Хочу.
Моё сердце подпрыгнуло, когда я сделала прерывистый вдох.
— Я готова.
— Я тоже, — сказал он, и я поняла, что это значит для него.
Я знала, что это значит для меня. Я почувствовала всё это, когда он снова поцеловал меня.
— Одну секунду.
Я не знала, что с собой делать, когда он перекатился и встал, его джинсы неприлично низко свисали, когда он подошёл к комоду. Я просто лежала, поджав ноги, пока он открывал ящик.
— Презерватив?
Я покраснела. Что было глупо. Если я не могу сказать «презерватив», то, вероятно, мне не следует делать то, для чего нужен презерватив.
— Да, — он повернулся, держа в пальцах маленькую фольгу. — Я знаю, что ни один из нас не может передать болезни, даже если бы мы были с кем-то, но…
— Беременность, — прошептала я, выгнув бровь.
То, что я не подумала об этом, было тревожно, главным образом потому, что я не была уверена, что это вообще может произойти.
— Разве это возможно?
— Я не знаю. Ты не совсем человек, — сказал он, возвращаясь к кровати.
Он бросил его на одеяло, и мне почему-то захотелось хихикнуть.
— Так что, наверное, разумно перестраховаться.
— Да.
Я кивнула, потому что, привет, мало того, что ребёнок был бы ужасной идеей в данный момент, был хороший шанс, что я буду абсолютно худшим родителем, известным в истории мира.
Даже я могла это понять.
Зейн усмехнулся и потянулся к брюкам. Я подумала, что, может быть, мне стоит отвести взгляд, но не смогла. Даже если бы чупакабра заплясала по комнате.
Когда его штаны упали на пол, у меня возникло ощущение, что я бы тоже упала, если бы стояла. В первый раз, когда мы целовались, в комнате было темно, и никто из нас не стоял. Я его не видела.
Теперь я увидела его, и у меня пересохло во рту. Я почувствовала лёгкое головокружение и жар, действительно жар.
— Если ты и дальше будешь так смотреть на меня, — сказал он, упираясь коленом в кровать, а затем положив руку мне на плечо. — Тогда это будет для тебя большим разочарованием.
— Не понимаю, как, — я перевела взгляд на его лицо. — Вовсе нет.
Он засмеялся, устраиваясь рядом со мной и кладя руку мне на живот.
— Потому что всё закончится довольно быстро.
— Немного веры, — поддразнила я. — Всё получится.
И всё получилось.
Начав всё сначала, как будто это был первый раз, когда он коснулся меня, он заново познакомился со всеми впадинами и выпуклостями моего тела своими руками и губами. Только когда моё дыхание стало прерывистым и неглубоким, он потянулся за фольгой, а затем, через мгновение, переместился так, что оказался надо мной, его вес был сосредоточен на одной руке, когда его нижняя часть тела выровнялась с моей.
Я знала, что это оно. Я больше не нажимала на тормоза и не трогалась с места, хотя знала, что если сделаю это, он остановится. Но я хотела как раз этого.
Зейн смотрел на меня сверху вниз, его глаза были такими светлыми и в то же время такими яркими. Его губы приоткрылись, и я задумалась… Я думала, он что-нибудь скажет, но он поцеловал меня, протянув руку между нами.
Был щипок, ощущение давления и полноты. От этого ощущения у меня и Зейна перехватило дыхание. Он замер надо мной, его руки и тело дрожали.
Ожидание.
Подождав, пока я скажу ему, что всё в порядке, он снова двинулся, и через мгновение между нашими телами не осталось пространства. Резкий, обжигающий укус заставил меня широко распахнуть глаза.
— Прости, — прошептал он, целуя меня в левую щёку, потом в правую.
Ещё один поцелуй о кончик носа, а затем скользнул по влажному лбу. — Мне очень жаль.
Дрожащими руками я погладила его по спине, чувствуя, как напряглись его мышцы.
— Всё в порядке. Это… это случается.
— Лучше бы этого не было, — он прижался своим лбом к моему. — Я не хочу, чтобы ты чувствовала боль.
Боль была частью жизни. Иногда это оставляло шрамы, физические и душевные. Иногда это приводило к чему-то худшему, а иногда, как сейчас, я думала, что это может быть необходимым шагом к чему-то удивительному.
— Это не так уж плохо, — сказала я ему, и это действительно было не так.
В основном это было просто неудобно, когда его сердце колотилось о моё.
И медленно, это действительно становилось лучше. В течение нескольких минут я не думала, что это возможно, но это было так, и когда я осторожно пошевелилась, резкое дыхание, которое покинуло его, прозвучало как другой вид боли.
— Тринити, — выдохнул он, когда я снова приподняла бёдра, и между звуком моего имени и интересным трением, это становилось больше, чем просто лучше. — Я пытаюсь дать тебе время.
— У меня было достаточно времени.
— Ладно, — он открыл глаза. — Я пытаюсь дать себе время, чтобы всё не закончилось, даже не начавшись.
Ухмылка тронула мои губы, а затем дикий смех вырвался из меня. Я пошевелилась, подняла руки и обняла его за плечи. Я поцеловала его в щёку.
— Я говорил тебе, что ты сводишь меня с ума? — спросил он.
— Может быть.
Затем, потому что у меня началось странное головокружение, я прикусила мочку его уха.
Сдержанность Зейна сломалась, и я думаю, он дал себе достаточно времени. Он двигался. Я двигалась. Ладони. Руки. Губы. Бёдра. Ноги. Сплетённые вместе, казалось, не было ни конца, ни начала, и всё кружилось вокруг того, как мы были соединены вместе, и этого необъяснимого глубокого ощущения свёртывания.
Когда он потерял всякое чувство ритма, его спина согнулась, это случилось. В этот момент. Поток грубого наслаждения, ревущий через связь, исходящий от него, исходящий от меня, омывающий нас бесконечными волнами и волнами. Нас было не двое. Мы были единым целым.
Как будто так должно было быть всегда.
Секс изменил всё и ничего.
Не то чтобы я вдруг стала другой, хотя и чувствовала, что изменилась. Что маленькая, скрытая часть, которая была только моя, никогда больше не будет прежней. Это было хорошее чувство. Это ещё было странное чувство, и я не знала, что с ним делать.
Ещё более странно, думала я, лёжа в постели, пока Зейн шёл на кухню, что, когда я проснулась сегодня утром, я понятия не имела, что это произойдёт.
Мне отчасти до сих пор не верилось, что это произошло. Что мы сделали это, и никто из нас не упал замертво и не сгорел. Отец ещё
