остался месяц, должна быть полная миска, уютная постилка в теплом доме и главное, любящие руки, которые будут её гладить. И это важно.
— Мне кажется, или ты сравнил меня с собакой? — холодно спросила эльфийка.
— Живые существа заслуживают участия, собака это или эльфийка высокого рода, — не меняя ровного тона ответил Бейлир.
Серифа снова фыркнула, ничего не ответив, но осталась на месте. Мы молча ждали.
— Бейрулираламил, ты знаешь, что если ты вернешься на эту набережную через пятьсот лет, ее не будет? Либо люди сломают, либо время.
— Будет что-то новое, — беспечно пожал плечами Бейлир.
— Интересно, — Серифа обернулась ко мне, — как вы, человеки, живете, зная: что бы вы ни сделали, все это скоро, совсем скоро обратится в пыль? Люди умрут, с картин осыпется краска, книги истлеют и забудутся.
Теперь уже я пожала плечами:
— Но какое-то время человек будет жить, картина — радовать глаз, книга — занимать разум. И это важно.
— Иногда я вам завидую. Вы, человеки, не в силах осознать быстротечности потока времени, потому что видите лишь каплю.
— Мы осознаем. Но мы научились в этой капле жить.
Она ничего не ответила, и мы снова замолчали. Когда Серифа заговорила, ее голос звучал ровно и безжизненно:
— Две сотни лет я строила стену из кристаллумина. Зачарованное стекло с тремя металлами невероятной прозрачности делают только у нас в Лесу, и тех, кто умеет с ним работать, двух дюжин не наберется. Я умею. Я сплавляла самые невероятные формы друг с другом, чтобы каждый солнечный день с утра и до вечера можно было наблюдать танцующие картины на стенах и в отблесках. Из стены выступали три башни разных форм и расцветок, и кто входил внутрь на закате, никогда этого не забудет.
— Я помню. Невероятное зрелище, — улыбнулся Бейлир.
— Полгода назад с неба прилетел камень. Обычно они сгорают, не долетая до земли. Но этот долетел. И стены больше нет. — Она резко обернулась ко мне. — Как вы, человеки, с этим живете?
Пока я подбирала слова, Бейлир ответил за меня:
— Ты помнишь, как умер Финдарелонир Аудиралироил?
— Да. Он заскучал, затосковал, однажды отказался вставать с постели и умер через неделю.
— Люди — это вечные перемены, каждый день что-то новенькое. С людьми скучать не получится. Тебе не нравится магмеханика? Не думаешь ли, что без этой встряски через триста лет половина Лесов лежала бы в тоске?
Серифа хмыкнула. Бейлир потерял терпение:
— Отбрось свое презрение, поживи с людьми хотя бы год, тогда что-нибудь поймешь. Наверное. Может быть, тебе понадобится накормить с десяток умирающих собак, чтобы ты хоть что-то поняла! — и сделав паузу, закончил: — Если Меркаты дадут тебе это время.
— Ладно, — вздохнула она, — говори, чем помочь этому муравейнику. И правда, нехорошо получится. Все же живые существа.
— Во-первых, написать в Лес о том, что вы от меня услышали. Во-вторых, сообщить эльфийскому посольству в столице, что очень скоро к ним придет один человеческий лорд и попросит как можно быстрее переправить его к королю с важными сведениями. Скорей всего, они придут вместе с Бейлиром. И это письмо следует написать сегодня же.
— Это все? — удивилась она, даже не обратив внимание на оскорбительное сокращение.
— Поверьте, это может всерьез изменить дело, — ответила я.
— Нет, не все, — заговорил Бейлир. — Пусть отправят в Вавлионд и к дварфам эльфов со всеми дарами, чтоб изучить эту демонову магтехнику, и что с ней можно делать.
— Ладно. — Она усмехнулась. — Эпоха меняется? Я всегда говорила, что от людей одни неприятности. Копались бы дварфы себе в камнях, бегали бы орки по степи, но нет, надо было всех соединить и перемешать.
— А если эльфов добавить… — усмехнулся Бейлир.
— О, я уверена, ты над этим усердно работаешь, постоянный ты наш, — беззлобно рассмеялась Серифа и принялась подниматься со скамьи.
Мы встали за ней. Бейлир подбоченился:
— Мне можно, мне только пятьдесят!
— Ах, молодость…
Мне стало неуютно в мои тридцать лет, и я решила напомнить, что у нас, вообще-то, кругом враги:
— Хочу предупредить вас. Если к вам придут за сведениями и станут угрожать, рассказывайте всё…
— Я не такая слабая, как ты, человечка! — эльфийка будто стала еще выше и еще величественней, но у меня была привычка к подобным метаморфозам Бейлира, и я не впечатлилась.
— Вы не боевик, не так ли? Ваши таланты в других областях. Поверьте, эти существа не остановятся ни перед чем, и возвращать себе доброе расположение духа вам придется дольше, чем я проживу. Так что, поупорствуйте немного, для приличия, и расскажите все, прибавив, что мы поедем в столицу через Западный тракт. Нам нужно к
